Ночь первая
В первую ночь после Великого Перелома Барьера они лежали на мягкой траве, обдуваемые прохладным осенним ветром, и смотрели на миллиарды сияющих звезд.
Вечная улыбка, застывшая на его черепе, по ощущениям сейчас была самой что ни на есть настоящей и счастливой.
И такой же широкой.
Звезды, будто польщенные неожиданным вниманием тысяч монстров, впервые за много лет увидевших их красоту, сияли необыкновенно ярко и волшебно.
Она едва не сломала голову, выуживая из памяти названия всех известных ей созвездий. Водила своими маленькими пальчиками по воздуху, прочерчивая воображаемые линии от одной яркой звезды до другой, соединяя их в цепочки и странные геометрические фигуры, а потом называя новообразованный многогранник каким-нибудь Пегасом или Цефеем.
Он никак не мог понять, как крылатая лошадь связана с многоугольником и чем вот эта странная ломаная линия может напоминать голубя. Но звезды были красивыми. Холодными, сияющими и невероятно прекрасными.
Он почувствовал, как хрупкий человеческий ребенок поежился от осеннего холода, лежа на влажной траве. Она уже давно замолчала, устало закрыв глаза.
Мысленно улыбаясь, он снял свою синюю куртку и укутал девочку в неё, как в одеяло.
У них еще нет дома на этой земле, куда можно было убежать ночью, залезть под теплое одеяло и смотреть в окно на прекрасные звезды, но скоро появится, он был уверен.
А пока они проведут первую ночь на поверхности здесь. Под звездами на вершине холма. Ему ещё не холодно. Она спит.
Ночь спокойная
Тогда ей еще не снились кошмары с её злобным отражением, раз за разом разбивающим её мир и вырезающим всех её друзей.
Отражение еще не мучило её, вырастая вместе с ней, превращаясь в девушку с красными глазами и ужасающе кровожадной улыбкой.
Не заставляло её переживать убийства приемной матери и лучшего друга. Невинного любопытного ребенка и преданной стражницы.
Не заставляло ночь за ночью перед рассветом собственными руками вонзать нож в его грудь. Между ребер. Туда, где у людей расположено сердце.
Она просыпалась с криком, дрожащая и мокрая.
Шла босиком через дорогу в одной ночной рубашке и стучалась в их дверь.
Смущалась, когда открывал его сонный брат в смешных оранжевых шортах с ракетами.
Поднималась по ступеням, попутно пытаясь вытереть ноги о ковролин и стараясь держать глаза открытыми.
Неловко замирала перед дверью в его спальню, но все же набиралась сил и тихонько отворяла её, чтобы увидеть его белую макушку под горой одеял.
Нагло забиралась к нему в постель, неловко стараясь не задевать его костей, но все равно цепляя бедро.
И засыпала сладко и спокойно, уже не замечая костяной руки, мягко ложащейся на её талию. Потому что рядом с ним никакое злобное отражение не могло её достать.
Он знал, что её мучает. Знал, в отличие от неё, почему. Видел ухмыляющееся лицо сквозь время и крепче обнимал хрупкую человеческую девушку, защищая невидимым синим облаком от непрошеной гостьи.
Потому что он всегда будет её оберегать.
Ночь странная
Это была странная ночь.
Не потому, что его брат внезапно начал лунатить и случайно испугал прогуливающуюся парочку. Своими дурацкими шортами, надетыми поверх доспеха, не иначе.
И не потому, что соседская собака чуть не попыталась в очередной раз утащить берцовую кость брата к себе в конуру. А так ему и надо за этот нелепый вид.
Это была странная ночь, потому что она в первый раз его поцеловала.
Попыталась поцеловать.
Осторожное прикосновение горячих губ к его зубам. Неловкое молчание и жар смущения, пульсирующими волнами исходящий от её тела.
– Не очень вышло, да? Без плоти как-то трудновато, – попытался было отшутиться он, замечая странную хриплоту в собственном голосе.
Она внезапно улыбнулась и подняла голову к его лицу, открывая горящие щеки.
– Ты просто не стараешься.
