Сент-Мари---Париж,15..7год.
Глава 1. Необычная находка
Однажды в предместье города Парижа... Собственно предместьем эту деревушку можно было считать весьма условно по той простой причине, что до Парижа было ещё ого-го как далеко, но сами жители деревушки под названием Сент-Мари считали что живут -таки они именно в предместье Парижа, а никак не иначе. До других городов было куда дальше добираться да и большая дорога проходившая мимо Сент-Мари как раз в Париж и вела. Так вот, однажды в предместье ( раз Сент-марийцам так больше нравится пусть будет «предместье») произошло событие необычайно таинственное и загадочное.
Около небольшой речушки под странным названием Утопленница в зарослях камыша была обнаружена одежда ,потёртые грязные лохмотья и рядом в траве небольшой плотно набитый мешочек из тёмной кожи . Находку эту первой заметили дети тётушки Бонэ. Наверное именно по малолетней своей неискушённости и наивности они не смогли сообразить всю ценность сего и присвоить это свалившееся, вернее попавшееся им под ноги богатство или хотя бы потихоньку, не привлекая внимания принести мешочек домой своей родной матушке (а это было бы совсем не лишним в скромном бюджете семьи, ведь в таких мешочках должны были быть монеты и лучше золотые, а что же ещё?).
Нет! Дети оказались настолько глупыми, просто дураками, прости Господи, -сокрушалась несчастная тётушка Бонэ:они,поддавшись неуёмной детской гордости и радости первооткрывателей, прибежали запыхавшись в деревню , орали и вопили так, что сбежались не только все их праздные сверстники, но и все жители занятые работой и дома, и в огороде, и на мельнице, что находится на другом конце деревни, то есть сбежались все Сент-марийцы!
Тётушка Бонэ была ещё довольно привлекательной женщиной в свои неполных тридцать два года. Она была чуть полновата, но необыкновенно шустра и энергична. Всё в её руках спорилось и везде она успевала. А успевать ей приходилось-таки и ещё как : полгода тому назад она овдовела. Её любимый, несравненный Поль изрядно перебрав по случаю своего же Дня рождения на спор полез искупаться в эту самую Утопленницу и поскольку на дворе стоял уже декабрь месяц, то бедной речушке со столь печальным названием ничего другого не оставалось, как только оправдать его, то есть это самое название. Впрочем, она, эта самая речушка, оправдывала своё название уже не в первый раз и в разное время года, поэтому никто и не удивлялся вообще, не удивился и на этот раз в частности. Погоревав положенное приличиями время новоиспечённая вдова Поля Бонэ, замечательного мужа, заботливого отца и примерного прихожанина, вынуждена была признать, что её муж - дядюшка Бонэ (которого звали так все в деревне и, именно по этой причине назвали тётушкой и молоденькую его жену Луизу ), дядюшка Бонэ оставил ей довольно богатое наследство...
Наследство состояло из небольшого домика с мансардой, которую Поль всё же успел достроить Слава Богу ещё ДО злополучного Дня рождения, или смерти (право, теперь уж и непонятно, как считать этот день ), небольшой лавочки, в которую ходили отовариваться все жители деревушки (потому что у дядюшки Бонэ можно было купить всё от ниток до хомута ) и, пожалуй, самое главное , что успел сделать в своей пятидесятилетней жизни Поль Бонэ и что соответственно и составляло основную и бесценную часть его наследства... это были дети: пять мальчиков и одна девочка, к тому времени ещё не успевшая родиться - Мария-Луиза.
Старшему сыну тётушки Бонэ недавно исполнилось тринадцать лет. Звали его как и отца Поль. Это был крепкий и бойкий подросток, который уже давно помогал во всём отцу и частенько заменял его в лавке. В тот злополучный день, когда братья обнаружили столь странную находку, именно этим он и занимался, то есть работал в лавке. Теперь он был старший мужчина в семье и лавка была на нём пока мать кормила малышку Мари.
Близнецам Жану и Жаку, похожим друг на друга как две капли воды ( различить их могла только мать, даже покойный отец иногда их путал, что очень было им наруку), исполнилось девять. Потом шёл спокойный, мечтательный и совсем бесхитростный увалень Пьер шести лет и четырёхлетний полненький и чуть-чуть кривоногий Альфонс. Все пятеро мальчишек были рыжими, голубоглазыми и курносыми точь-в-точь как и их покойный отец и только малышка Мария-Луиза, рождённая уже после такой скоропалительной и безвременной кончины её дорогого батюшки Поля, поражала всех своими иссиня-чёрными волосиками,трогательно вьющимися на крошечном затылочке.
