рассказ
Вероятно, в названии этого рассказа вам что-то показалось непонятным: что за Рабинович… кто он? Откуда? Буквально через минуту я вам все о нем расскажу.
Что касается энтропии, вы все, конечно, знаете - это известно любому ребенку, если он знаком со вторым законом термодинамики Максвелла и работами Клаузиуса, который, собственно, и ввел в 1865 году это понятие.
Но вернемся к Рабиновичу – о, это целая история! Первое, на что я хочу обратить ваше внимание: он родился не в Могилеве, а в Бобруйске. Это распространенная ошибка. Второе - он уехал не в семьдесят втором, а в девяносто третьем. Третье и главное – он был женат не на Тане Смоляк, а на Элле Кочубей и Зоя не его дочь.
Но давайте все по порядку. Так вот, когда Рабиновичу исполнилось три года цыганка в Сталинабаде за триста грамм хлеба сказала Инне, что он вскоре умрет от сыпняка. Такая его судьба. Инна в тот же день получила спецпропуск и выехала в Москву. В поезде она держала ребенка при себе и не отпускала ни на шаг. Эпидемия сыпняка началась через два дня после их отъезда и выкосила полгорода. В Москве Инна с сыном остановились на Маросейке у Любы. Любовь Марковна Година была артисткой театра оперетты, недавно разошлась с мужем, кинооператором, и теперь жила одна в большой комнате. Она приходила домой поздно и от нее приятно пахло духами «Красная Москва». В этой же коммунальной квартире жила старушка Осиповна из бывших. Она умела гадать на картах и за банку американской тушенки, прозванной «второй фронт», сказала, что Ильюшеньку Рабиновича подстерегает опасность – он выпадет из окна или попадет под трамвай. Такая судьба. Этим же вечером Инна с сыном уехали в Подольск, где она нашла работу на заводе швейных машин. Сняла угол у старушки и, в один прекрасный день, когда она была на работе, Ильюша вывалился из окна в крапиву и страшно заорал. Но так как домик, где они жили, врос в землю, то при падении он ничего себе не сломал, только обстрекался крапивой и испугался. Через год Инна вышла замуж за артиста оригинального жанра Альфреда Стоковского и он взял ее к себе ассистенткой. Он работал в «СОЮЗГОСЦИРКЕ» и выступал в разных городах. Ей сшили трусы с блестками, такой же лифчик и она стала подносить реквизит и делать руками красивые движения, когда он вытаскивал из цилиндра белого кролика или показывал фокус с картами. Они поселились в гостинице. Утром, когда она забирала Ильюшу из детского садика, кто-то сказал, что в домик, где они до этого жили, въехал пьяный бульдозерист и снес его. Вечером, после шефского спектакля в военной части, Стоковский ей шепотом на ухо сказал, что их общая знакомая артистка Люба Година вышла замуж за ответственного работника НКВД и через неделю его арестовали как предателя и врага вместе с группой английских шпионов внедрившихся в советские органы. Его, разумеется, расстреляли, а ее и всю коммунальную квартиру выслали в Мончегорск. На другой день Инна подошла к айсору в будке, где он чистил ботинки и набивал подковки и спросила что ей делать. Айсор оглянулся и тихо сказал: « Бежать из этого цирка куда глаза глядят».
-Так. – сказала она. – А на что жить?
Айсор не ответил.
Вечером она сказала Стоковскому, что пора уходить из цирка. Он подумал и согласился.
Вскоре они уже работали от Саратовской филармонии в Йошкар-Оле. Ее подруга Лиля Овсянникова написала, что после их отъезда был пожар, цирк сгорел и почти всех посадили.
Перед сном Стоковский раскладывал карты. Выходило: дальняя дорога, казенный дом. Причем для всех, включая начальство. Ходили слухи, что готовится высылка евреев на север, стоят эшелоны. В газетах клеймили врачей-отравителей и у арестованных стариков не было шансов. Деваться было некуда – кругом были миллионы советских граждан с тусклым взглядом идиотов никогда не сомневавшихся в своей правоте. Потом карты стали вести себя неуверенно, и, как компас вблизи магнитной аномалии, они показывали то одно, то другое. Умер Сталин. Все плакали. Стоковский тоже всхлипывал, но без слез и смотрел в пол – в направлении, куда, по его мнению, отправилась душа генералиссимуса.
Уже в шестидесятые, будучи студентом, Илья узнал, что его отец рядовой Рабинович пропал на фронте без вести, деда по линии матери расстреляли в тридцать восьмом, пришив дело о вредительстве, а деда по линии отца убили фашисты. В начале семидесятых Инна со Стоковским разошлись, но остались друзьями. Иногда она рассказывала сыну о странных предсказаниях, которые получала касательно его судьбы и о ее решительных действиях, благодаря которым удавалось избежать несчастий. Тогда же Рабинович начал задумываться о том, что очевидно в его судьбе присутствует некий перст, который с детства преследует его. Явно виделось какое-то роковое начало. Он стал осмотрителен и несколько мнителен. Перст судьбы мог настичь его в любую минуту. Во время шестидневной войны повсюду в СССР велась борьба с сионистами. Из институтов их отчисляли по любому поводу. Повод находился всегда. Стало ясно, что быть Рабиновичем и не быть сионистом невозможно. Он взял академический отпуск, выкрасил волосы в льняной цвет и уехал в Грузию. В Зугдиди он официально изменил имя на Бедзину Гочеридзе. Потом он перевелся на заочное отделение в Рижский институт инженеров связи, женился, развелся и стал ждать. Из Москвы написали, что трех Рабиновичей посадили за антисоветскую деятельность, шесть тысяч двести пятьдесят восемь Рабиновичей отчислили и отправили в армию, еще несколько избили за требование выпустить их из страны и бессчетное количество выгнали с работы. Он взял фамилию бывшей жены и стал Янис Берзинь. От знакомых он узнал, что в Грузии ищут Гочеридзе, чтобы судить за уклонение от воинской обязанности. Есть информация, что он в Латвии, носит фамилию жены. Он написал заявление, что хочет взять фамилию отчима и, вскоре, стал Кшиштофом Стоковским. Через месяц пришло письмо: мать написала, что Альфред умер. Это был знак. Он понял, что настала очередь Стоковских и, возможно, скоро придет черед Берзиней. Он коротко постригся, перевелся во Львов и получил паспорт на имя Оноприенко Мыколы Трохимовича. Ухнул Чернобыль и он понял, что с этим именем он поторопился. Судьба шла за ним по пятам. Вернувшись в Москву он, на короткое время, стал Ивлевым Михаилом Валентиновичем, но, после обстрела Белого Дома, по зрелому размышлению, опять превратился в Рабиновича и уехал в Израиль. Там, в Южном Ливане, его чуть за это не убили и он отправился в Северную Америку. Теперь его зовут Эли Робин, он занимается совместным бизнесом с Россией и неплохо зарабатывает. Часто там бывает. Жена там, жена здесь.
У него развилось поразительное чутье: когда его хотят убить там –он здесь, а когда ищут здесь –он там.
Возможно, судьбе надоело бегать за ним и она плюнула на него.
А это - знаменитое еврейское счастье.