Он бы вскинул брови, если бы они у него были, но издать удивленный смешок все-таки смог.
– Даже при всем старании… – но договорить он не успел, так как она обвила его шею руками и приблизила свое лицо к его черепу.
– Добавь немного решимости, – она смотрела прямо в черную пустоту его глаз, – Уверенности. Желания. Закрой глаза.
Она осторожно прикоснулась к его скулам подушечками больших пальцев и закрыла глаза.
Он послушно погасил мерцающие огни в глазных впадинах и устремил всю свою мысленную мощь внутрь себя, пытаясь нащупать физическое воплощение этих призрачных понятий.
Ничего не происходило, как ему казалось.
Она осторожно проводила пальцами по воздуху, почти не касаясь его черепа и не открывая глаз.
Нежно гладила скулы, едва касалась шеи. Он мог чувствовать её горячее дыхание совсем близко.
Ему стало невыносимо горячо. Хотелось ощутить эти её жгучие мягкие губы. Хотелось открыть глаза и увидеть её лицо так невероятно близко. Увидеть её трепещущие ресницы, нахмуренные брови.
Он осторожно обнял её за хрупкую талию.
Она задрожала всем телом. Дыхание сбилось на секунду. Медленно, безумно медленно она приблизилась к нему еще больше, ощущая только холод.
Осторожно подняла подбородок выше, коснулась своим горячим ртом его.
И почувствовала прикосновение.
Ее губы касались прохладной кожи, нежной и еле осязаемой, почти призрачной.
Она с невероятной осторожностью целовала его в эти холодные губы, дрожа и сгорая.
Он чувствовал её, чувствовал дрожащее тело, теплые губы и сбивающийся пульс.
Невыносимый жар объял его, ища выхода.
Он прижал её к себе, не открывая глаз и не отрываясь от её губ.
Не зная, сколько еще продлится эта её человеческая магия. Стараясь вобрать в себя каждый миг этого поцелуя. Первого и такого настоящего, живого, человеческого и горячего поцелуя.
Она оторвалась от его губ с судорожным вздохом и прижалась к нему лбом, трясущейся рукой поглаживая его прохладную щеку.
Открыла глаза и улыбнулась, увидев все тот же голый череп и горящие огни глаз где-то в глубине.
Все еще ощущая под ладонью его призрачную кожу.
Прикоснулась подушечкой большого пальца к его невесомым губам.
– Вот видишь.
Ему подумалось, что теперь он мог улыбнуться по-настоящему.
Это была странная ночь.
Ему подумалось, что эта ночь – лучшая во всей его жизни.
Ночь кошмарная
В эту ночь ему впервые приснился кошмар. Он думал, он надеялся всеми фибрами своей магической души, что это был всего лишь сон, ужасный сон. Не одна из его загадочных способностей.
Он бы ни за что не хотел оказаться в том кошмарном мире, куда его закинул разум. Или магия. Он старательно отгонял эту мысль. Сон, просто сон.
Сон, в котором он находится уже неделю, если не больше.
Сон, в котором маленькая девочка в испачканном бурой пылью свитере с ножом в руке идет убивать невинных детей.
Он наблюдает за ней из-за деревьев, видит каждый её шаг. Каждое движение её замерзших пальцев, сжавших рукоятку ножа. Каждый поворот головы на любой звук, который он имел неосторожность издать, следя за ней.
Он думает, что она уже давно его заметила. Он боится, что она с ним играет. Показывает ему каждую смерть, убивая красиво, элегантно. Преподносит – словно дар.
Смотри на меня. Смотри на кровавый след за мной. Смотри.
И с каждым шагом она оказывалась все ближе. К нему, к его драгоценному брату.
Шла нарочито медленно, будто давая ему фору. Шаг. Шаг. Шаг.
Будто ей не страшны мороз и метель.
Он бежал. Бежал от неё далеко, быстро. Хватая этот её издевательский подарок – время.
Он пытался уговорить брата бежать. Бежать, бросив все. Бежать в самые дальние лабиринты подземелья, просто чтобы хоть ненадолго скрыться от монстра, в которого превратился человеческий ребенок.
