Свет на кухне тусклый, от одной лампочки на 60 вт.
Она раскачивалась на облезлой табуретке, в ожидании, когда сварится картошка на газовой плите.
Думала о новой главе своей книги. Вместо прозаического текста неожиданно появился стих:
По утрам они пили кофе.
Каждый из своей чашки.
Хлеб намазан был черной икрою.
Икринки попадали на ляжки.
В чемодане винтажном хранилось
Золотишко еще от прабабки,
И в чернильнице старой чернила,
Словно сажа на стенках банки.
И однажды пришло ему в голову –
Мы не будем рабами вещей.
Взявшись за руки, ушли они в холод.
В чернильную сажу ночей.
Стихи рождались сами, целиком. Прозу надо писать.
К прозе она придирчива. Вымарывала целые страницы. Текст постоянно правился.
Иногда, из-за неудачной фразы откладывалось какое – нибудь дело, приходилось срочно залазить в компьютер,чтобы исправить несколько слов в предложении.
За два года активных публикаций в интернете, на разных ресурсах, ни одного предложения от литературных журналов и издательств напечататься. Часто она сама посылала свои рукописи агентам и редакторам. В ответ ничего, молчание.
Надежды зарабатывать литературой, стать независимой от подачек первого мужа таяли быстрее монпасье во рту сладкоежки.
И все же, писать надо было. А почему? Она и сама не знала.
//
Вечером, увязая шинами в тяжелом, рыхлом песке, по пляжу шли два велосипедиста.
Загорелые, запыленные парни. Усталые и бодрые одновременно. Их волосы, заплетенные в афрокосички, напоминали старую паклю.
Первый раз Митя увидел походный примус. Запах настоящего кофе поплыл по пляжу, перебивая привычные шашлыки.
С Владой говорили по – английски. Митьке доставался отрывистый перевод:
- Мы из Дании. Через Москву и Забайкалье в Монголию.
- На велосипедах?
- Да, только велосипед. Надо успеть до осени попасть в Монголию. Мы едем через Польшу и Белоруссию уже три недели.
- Это очень опасное путешествие.
- Мы знаем. В России почти нет отдельных велосипедных дорожек. Но мы рискуем, потому что нам интересно.
- В России много чего нет.
Ночью танцевали под The Raveonettes.
Давид, Марко, Влада и Митя.
Проснулись только к полудню. Неторопливо осмотрели транспорт. Митя помог подкачать колеса.
Путешественники улыбались и махали рукой.
Хотелось ехать вместе с ними или бежать, провожая, как деревенские мальчишки за свадебным кортежем.
//
Их – ты, пафос какой! Не осень, а чисто царица.
От осеннего леса тянуло прохладой.
Матвеич стоял на горке, возле монастыря.
Внизу медленно текла темная, слюдяная Ока.
- Что, девоньки, прижилися здесь? Вот и я, прижился. Думаю, на зиму останусь. А там может, кто его знает.