Мамины предки были родом из Чехии, Польши и Украины. И сегодня я бы дорого заплатил за хотя бы крохотный генеалогический кустик нашего рода. Но спохватился я поздно, время ушло, и от этого мне немоножко грустно. Возможно, если бы я вырос, зная историю своих предков, она, как фундамент, придала бы мне бОльшую устойчивость в жизни. И, думается, к самому себе я относился бы по-другому и жизнь могла бы сложиться иначе…
Моя мама (напоминающая мне своей манерой повествования позднюю Крачковскую) очень «не любит» поговорить. Но выудить из нее что-то о прошлом семьи невозможно. А больше спросить почти уже некого… Итак, скупая информация, с большим трудом добытая от мамы и её кузины, моей тёти.
Мой прадедушка, родом из Польши, до революции имел небольшой банк, с отделениями в Киеве и Варшаве. Но пришли, сами знаете, кто, и всё отобрали… А потом его несколько раз забирали – объяснять и показывать, что и как. Он был заядлым охотником и ездил с приятелем, довольно известным русским поэтом, по миру за добычей. Пока в одной стране, где есть верблюды – так объяснила мама, не сумев вспомнить название страны – не получил от одного из них копытом по спине. И слёг. Думаю, этот удар и послужил причиной развития у него рака позвоночника.
О моей прабабушке Александре Георгиевне мама мало что помнит, кроме того, что смеялась над её девичьей фамилией (кажется, СолонИна). Была она родом из дворян, очень воспитанной женщиной, строго-замкнутой и старых нравов. Как-то после поступления в институт на свой день рождения мама пригласила домой однокурсников. Один из них, Миша, пытавшийся за ней ухаживать, принёс подарок в необычной заграничной упаковке (его отец работал по хозяйственной части в американском посольстве). Развернув подарок, мама чуть не упала в обморок: там оказались нейлоновые чулки – предел мечтаний советских женщин того времени. Неожиданно в прихожую вышла прабабушка и, увидев дары ухажёра, поучительным тоном сказала: «Молодой человек, женщинам дарят цветы и конфеты, а чулки дарят только содержанкам», забрала у мамы подарок и вернула обескураженному Мише. А отец прабабушки, наставляя своих трёх дочерей на предмет замужества, говорил: «У жены для мужа может болеть только голова…» и объяснял, что они не должны жаловаться на болезни и недомогания будущему супругу.
Александра Георгиевна была убеждена в том, что для того, чтобы быть здоровым, принимать пищу нужно всегда в одно и то же время, не важно, какую. Будь то цыплёнок, доставленный из ресторана прадедушке на обед, или варёное яйцо с солёным огурцом, которые приносил с собой швейцар банка, главное – по часам. А в её старой кулинарной книге, в одном из рецептов, было написано: «…Цыплёнка сварить, а бульон вылить или отдать в людскую…» Такие были времена… И однажды возвращаясь из кухни и проходя мимо большой комнаты, где мы смотрели военный парад по ТВ, она остановилась и сказала, «Это что… вот, когда царь по Крещатику проезжал…» и ушла.
По воспоминаниям моей тёти, Александра Георгиевна ходила по квартире очень мелкими шажками, всегда была прибрана, и даже если утром тётя видела её в халате, то на ней уже был бюстгальтер. Это очень важный компонент её образа, её представление о том, какова должна быть женщина. Бюстгальтеры, как и другие вещи, она шила сама за ручной швейной машинкой.
Овдовев, Александра Георгиевна больше не вышла замуж. К старости она сильно сгорбилась, почти совсем потеряла слух, и остаток жизни прожила как-то тихо и незаметно: всё время сидела в комнате и что-нибудь шила.
Была самостоятельной и довольно здоровой женщиной – как-то даже поинтересовалась у моей бабушки, что та чувствует, когда болит сердце? А когда у самой Александры Георгиевны один раз болела голова («чем-то была сильно расстроена…», вспоминает тётя), она сидела, охватив голову руками, закрыв глаза.
Умерла Александра Георгиевна в 92 года, всего лишь от старческого отёка лёгких. С прадедушкой у них был единственный сын
МОЙ ДЕДУШКА*
Виктор Иванович Растрапович и Мстислав Леопольдович Ростропович состояли в каком-то родстве. Прямых доказательств родства нет, да и не к чему они. Но Мстислав бывал у нас дома и даже косвенно помог моей маме поступить в институт востоковедения, конкурс в который был двадцать человек на место, а девочек вообще старались не брать. Во время экзаменов маму вызвали в учебную часть и вручили телеграмму на её имя, которую, подписавшись полным именем, прислал Мстислав, находясь на каком-то фестивале: «Инна, поздравляю с поступлением в институт». Удача тоже сопутствовала маминому поступлению. Получив вопрос на засыпку о местонахождении вулкана Попокатепетль и обессилив от волнения, она оперлась рукой о висевшую на доске карту и… подняв глаза, увидела название вулкана рядом со своим пальцем!
Виктора и Дору, мою бабушку, познакомил их общий друг, Яша, её тогдашний ухажёр. Дора жила в Виннице, училась в Киевской консерватории по классу вокала. Всё было как в кино. Яша и Виктор пришли в консерваторию на концерт, в котором также выступала бабушка, и Виктор заснул. Когда она взяла высокую ноту, он проснулся и стал аплодировать. После концерта и состоялось знакомство.
В день, когда Виктор привёл Дору в дом для встречи с родителями, папа, уже в болезни, попросил одеть себе белую сорочку, и когда Дора вошла в комнату, из-под одеяла протянул ей букетик фиалок.
В конце жизни дедушка работал главным инженером по строительству в нефтяном тресте № 8 и был командирован в Туркмению, в Красноводск. Там в то время были нефтяные концессии Макмиллана, строился нефтеперерабатывающий завод. 12-го февраля 1945 года произошла какая-то криминально-шпионская история. С недобрым умыслом в комнату деда пришли какие-то мужики. Всё закончилось тем, что его ударили по голове и, уходя, бросили его пиджак на асбестовую трубу, обмотанную спиралью, которая служила обогревателем. Началось тление… Слишком поздно придя в сознание и не имея сил выбраться из комнаты, Виктор Иванович задохнулся от дыма. Шофёр обнаружил его тело, лежащее у входной двери, на которой остались царапины от ногтей...
Следствие проходило под грифом секретности: ведь проморгали врагов у себя под носом. Установили, что похищены чертежи и документы. Суд был закрытым, бабушка прилетела на него из Москвы на военном Дугласе вместе с командой представителей каких-то ведомств, было их человек пять. После суда, на обратном пути, бабушка плакала… Пытаясь её успокоить, один из этих людей сказал – мол, и хорошо, что умер, а то всей семьёй бы – да в лагеря, как вражеские пособники... Дедушку похоронили там же, в Красноводске.
После смерти мужа бабушка получила телеграмму с соболезнованиями по поводу «…трагической гибели молодого и талантливого инженера…», подписанную Сталиным.
А за три дня до гибели Виктора Ивановича бабушка случайно села в вагоне метро на свою сумку и дома обнаружила, что её зеркальце треснуло пополам. Об этом совсем недавно вспомнила мама…
(продолжение следует…)
_____________________________________
* По интернету я нашёл в Госархиве личное дело моего дедушки и написал им запрос. Через четыре месяца, когда я уже совсем отчаялся, мне прислали ответ с инструкциями, как получить копию дела. Мой друг побывал в архиве, но в самый последний момент ему сообщили, что нужно подтверждение родства: сразу упомянуть об этом в инструкции, видимо, им не позволила совесть. Пока всё застопорилось.