Он знал, что брат его не выслушает. Никогда не слушал. Упрямый, добрый и надеющийся на лучшее брат.
И за его смертью она тоже дала ему понаблюдать. Он смотрел, как она склоняла голову набок, оценивающе глядя на наивного скелета. Он смотрел, как она медленно заносила руку для последнего удара.
Он не мог пошевелиться, завороженно глядя на смерть брата.
Она давала ему сейчас шанс уйти.
Он забрал его красный шарф.
Уже не помнил, где был сон. Где реальность.
Не мог представить, чтобы вот это маленькое чудовище он когда-то клялся оберегать.
Не мог представить нежные прикосновения этого монстра.
Он думал, что это был сон. Старый и далекий сон, как надежда, как спасительная соломинка от этого ужаса. Он уже понимал, что всех тех ночей не было.
Он придумал их, вообразил, чтобы спастись от ужасающей реальности.
Она ждала его.
Её игра подходила к концу. Она жаждала его смерти, его боли. Она смотрела ему в глаза, склонив голову и улыбаясь.
Держа в руках свой нож, покрытый ржавой пылью.
– НЕТ!
Женский крик пробился сквозь золотой свет. Улыбка на губах чудовища исказилась. Глаза запылали ненавистью.
Он не мог поверить.
Он надеялся, берег эту мысль с самого начала, но отчаянно не мог в неё поверить.
Она возникла между ними, пылающая и прекрасная, словно серафим.
– Проснись!
Он открыл глаза и увидел её красное и опухшее от слез лицо. Не то лицо, что он привык видеть во сне. Старше, гораздо старше. Это была Она. Та самая, добрая и сострадательная. Реальная.
Она вздрагивала и судорожно шептала: «Проснись, пожалуйста, проснись!»
Он обнял её и подумал, что бы случилось, если бы сон не прервался.
Нет, он не хотел этого знать.
Ночь печальная (часть 1)
Ему не спалось.
Не потому, что злобное отражение снова пыталось захватить его в кошмар, нет. Напротив, оно не появлялось уже очень долго, убрав свои мерзкие темные щупальца от их снов.
Он был даже рад, что ей больше не снятся кошмары, вынуждая каждую ночь, дрожа от холода, выходить из дома, стучаться в их с братом скромную обитель и прятаться от темного отражения под его мистической защитой и теплым одеялом.
С другой стороны, она просто однажды перестала приходить. А потом уехала.
Поэтому он и не мог уснуть, глядя в окно на черное небо, усыпанное сияющими точками звезд. Вот ради чего они боролись? За небо над головой, за свежий воздух и свободу?
За мир, в котором они все еще чужаки.
Сложно не заметить странные взгляды приезжих людей. Местные уже привыкли, некоторые даже сдружились с его народом. Но все же.
Иногда ему хотелось вернуться в подземелье, в свой старый дом. Пройтись по водопадам, послушать колокольчиковый звон волшебных цветов. Он скучал по завораживающим мелодиям поющих кувшинок, таинственной памяти эхо-маков. Столько всего осталось в их подземелье. Их жизни, история, воспоминания. Сейчас там не осталось никого.
Он смотрел в огромное окно на ночное небо и вспоминал, что когда-то это было его заветной мечтой — вот так просто, лежа на кровати, смотреть на безумно красивые звезды и загадывать желания на мерцающие стрелы метеоров.
Сейчас он думал, что лучше бы они остались в подземелье. Тогда она бы не уехала.
Почему он не может быть чуть более материальным, чем почти неосязаемая сущность на белом скелете? Кому нужна его магия, если не можешь даже обнять без угрозы поставить несколько синяков?
Впервые за свою жизнь он пожалел, что не может стать обычным человеком из плоти.
Ночь печальная (часть 2)
Она поежилась и попыталась устроиться хоть немного удобней. Попытки уснуть не увенчались успехом.
Сложно спать, когда сидишь в неудобной позе возле окна, из которого нещадно дует. Особенно, когда голова разрывается от противоречивых мыслей, желаний и страхов.
Она уехала домой ночным рейсом, ухватив с собой только телефон.
Проще говоря, она попросту сбежала.