В общем -то сильно поражаться может быть и не следовало бы поскольку её мать Луиза сама была жгучей брюнеткой, но давно всем стало привычным, что
у матушки Бонэ все сорванцы рыжие. И вдруг такое чудо - девочка и совсем не рыжая, да ещё и с глазками словно две вишенки.
Итак, в то утро, когда сорванцы тётушки Бонэ с криками и визгом мчались со своей необычайной находкой по главной улице деревушки, все видевшие и слышавшие их сразу же присоединялись к ним, поэтому, когда обеспокоенная шумом, растрёпанная, испуганная, с малюткой Мари на руках, Луиза выбежала во двор, он уже весь был полон сент-марийцами.
Первыми уж как водится прибежали соседи: юркий чернявый Даву со своей неповоротливой женой и рассудительный Монэ. Вскоре приковылял толстый воображала Клермо, а также подтянулись старый глухой дядюшка Огюст и балагур (ну, это когда выпьет изрядно) кузнец Леон со своим подмастерьем - долговязым Франсуа и деревенская повитуха тётушка Мишлен, сторож Гастон , да всех и не упомнишь . Посередине толпы, как бы в центре всеобщего внимания, возвышалась фигура дородного отца Фаридана -кюре местного прихода. Обе его руки с длинными, ухоженными пальцами покоились на хрупких плечиках, перепуганного до смерти , малыша Альфонса, крепко сжимавшего небольшой кожаный мешочек. Жан и Пьер держали найденную одежду: подобие шелкового камзола и пару оборванных, неимоверно грязных штанов. На голове у Жака красовалась довольно целая, лиловая бархатная шляпа,
с которой свисало наполовину ободранное, когда-то по-видимому белое перо. В руках Жак держал перчатки, вернее то, что от них осталось.
Было совершенно непонятно каким -таким образом кюре Фаридан моментально сообразил, что именно Альфонс со своей непримечательной ношей (которая ему досталась исключительно благодаря сопоставимости их размеров, то есть самого пухленького Альфонса и такого же пухленького мешочка) нуждается больше всех детей в его покровительстве в прямом и в переносном смысле слова. Не иначе, как кюре получил указание свыше.
Глава2.Справедливое решение.
Ничего не понимающая Луиза первым делом пересчитав по рыжим головам всех своих отпрысков и не досчитавшись одного, дико завопила, но потом ,заметив Жака под лиловой шляпой, немного успокоилась и ,передав тётушке Мишлен кричавшую уже теперь малютку Мари, стала в позу нападения, начала выяснять: "Какого чёрта в её законное владение, то есть во двор её дома, припёрлось столько народа? Не иначе, что делать им всем нечего! " Надо сказать, что Луиза Бонэ была по отцу итальянкой, и кровь её темпераментных предков нет -нет да и давала о себе знать. Покойный её муж, безумно любивший свою молодую и горячую жёнушку, всегда восхищался такой её смелостью -сам он как раз не обладал и сотой долей её энергии, был даже слишком невозмутим и вахловат, а в семейных перепалках по -началу всегда проигрывал ,а потом и просто их не допускал, заранее предвидя своё полное поражение.
Иначе говоря ,покойный Поль боялся свою жену. Да соседи, за столько лет изучив нрав тётушки Бонэ ,предпочитали не ввязываться с ней ни в какие распри. Но относились к Луизе всё же весьма доброжелательно -она не была бездельницей, зря языком не молола, дети её были всегда чистыми и опрятными, уважительно относились ко всем взрослым односельчанам, всегда здоровались.
Кроме того, Луиза Бонэ была ревностной католичкой, аккуратно соблюдала все посты. К тому же, семья Бонэ никогда не приходила в храм с пустыми руками...
Таким образом, сама Луиза, выплеснув бурю эмоций, и толпа, обруганных ею сгоряча односельчан, немного успокоившись, всё же посчитали, настало как раз то время, когда нужно узнать у детей, что же всё -таки произошло ,где, как, и когда , а самое главное, откуда всё это рваньё? Пьер попытался неторопливо рассказывать, но у него плохо получалось, он смущался. Его тут же перебивал захлёбывающийся от всеобщего внимания Жан. Жак изредка дополнял сбивчивый рассказ братьев хихиканьем из-под своей лиловой шляпы, и только малыш Альфонс молча всхлипывал то ли от испуга, то ли от крепости «нежных» объятий кюре Фаридана.
