Во что играют сегодняшние дети?
Мой внук играет в войнушки. Он бегает с пластмассовым автоматом вместе с мальчишками своего возраста. Он строит домики в раскидистых ветках старой рябины. Он играет в компьютерные игры.
А во что играли мы?
Я стою с завязанными платком глазами на заднем дворе.
Меня поворачивают несколько раз по часовой стрелке и задают вопросы:
- Где стоишь?
- На мосту.
- Что продаешь?
- Квас.
- Ищи три года нас!
Все разбегаются, а я с вытянутыми руками пытаюсь поймать ускользающих от меня ребят.
Задний двор. Там всё самое интересное. Там у каждой семьи свой собственный сарайчик с дровами. Там у нас жил поросёнок Зинка, курицы. Там мастерили лодки, смолили их, там стояли поленницы дров, и можно было прятаться.
Иногда мы выходили играть на улицу. Машин не было. Не помню, был ли асфальт. Но на обочине росла кудрявая трава с кругленькими маленькими зелёными пуговицами, которые мы называли пряничками, общипывали и ели.
Наша улица носила имя Серго Орджоникидзе. Дом сто девять, квартира два.
Не было тогда благоустроенных домов. Мы жили на первом этаже. Первый этаж был каменный. И только одна русская печка в квартире.
В углу, где спала я на простой железной кровати, всегда на стене был иней. Окно выходило в чуланчик под лестницей, ведущей на второй этаж.
В чуланчике мы спали летом.
И канава, которая шла вдоль тротуара, была для нас препятствием, через которое мы учились прыгать.
Нас было много. Мы делились на две команды и вставали друг против друга, крепко взявшись за руки.
Одна команда кричала:
-Цепи!
Другая отвечала громко:
- Кованые!
-Раскуйтесь!
-Кем?
- Таней!
И я бежала в сторону сомкнувшейся команды. Если с разбегу размыкались руки ребят, то я могла увести в свою команду пленника. А если нет, то сама становилась пленницей.
Против нашего дома был ларёк старьёвщика. Старьёвщик ездил на лошади по улицам и собирал кости, старые тряпки, железо и макулатуру. У него впервые мы увидели шампунь, цветные шарики и карамельного петушка на палочке.
У нас были свои считалки.
Вышел месяц из тумана
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить.
Всё равно тебе галить.
Мы придумывали странный тарабрский язык. Сейчас я его уже не могу воспроизвести.
Мы повторяли частушку, смысл которой нам был не ясен.
Берия, Берия, вышел из доверия,
А товарищ Малинков надавал ему пинков.
Мы пели песни, от которых из глаз вышибало слезу.
Шёл отряд по берегу, шёл издалека,
Шел под красным знаменем командир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве.
След кровавый стелется по сырой траве.
Мы начинали понимать себя, когда по чёрному репродуктору сообщили о смерти Сталина.
И наши родители плакали. Мы ничего не знали о репрессиях и расстрелах, но знали, что где-то в городе есть «Башня смерти».
Мы стояли в больших очередях за хлебом при Хрущове.
И хотя войны не было, но в городе часто проходили учебные тревоги. Мы убегали под завывание сирены и прятались в подворотнях.
У мальчишек были свои игры.
Они чертили на земле круг, разбивали на участки и кидали ножички. Победивший получал добавочно землю.
Иногда они привязывали нитку к пустому кошельку и подкидывали его на тротуар. В это время на службу шли монашки. Одна из них нагибалась к кошельку, а ребята в это время резко дёргали кошелёк к себе.
В соседнем доме жила семья с некрасивой длинноногой девицей, которая красила губы красной помадой и смотрела на всех высокомерно.
Взрослые шептались и говорили, что она работает манекенщицей. Сейчас я понимаю, что она, говоря народным вологодским языком, была стамовата, то есть худососчна.
Сосед дядя Яша был добрый, ругался беззлобно, называя нас варнаками. Он мог сказать:
-Эх ты, варнак ты, эдакий, пермяк солёны уши.
Ребят, живущих на другой улице, ближе к Каме, обзывли береговой шпаной.
Самым большим лакомством был ломоть чёрного хлеба, посыпанного песком. Тайком мы выносили этот ломоть на улицу и съедали всё до крошечки.
Вкус хлеба – это вкус нашего детства.
Зимой мы строили снежные крепости, горки, одевали на валенки коньки, которые назывались «снегурки». Они крепились к валенкам, при помощи верёвки или ремешка, который закручивался на палочку.
Но пределом наших мечтаний был кинотеатр «Победа». Он стоял на углу противоположной улицы. У кассы всегда было полно народа. Кажется, двадцать копеек стоил билет. И когда мы попадали в темноту зрительного зала, перед нами открывались
дикие джунгли,
Радж Капур пел своё запомнившееся на всю жизнь, «Абара я…», бродяга я, никто нигде не ждёт меня»…
Молодогвардейцы отдавали свои жизни за нашу Родину…
Олег Стриженов в роли Овода покорял сердца девчонок…
Это было наше детство.
фото моего отца