Луиджи пришлось хоронить Миле. Я, заменяя знакомую, работала рядом: в этом же селе, на этой же улице.
В один из дней в девять утра зазвонил мобильный. Это была Мила. Я услышала: «Луиджи умер». Хозяева отпустили проститься с ним. Подходя к дому, увидела Марко, сына старика, сказавшего мне: «Заходи, это ведь и твой дом». После всех наших споров и ссор услышать подобное было отрадно.
В столовой сидела Мариучча. Лицо ее было несчастным и заплаканным. Рядом стояли соседка и Мила. Я подошла к старушке, обняла и сказала: «Вы не одна, с Вами мы все». Потом пошла в гостиную, где на столе уже находился гроб с телом старика. Я посмотрела на Луиджи, и мне показалось, что он не понимает, что с ним произошло. Лицо изображало покой и недоумение. Я сказала: Спасибо тебе, Луиджи, ты сделал для меня самый большой подарок, на который был способен: умер». Мысли,конечно, не самые добрые, но снова работать с ним было бы уже невыносимо.
Мила ежедневно делилась подробностями состояния старика. В последние дни Луиджи сильно ослабел, часто рвал и ходил под себя. В одну из ночей Мила проснулась от визгливого крика Мариуччи. Когда зашла в спальную к старикам, увидела, что Луиджи рвало, лицо его залепили рвотные массы. В них же находилась и Мариучча. Мила сначала отвела мыться и переодеваться старика. Затем ту же процедуру провела с Мариуччей. Усадив обоих на стулья, поменяла постельное белье. Наконец все улеглись. А через час все повторилось: визг старушки, постель в рвотных массах, удушливый запах, омовение и переодевание, смена постельного белья.
Со следующего утра Луиджи начал исходить каловыми массами. Нужно было бесконечно мыть его и менять памперсы. Однако он не отказывался от еды и, как обычно, выкуривал свои три ежедневные сигареты. Ходил еще сам, но соображал уже совсем плохо. Как-то пошел в туалет и принес в ладонях свои испражнения, говоря Миле: «Забери мои какашки». В основном, он все время лежал на диване. Мариучча как-то спросила его: «Луиджи, тебе плохо?» Он ответил: «Нет, мне просто девяносто один год».
В последний день жизни Луиджи как всегда совершил свой ежедневный ритуал: поел и выкурил свои сигареты. Ночью же не мог уснуть, вертелся, ложась поперек кровати, порывался встать и куда-то идти. Позже Мариучча объясняла такое его поведение тем, что он, якобы, убегал от смерти. А в ту ночь жена необычно тихо и терпеливо успокаивала его. Утром старик помылся с помощью Милы, поел, но, когда встал, чтобы пойти в туалет, упал, разбив до крови нос. Мила уложила его на диван и позвонила сыну, сообщив, что отец плох, вероятно, умирает. «Не говори мне этих слов!» - в отчаянии сказал ей Марко. Через короткое время он пришел в родительский дом. Луиджи лежал на диване с закрытыми глазами. Внезапно лицо его пожелтело,черты лица заострились, и он умер. Смерть накрыла его быстро и довольно неожиданно для окружающих, хотя близкий конец и был очевиден.
Через три недели Мила уехала домой, а я приступила к работе по уходу за Мариуччей. Старушка, как будто и не было для нее последних лет сплошных страданий возле Луиджи, по-доброму вспоминала супруга, с которым прожила шестьдесят шесть лет. Вот, только меня удивляло, как она упрощала в своих рассказах смерть Луиджи. Мариучча не вспоминала о тяжелых минутах, когда ему нужна была ежеминутная помощь подруги. Никогда не похвалила Милу за терпение и грязную работу. Для Мариучи старик умер легко и просто.
Я ухаживала за вдовой, убирала виллу, ездила за покупками и не могла нарадоваться покою, вспоминая, как полгода назад,уехав от стариков, вернулась домой полумертвая от усталости.