Тем не менее, картина всё-таки с горем пополам стала вырисовываться. Далее про испуганных детей забыли почти совсем, так как стали выдвигаться различные версии и оценки произошедшего. Без всяких разногласий сошлись на том, что в Утопленнице опять кто-то утонул. Луиза, обняв несчастных своих сироток ,залилась вместе с ними горючими слезами, разумеется вспомнив своего муженька, так безвременно их
покинувшего.
Далее, собравшиеся стали горячо обсуждать
дальнейшую судьбу находки детей Бонэ, почему-то решив, что этот вопрос требует тщательного обдумывания и взвешенного решения! Такого простого и само собой напрашивающегося вывода, что «тот, кто нашёл - тот и хозяин», в голову никому не пришло. В основном, конечно, всех беспокоила судьба пухленького мешочка, который всё ещё сжимал перепуганный Альфонс, а не остальных «богатств».
-- Дорогие односельчане! -пафосно как всегда, начал свою речь неторопливый и, до сего момента молчавший, мсье Клермо. Толпа попритихла и насторожилась.
--Я считаю, что будет вполне справедливо разделить найденные деньги, а в мешочке, конечно же, деньги .Что же ещё там может быть, в таком маленьком мешочке? - и он победоносно огляделся вокруг: такое чрезвычайное предположение мог сделать только он- мсье Клермо, он был абсолютно в этом уверен.
--И так, я считаю, что разделить их надо поровну между всеми присутствующими при сём событии!
Он довольно улыбнулся, как бы извиняясь ,так как его семейство в количестве шести человек , включая детей, как раз присутствовало полностью. Монэ и Даву издали робкое недовольство, так как у них детей было всего по одному, зато дома оставались старые родители в количестве...,впрочем, это неважно. В общем , недовольных было не так уж и мало. Тут раздался тихий и хрипловатый голос старого Огюста, он хоть и был почти глухой, но каким-то чудесным образом всегда слышал то, что необходимо было
слышать, и напрочь терял слух, когда это ему было безразлично. К тому же с головой у него проблем не
было, и в трудных жизненных ситуациях, особенно, если дело касалось похорон, жители всегда к нему обращались за советом.
--Кхе-кхе, мм-да ,всё так-так, мсье Клермо, но что Вы скажете о шкуре не убитого медведя, кхе-кхе..?,---- и он хитро прищурившись, огляделся. Все с непониманием стали перешёптываться , какого такого медведя , и о чём это долдонит эта глухая тетеря ? Видя какое смятение вызвала его смелая аллегория , старый Огюст, безмерно довольный собой, продолжил:
--А я говорю о том, кхе-кхе, мои юные недотёпы, что прежде, чем делить неизвестно что, неплохо бы узнать, что там такое тяжёленькое в этом мешочке? Может быть там просто песочек, а?- Огюст развеселился от своего предположения, чем вверг соседей в замешательство и явное расстройство, затем он продолжил:
--Кхе-кхе, и если это действительно денюшки, то сколько их всё же там? Хотелось бы хоть посмотреть на них, прежде чем вы , кхе-кхе, как шакалы, отнимете их у малютки и растащите их по своим сундукам!
Со всем сказанным старым Огюстом, Сент-марийцы единодушно согласились, так как поняли, что вышла промашка , и они, действительно , не знают что и сколько этого «что» в мешочке имеется. Все одобрительно закивали головами. На «юных недотёп» и «шакалов», естественно, никто не обиделся. По большому счёту ведь , так оно и было. Из ручонок маленького Альфонса тот час же забрали мешочек и вытряхнули всё его содержимое на предусмотрительно
разостланный прямо на траве платок тётушки Мишлен, который она героически сняла со своих полных плеч. С волнующим душу звоном на платке рассыпались яркие золотые монеты , и чуть в сторону от образовавшейся горки , откатилось золотое кольцо не массивное и не маленькое, среднее, может быть женское. От этого колечка исходило необыкновенное лучезарное сияние, всё вокруг наполнилось каким-то прозрачным светом яркого солнца и голубого чистого неба, которое бывает только ранней весной. И это было тем более удивительно, что был конец июня, и двор тётушки Бонэ покрывала плотная тень от разросшихся старых вязов и вьющегося повсюду винограда. В изящнейшую оправу кольца был вставлен такой крупный, сверкающий всеми цветами радуги, бриллиант, что даже не очень искушенные в оценки драгоценностей Сент-марийцы, все как один поняли, что колечко-то, пожалуй, перетянет и две такие горки монет. По толпе прошёл не то гул восхищения, не то вздох удивления, и какой-то тихий ужас посетил каждого, разве, что малютке Мари всё происходящее было глубоко безразлично...