Она придумывала себе многочисленные оправдания, вроде «не могу жить в общежитии» или «устала от противных соседей», даже «солнце по утрам светит в лицо, а меняться кроватями никто не хочет». Правда была в том, что она не могла больше находиться вдали от него. Ну и своей семьи, конечно же.
Она вспоминала, как судорожно собирала вещи несколько недель назад, стараясь побыстрее уехать, чтобы не передумать. Решение пойти в колледж в другом городе и так далось ей нелегко, но по-другому она тогда поступить не могла.
Не после того, на что ей так активно намекали.
Она — не они. Она — человек.
Странная, замкнутая человеческая девушка, живущая в резервации монстров — интересная тема для обсуждения уже много лет.
Все становилось еще хуже в старшей школе. У неё были в некотором роде друзья из обеих рас, но люди всегда пытались перетянуть её к себе.
В особенности это касалось… романтики.
Ее оставляло гнетущее чувство неправильности, темным облаком накрывающее её в обществе людей. Они словно влияли на нее, давили своим невысказанным мнением.
Это ведь они еще не знали о её ночных похождениях к одному из самых странных существ нового мира.
Волны паники накатывали на неё при мысли, что кто-то может о них узнать. Почему? Что мешает?
Мир не может быть идеальным.
«Ты неправильная. Вы оба неправильные. Так не должно быть»
Чужие слова въелись в мозг, отравляя существование. Лишая радости, смеха и уютных ночей.
Она должна была что-то сделать. Она больше не маленькая девочка, залезающая в кровать старшего брата после ночного кошмара.
И тогда она сбежала.
Пара слов матери, наспех собранная сумка и брошенное вскользь «пока» зашедшей в гости бывшей стражнице.
Она честно пыталась смириться и жить обычной, человеческой жизнью. Учиться было довольно интересно, соседи попались милые и дружелюбные, но тоскливое чувство неполноценности только усилилось.
Словно без него она уже не была собой.
Ее выламывало изнутри, разрывало грудь от боли и рыданий. Нужно было всего лишь перетерпеть.
Не отвечать на звонки, не читать сообщения и просто стараться не думать. Забыть.
Несколько недель существования без эмоций. Она, словно зомби, ходила на лекции, на автомате разговаривала с сокурсниками, картонно улыбалась и просто пыталась не думать.
А потом её пригласили на свидание.
«Нет!» — она словно вынырнула из тянущего омута.
Очнулась от страшного сна, вроде тех, что насылало её темное отражение.
Плевать, что скажут люди. Плевать, что скажут монстры.
И она снова сбежала. На этот раз домой.
Свет фар пролетевшей навстречу машины на секунду ослепил ее.
Вот он. Поворот на их улицу.
Через пару минут она торопливо шагала по неосвещенной улице, внезапно уверившись, что несколько секунд спасут её от чего-то неминуемого. Будто бы, если она не побежит прямо сейчас, случится что-то страшное.
Она почти неслась к дому. Не к своему дому, где сейчас беспокойно спали её родители. К дому напротив.
Носком ботинка неловко зацепила ступеньку и полетела на холодный бетон. Колени и ладони больно обожгло ударом.
Неуклюжая. Какая же неуклюжая.
Она едва успела встать, как входная дверь медленно распахнулась, открыв ей вид на замершего белого скелета.
Какое-то странное чувство шквалом обрушилось на ее, сметая на своем пути все мысли.
Она кинулась к нему, все еще испачканная в пыли. Не обращая внимания на больно врезавшиеся в грудь ребра и сжавшие её в костяных тисках руки. К черту синяки.
К черту все.
Здесь и сейчас было для неё правильно.
Примечание к части
Оправдываем нахождение в популярном в жанре "даркфик" :D
Ночь прошлая
Никто не знал, кем она была до тех знаменательных событий, никто не знал ее, не видел и не мог узнать.
Она хранила в себе свое прошлое, не раскрываясь никому. Не хотела, чтобы новая мать грустила из-за того, что уже давным-давно прошло.
Иногда ей казалось, что он мог знать. Своим магическим зрением видеть сквозь её глаза прошлое. Детство. Лучше бы не видел.
