Ну вот, Сирожик, продолжаю тебе нашу самую правдивую правду талдонить. И главно, ничё выдумывать не приходица: ходи по селу, смотри да записывай. Вот хотя б тот же ж самый дед Макарий наш обызызвесткованый,.. то ись, это, как оно там,.. а - небезвозмездный!.. Не, не то, тьфу ты, госпадя, как же ж его, слово-то завихрённое такое, однако ж точное. А - не-бе-зы-звест-ный! Все его, короче, знают, деда нашого приключенческого. Ой, про него стоко можно историй анекдотных понарассказувать, шо прямо в кумедиях стоко не будет. А он же ж сам - ходячая кумедия. Прямо Ловись-где-Фюнес какой-то.
Вопчем, однаждысь захотелось деду Макарию научиться летать. То ли фильму какую глянул про планери-стов, то ли внук его наскудоумил из кружка юных техников, не знаю. Но было так. Значить, спёр он рипитузы бабкины, на жёрдочках их распялил, а жёрдочки те к своим граблям прикрутил. Но то ись к рукам. Потом на крышу дома свово залез, чует - низковато будет, ну он тады ешшо выше - на антенну вскарабкался, а она гнуться начала, а потом как спружинит! Ну и запустился дед эдаким Макарием прямо в небо.
Долго ли, коротко ли не было ево, однако же небо обратно на землю деда возвернуло. Был Макарием, стал Икарием. Летит, рипитузами, то ись, этими, крыльями машет, радый такой! Хорошо токо, шо в этот момент по двору порося бежало. Вот на него-то дед и припоросился. Ну ты, Сирожик, себе представляешь, если б вот так на тебя сверху шо-то мягкое, вопящее и неожиданное свалилось, ешшо и с крыльями. Вот и поросёнок скоко на свете успел пожить, никакого такого абсурду представить ни в жисть бы не смог, даже когда б и на пенсию вышел.
Ой, рятуйте, шо тут почалось! Поросёнок от ужасти визжит, дед на нём едет и репитузами, ну то ись крыла-ми машет. В опчем, проломили они соседский забор, а стенку в хате не смогли: поросёнок в неё лбом втемяшился, а дед по инерции в окно влетел. Там как раз у них свадьба пела и плясала. Так дед по столу проехался, по пути все закуски с бутылками посметал, и на руках у невесты уж совсем затихарился. Ну, конешна, сразу продолжениё пошло - шум, гвалт. Женишок бутыль самогону стянул и - под стол схоронился от греха подале.
Милицию, канешна, вызвали. А дед ничё не поймёть, видать, контузило-таки в процессе всех этих полётов. Хоть он и привычный, а таки организм оглоушился временно. И сидит дед своим этим организмом на коленках у невесты, руками машет и курлыкает печально, словно журавель с поломанными крылушками, типа из дальних краёв возвернулся, перелётный наш. А менты-то дедулю не первый год знають: свяжесси с ним, потом горя не оберёсси.
-Ну его к чёртовой бабушке! - говорят. -Канаем отсюдова, пусть сами разбираются.
А тут и бабка Варвара со сковородкой подоспела, увесистою такой, чугунной. И с места сразу в карьеру как рванёть.
-Хто это тут меня чёртовой бабушкой обзывает!?
Менты задрожали, как осиновые листочки, и токо дух от них нехороший пошёл - щезли, как и не было. Потому шо бабку они тоже как обпуленную знали: облупить они её не могли, а пули от неё так сами отскакивали. Она хоть и справедливая была, а деда свово таки в обиду не давала. Потому шо кого б тогда ей самой обижать-то, ну то ись справедливости обучать? Вот таки дела.
Увидала, значить, бабка, шо дед ейный на коленки к невесте залез, дак ваще обуянилась.
-Ах ты ж, старый хрен, - говорит подозрительно ласковым голосом, - ты что ж это меня позорить вздумал! Не нагулялси ешшо по молодости, так теперь на девку залез! Ух ты ж бесстыдник этакий! Она ж тебе во внучки годится, оглоед ненасытный! Это что ж ты такое творишь, девка замуж выходит, а ты у неё жениха отбиваешь!?
А дед Макарий ничё второпать не может, токо башкою вертит и глазами лупает, как сова, видать, никак контузия его не отпустит.
-Ка-ка-ка, - говорит, - ни-ни-ни, - говорит, - чо-чо-чо, - говорит. Ну, типа хочет сказать, шо не виноватый он.
А тут и жених из-под стола выполз и заплетающимся языком за деда заступился.
-Ты, - грит, - бабушка Варварушка, не шуми. Хорошего ты дедушку воспитала. Ик-ик-ик, Икар из него вишь какой вышел.
-Вот как вышел, так и зайдёть! - грит бабка. -А ты, салабон, если меня ешшо бабкой обзовёшь, дак я вам всем по фарам дам! Ишь, бабку нашёл! Да я в самом соку щас, можна сказать!
И тут она сковородкой на деда как маханёт. Ну, правда, для острастки. Всё ж таки какая-никакая, а любимая собственность. Потом под крылушки его подхватила и домой поволокла. А по пути всё приговаривала:
-Ить же ж, бусурман проклятый! Все мои рейхтузы для икскриментов своих дурацких извёл! А эти так ваще - новые, выходные, с рюшечками, с бантиками! Ну ничё-ничё, вот пензию получишь, я с тебя высчитаю!
Такая вот у нас, Сирожик очередная история вырисовалась. Ты б это, как-нибудь уже б и сам к нам приехал, хотя б на лето, што ли, на куникулы. А то, бывает, такая тоска заедает, шо если б не дед наш, так и писать было б не о чём.
1989; 7.02.16