Возникшее замешательство и смятение прервал спокойный, как всегда, голос кюре Фаридана. Он стоял отдельно ото всех и как бы ждал своей минуты. Всем своим видом он являл абсолютное спокойствие, и только длинные холёные пальцы, нервно перебирающие чётки выдавали его состояние не слишком спокойного человека.
--Братья и сёстры, дорогие мои прихожане!,-начал он как всегда ласково,-все Вы послушные Господу нашему разумные дети, и Вы знаете, что всё в этом
бренном мире делается по Его воле и ничто без Его воли на то. Полгода назад Господу Богу нашему было угодно забрать на небеса раба своего Поля Бонэ, Мир
праху его, Аминь! --все его внимательно слушали и перекрестились затаив дыхание,--Сегодня дети этого смиренного прихожанина обнаружили почти на том же месте эти сокровища,-кюре вздохнул .Внимание сельчан настолько обострилось и тишина стояла такая, что жужжащие и летающие повсюду мухи, осы и прочие насекомые тоже божьи создания попритихли. Казалось, и жужжали как бы даже шепотом и летали уже как бы медленнее.
--И вот я , смиренный служитель и посредник в этом бренном мире между Господом нашим и вами, послушными его детьми, я Вас спрашиваю, а не будет ли кощунством и святотатством распорядиться этим ...имуществом... не случайно найденным, а с Его помощью и только с Его ведома ...этой находкой ...каким-то образом поделить её, раздать ...и тем самым надругаться над посланием свыше, -и кюре многозначительно поднял глаза, за ним и все присутствующие посмотрели наверх.
-- Не отблагодарив того, в чьих руках все мы , и все наши поступки, и все наши помыслы...Разве эти милые дети заработали эти сокровища? Нет они их нашли,-все с готовностью закивали головами,-Разве кто-то из вас трудился в поте лица своего, что бы скопить эти жалкие монеты? Нет ответите вы, и это правда, -пристыженные Сент-марийцы смутились.
--Так не правильнее ли будет отдать , найденное таким чудодейственным образом , тому, кто действительно заслуживает , кто больше всего в этом
нуждается,-не сговариваясь все взгляды обратились в сторону грустно стоящей со спящей малюткой Мари на руках Луизе. В душе у каждого боролись как
минимум два чувства: чувство неоспоримой справедливости и чувство, робко пробивающейся ростками, зависти.
--Так возблагодарим же, братья и сёстры, Господа нашего Иисуса Христа и Мать его Деву Марию ! Пусть эта скромная наша лепта пойдёт... на нужды нашего храма и во благо его процветания! Аминь!
На этой последней фразе, затаившие дыхание прихожане, крестясь, испустили радостный вздох облегчения. Отец Фаридан наклонился к разбросанной на платке «скромной лепте», быстренько собрал проворными пальцами всё обратно в мешочек , и тот с миром почил в необъятных складках его сутаны.
Глава 3. Странный гость.
Последний зевака, сторож Гастон ,с грустью осмотрелся вокруг и решив, что теперь здесь уже ничего интересного произойти не может, кивнув на прощание растерянной Луизе, отправился восвояси. Луиза Бонэ всё это время стояла с каким-то отрешённым выражением лица. Малютка Мари проснулась и начала ёрзать и капризничать- её пора было кормить. Луиза придя в себя от постигшего её оцепенения пошла в дом не забыв крикнуть остальным детям, чтобы тоже ушли со двора - всем не мешало бы подкрепиться, время шло к вечеру. Вдруг она вспомнила, что за всей этой кутерьмой совершенно позабыла о старшеньком Поле. Он до сих пор находился в лавке и не смог бы оттуда уйти, так как у него не было ключей. Отперев утром лавку, Луиза побежала кормить Мари, намереваясь вскорости вернуться, но вышло всё совсем по-другому... и вот только теперь, с ключами для забытого в лавке Поля , она отправила Жана, но вслед ему на выручку старшему брату помчался и Жак в своей лиловой шляпе, похоже она уже приросла к его рыжей кудрявой голове. Луиза перепеленав дочурку ласково смотрела как та, почмокивая от удовольствия , припала к материнской груди. На глаза Луизы накатили слёзы, она всегда в такие минуты вспоминала своего бедного мужа. Как бы он был счастлив, как бы радовался, если бы только знал, что у него родилась такая чудесная девочка! И угораздило же этого дуралея полезть купаться в этакую холодину, явно Бог лишил его последнего разума, будь проклята эта чёртова Утопленница! Испугавшись своих проклятий, Луиза часто перекрестилась и перекрестила наевшуюся и уже сладко спавшую свою крошечку, свою пташечку, своё золотце- дочурку Мари. Она аккуратно перенесла её в колыбельку и стала проворно накрывать на стол, не забывая при этом гонять с мелкими поручениями Пьера и Альфонса: то поставить на стол миски, то соль, то ещё что-нибудь. Луиза была нежной и заботливой матерью, но твёрдо знала, что детей надо к труду приучать с малолетства, иначе потом ничего путного из них не вырастит.