Когда из её снов ушло отражение, вернулись кошмары из детства. Запутанные, страшные. Она не помнила всё, но то, что было, заставляло её трястись от пережитого ужаса снова и снова.
— Фриск-кис-кис.
Насмешливый голос проникал в её уши. Высокий смешок вселял ужас.
— Ну же, Кис-кис, выходи.
Она старалась не дышать. Зажмурилась и мысленно снова и снова просила его исчезнуть. Но он не исчезал.
Пол под его ногами скрипел, этот мерзкий звук раздавался всё ближе.
Ещё ближе.
Она задрожала от дикого ужаса.
— Эй, детка, разве ты не хочешь поиграть?
Она с судорожным вздохом дернулась в постели как раз в тот момент, когда его искаженное ухмылкой лицо откинуло покрывало, скрывающее её под кроватью.
Его здесь нет. Их тут нет. Больше нет. Она в безопасности.
Тяжелые вздохи разбудили его, как она и боялась. Он молча смотрел на её попытки успокоиться. Пальцы слегка подергивались, будто хотели дотронуться до неё. Глаза слабо мерцали синеватым огнем.
Он злился. Она не говорила ему, а он злился.
Бесполезно. Он все равно не сможет тут помочь. Это не отражение, не магия.
— Я в порядке, — примирительно прошептала она и осторожно коснулась его гладкой кисти.
Это прошлое, возможно, никогда её не отпустит.
— Иди ко мне.
На этот раз он выбирает мир и осторожно обнимает, стараясь не давить слишком сильно на её мягкое тело. Ещё не исчезли прошлые синяки от его неосмотрительных действий.
На этот раз она засыпает быстро в его жестких объятиях, надеясь проспать без единого сна до самого утра.
— Почему ты прячешься, Кис-кис?
Он вытаскивает её из-под кровати за худую щиколотку. Она всхлипывает и тихонько просит не трогать.
— Ну же, Фриск-кис, нам скучно.
Он держит её одной рукой, не обращая внимания на слабые подергивания. В другой руке нож, вроде как случайно обращенный острием к её лицу.
— Мама больше не будет играть с нами, она слишком скучная. Но ты то не такая, правда?
Кончик ножа приближается к её глазу, опасно блеснув.
Она машет головой, дрожа от страха, пока они входят в комнату.
Она старается не замечать как-то странно лежащей на полу матери. Мелькнуло что-то красное, но брат вместе с ней отвернулся в другую сторону.
Он заставил её снять с себя одежду и сесть на стул перед камерой.
Папа и брат смотрели на неё и изредка говорили, что делать. Рядом лежал нож.
«Они убили её!»
Резкий крик в голове заставил её дернуться на стуле, вызвав неодобрение мужчин. Угрожающе сверкнули глаза брата, потянувшегося за веревкой.
«Спасайся!»
Она задрожала от ужаса, когда он подошел ближе и присел перед ней. Заставил раздвинуть широко ноги. Прикосновение веревки к щиколотке затмило разум.
«Нож!»
Он не обращал внимания на неё, занятый привязыванием правой ноги к ножке стула.
Она осторожно потянулась к ножу, ощутила спасительный холод металла.
Он даже не успел поднять голову, когда горячая кровь из яремной вены брызнула ей на грудь.
Она даже не заметила, как воткнула нож ему в шею.
Не успела подумать, с какой скоростью нужно было это сделать и с какой силой метнуть нож так, чтобы он воткнулся прямиком в сердце вскочившего было папаши.
«Беги!»
Крик в голове отрезвил её, заставил отбросить истекающее кровью тело с колен и судорожно отвязать ногу.
Вытереть испачканную себя какими-то тряпками.
Одеться в первые попавшиеся свитер и шорты, десятый раз трясущимися руками пытаясь застегнуть ширинку.
И бежать.
Далеко, дальше от домов, людей.
В лес. В гору.
Только бежать.
Она открыла глаза, с ужасом вспоминая день падения.
Она вспомнила.
Она вспомнила, как звали её воображаемого друга.
«Теперь все будет хорошо. Чара с тобой»