Машина скорой помощи прибыла быстро. Действия медиков были скорыми и профессиональными. Но не всё во власти врачей. Инфаркт поразил миокард сердца настолько, что функции сознания восстановить не удалось. Больного экстренно доставили в кардиологический центр.
Антонина и Анатолий – какое созвучное слияние имён женщины и мужчины!
Когда совсем молодыми нечаянно повстречались и, почувствовав друг друга, не смогли расстаться, они звались проще.
– Толик, – склонив голову, представился юноша.
– Тоня, – опустив пушистые ресницы, ответила девушка.
– Тонечка, можно я провожу вас? – предложил он.
А когда мама окликнула, задержавшуюся после праздничного вечера дочь, счастливо проплывающую сквозь двери, портьеры, комнату и взгляды заждавшихся родственников, которых не замечала, и строго спросила: – Где пропадала? – девушка с удивлением приподняла ресницы и исчерпывающе ответила: – С моим Толечкой, мол, «что тут непонятного?».
Так они и шли рядышком: Тоня и Толя, Тонечка и Толечка, Антонина и Анатолий. Впрочем, иногда случалось: Тосик и Тольчик. Но это ничего не меняло. Их окружала светлая радость, трепетный восторг, манящая влюблённость и горячая, порой, обжигающая любовь.
Как много отблесков и последствий у прекрасного слова любовь. Из этого слова, как нежные бутоны весенних цветов, появились малыш и малышка. И любовь каждого утроилась. И счастья стало ещё больше. И засеребрились новые оттенки: беспокойство, чуткость, самоотдача. А поцелуев сколько прибавилось! Их не сосчитать.
Но беспокойство и самоотдача требовали сил и времени. Анатолий не гнушался никакой работы и, порой, сутками не видел своих «родненьких». Однако каждую минуту думал и помнил о милых малютках и пушистых ресницах.
Антонина очень уставала от бессонных ночей и хлопот по хозяйству с двумя малышами на руках. А когда те начали болеть, пришлось взять к себе маму.
С семейным бытом стало проще справляться. Но, почему-то, душевные радости и тёплые долгожданные встречи стали угасать и остывать.
Вот, бывает, говорят: «Пятое колесо – запаска», а иногда: «Как пятое колесо к телеге». Почему так говорят?
Маму очень не устраивала зарплата зятя, его постоянное отсутствие в нужный момент, поведение «отрешённой» дочери, тоскливо задерживающейся у окна, в ожидании «недотёпы» мужа, неблагодарность молодых за неутомимый неустанный труд и невнимательность к пожилому человеку.
Яркие, ясные цвета превратились в тусклые блики, затем лики. Тёмный полог недовольства скоро скрыл под собой всё светлое. Недомолвки, ссоры, споры затоптали разметавшиеся огоньки. В доме стало зябко и неуютно. Теперь в доме хозяйничали другие чувства. Хозяйничала в доме мама с её жизненной неустроенностью: долгого незамужества, безвольного, быстро угаснувшего мужа, неблагодарных «бездарных» детей – Тольки и Тоньки, дурацких соседей, суставной ломоты и подагры, одышки и… И Тонечки с Толечкой не стало.
Все добрые счастливые годы и последний миг пронеслись в памяти, как один вздох: от Толики и Тони до злых глаз старухи.
Последнее, что запомнилось – острая боль в груди и недостаток воздуха.
Сознание прояснилось. Вернулись боль, тоска, отчаяние.
Анатолий окинул взглядом палату. У двери притаилась безмолвная печальная Антонина. Высокий юноша бережно поддерживал её. Красавица дочь улыбнулась взгляду отца. Как они быстро подросли!
– Тонечка, – беззвучно, сухими губами произнёс мужчина, – Тосик, – повторил чуть слышно, попытался привстать.
– Толечка, – взволновалась его половинка, – не беспокойся, я здесь.
Дежурная сестра оттеснила родственников, внося раствор для капельницы. Предложила оставить палату.
– Выздоравливай поскорей, ладно? – кивнула Тонечка, смахивая слезу с больших влажных ресниц, – мы тебя очень ждём. – Как бы невзначай, добавила, – Дети совсем выросли, маме больше незачем с нами жить.
Дверь палаты затворилась, но перед глазами так и остались пушистые ресницы. Какое счастье – они снова с нетерпением ждут его!