– Хорошая штука – компьютер, – сказала мне соседка Зоя, когда я зашла к ней как-то вечерком на чашку чая.
– А именно? – спросила я и рассеянно поглядела на эту хорошую штуку: смесь пишущей машинки с телевизором.
– Она что угодно может тебе выдать. Ну, например, она может определить твой характер.
– Неужели? А ну, давай, попробуй.
– Проще простого. Вот смотри, – и Зоя начала стучать пальцами по клавиатуре того, что напоминало пишущую машинку, нажимать на какие-то кнопки и водить по столу, на котором стояло всё это сооружение, такой странной чертовщинкой, которая называлась «мышкой». Экран засветился, на нём появилась рамка, а внутри этой рамки значились вопросы:
– Какие иностранные языки вы знаете?
– Любите ли вы астрономию?
– Какую литературу вы предпочитаете?
Ну, там был ещё целый ряд вопросов. Я уже теперь не помню, каких.
– Отвечай на вопросы, – сказала Зоя. – Только не ври. Говори одну только правду.
Как в американском суде, подумала я и начала говорить правду.
На первый вопрос я ответила так: знаю три языка – русский, немецкий, английский. Да, я их знаю, но с большой натяжкой. У меня даже с русским есть проблемы. Никак не могу запомнить, как пишется слово «второй» – через «а» или через «о».
На второй вопрос я ответила так: астрономию люблю на созерцательном уровне. То есть люблю смотреть на ночное небо в августе, когда звёзды ходят по небосводу косяками. А вот, сколько планет крутятся вокруг солнца, никак не могу запомнить: то ли 7, то ли 8.
А на третий вопрос я ответила: люблю классику, отечественную и зарубежную. По правде говоря, мне всё равно, какая книга попадается мне в руки – классическая или не классическая. Была бы она интересная. Вот иную книгу все хвалят, хвалят, а мне её читать так же приятно, как жевать шерстяную варежку. На остальные вопросы я отвечала так же исчерпывающе и искренне, как на первые три. И, что вы думаете, ответил мне компьютер? На экране высветились слова: кокетка и щеголиха. Вот паразит! Да про меня такого и муж не скажет! Даром, что он видит меня каждый день. А компьютер раскодировал. Впрочем, он, то есть компьютер, был прав. Кокетства и щёгольства мне было не занимать. Это при наших-то возможностях! Помню, еще в юности мне мама говорила, когда на меня наваливался депресняк: «На, Лида, деньги, купи себе какую-нибудь обнову, а то на тебя смотреть противно».
И кокетством меня Бог не обидел. Однажды, помню, поехала я с сыном на Столбы. Сынок мой был в том милом возрасте, когда он предпочитал сидеть у меня на руках, а не топать по земле самостоятельно. Так вот, вхожу я в автобус с сыночком на руках, а мужчина, который сидел ближе всех к входной двери…. Нет, он не встал, а протянул ко мне руки и сказал: «Дайте мне своего ребёнка».
Мой ребёнок, как это ни странно, пошёл к мужчине, а мне оставалось только стоять возле них и приятно улыбаться. Между тем, мужчина при-жал к себе моё дитя и зашептал ему на ухо:
– Какая у тебя красивая мама. Она, наверное, очень добрая. Тебе повезло, малыш.
При этих словах я вся затрепетала.
Мне захотелось повернуться боком к этому мужчине. Говорят, что у меня красивый профиль. Но я тут же отогнала от себя эту мысль. Мне бы тогда пришлось отвернуться от сына, а это было бы нехорошо. Я решила, что ему, мужчине, достаточно будет смотреть на меня в фас. А он всё что-то шептал и шептал моему ребёнку. Иной раз его шёпот переходил в мурлыкающее рычание, какое бывает у котов, когда их щекочешь за ушами. Между тем, он мне нравился. Мужественное, почти красивое, гладко выбритое лицо, голубые глаза под рыжеватыми бровями, коротко подстриженные волосы под беретом. Одним словом, Джек Лондон, да и только. Я ему, видать, тоже нравилась. Он так умильно поглядывал на меня из-под рыжеватых ресниц, что я совсем забыла о том, что я уже замужем. Почему бы и не флиртануть с этим приятным Джоном, как я окрестила своего попутчика. Я удвоила своё внимание к нему и с нежностью всё смотрела и смотрела на него…. И вдруг одна мысль неожиданно влетела в мою голову, как камень в окно. А точно ли этот мужик – мужчина? Господи! Силы небесные! Да это же женщина! Какое несчастье! Какой облом! Только что я заиграла, как гранёный алмаз, всеми своими блесками, как вдруг солнце померкло, и всё пропало. Да, это была женщина. Несчастная баба, одинокая, бездетная. Но зачем она так одета? Зачем она так омужеподобилась? Она, возможно, геолог или геодезист, а, может, даже дальнобойщик. Конечно, она большую часть своей жизни проводит в обществе мужчин и набралась от них мужских повадок и манер. Зачем? Зачем она изменила своей природе, своему предназначению? Как она держится за моего сыночка! Ей нужен ребёнок. За чем же дело стало? Ну, не везёт ей с замужеством, никто не хочет брать её замуж, но мамой-то её сделать охотники найдутся. Поговорить бы с нею, убедить её сдернуть с себя мужедурацкую личину, убедить её в том, что кесарю – это кесарево, а слесарю – слесарево. Что не надо гоняться за мужиками, подражая им во всём. Это и смешно, и глупо, и невозможно. Да и не такие уж они привлекательные, Господи, помилуй их! Мой в последнее время только и говорит: «Я жрать хочу!». Вот и вся радость. И за этим гоняться? Да пропади они все пропадом! Так думала я. Автобус, между тем, подошёл к конечной остановке. Мой несостоявшийся кавалер отдал мне моего сыночка, вышел из автобуса и исчез навсегда.