Вскоре пришли и трое братьев. Видно, по дороге Жан и Жак кое- что уже успели рассказать из случившегося за день Полю, это было заметно по его
вопросительно горящим глазам. Мать строго посмотрела на всех троих ,и приложив палец к губам дала понять, что сестрёнка только заснула и
разговаривать надо тихо. Она дождалась, когда дети усядутся вокруг стола, прочитала положенную вечернюю молитву. Ужин был бесхитростный, но как всегда сытный и обильный: картошка, яйца, огурцы и мягкий душистый хлеб, который Луиза очень здорово пекла, пожалуй, лучше всех в деревне( по крайней мере так считал её покойный муженёк , и так считали её пять сыновей -а это что-то да значило ), запили , как обычно , большой кружкой молока. В общем, наелись. "Самое главное, что бы дети были сыты. Раз уж мы дали им жизнь, то обязаны и накормить" ,-всегда говорил ей муж.
Помогая матери мыть посуду , Поль осторожно спросил, правда ли , что братья нашли какие-то сокровища на берегу реки ? Она утвердительно кивнула головой, но дальнейшие расспросы про то, почему им кроме лохмотьев ничего не досталось, если клад нашли его братья, Луиза прекратила, сказав, строго посмотрев в глаза сыну:
-Мальчик мой родной, на всё воля Божья. Мы к этим сокровищам не прикладывали ни какого труда, они нам были посланы свыше. Негоже, чтобы в юной душе твоей пробудились даже крохотные ростки алчности, поэтому забудь об этом и думай, что мудрый отец Фаридан сделал всё самым правильным образом. И она, перекрестившись, нежно обняла и поцеловала своего старшего сына. Мальчик последовал её примеру, хотя в головке у него что-то всё же не укладывалось так складно, как толковала мать.
Самое интересное, что Луиза, действительно, свято верила в справедливость такого решения по поводу
участи найденных монет и кольца. Она была, как известно, ревностной католичкой и поэтому даже доли сомнений не допускала в справедливости действий кюре. Часто соседи перешёптывались, намекая на не очень благочестивый образ жизни своего пастыря, на его корыстолюбивые поступки. Луиза в этом участия никогда не принимала, не судачила и верила во всё то, что говорил и делал отец Фаридан свято. Ведь недаром считается, что каждый судит по себе. Кроме того раньше, до постигшего её полгода назад горя, она может быть и выставила бы всех со двора, не собираясь даже обсуждать создавшуюся ситуацию: её дети нашли - значит и говорить не о чем, какого чёрта! Никого это не касается. Идите на берег и ищите. Что найдёте- то и ваше !!И баста ! ! Да, именно так бы Луиза и поступила бы...но это было бы раньше. А сегодня, как только она услышала, что это не просто найденные вещи, а вещи найденные на берегу Утопленницы...Значит не кто иной, а их хозяин кончил свою жизнь так же, как её бедняга Поль. А уж , когда она увидела это прекрасное колечко, быть может предназначавшееся его жене или невесте , или дочери, она с болью в сердце (что-что, а сердце у Луизы было добрым!) представила какое неописуемое горе постигло несчастного и всю его семью. В тот же момент она поняла, что ничего ей и её бедным детям из этого не надо: ни единой монетки, ни тем более этого чужого кольца. Счастье от этого богатства им всё равно не будет никакого. Поэтому-то она и стояла такая притихшая и спокойно ожидала чем и, главное,
когда закончится этот делёж , и все уйдут и оставят её с детьми в покое.
Ранним утром следующего дня Луиза, покормив малютку Мари, подоив корову и справив основные дела по дому, занялась на кухне тестом, чтобы испечь как всегда свежий хлеб к завтраку, и ждала, когда встанут остальные дети. Потом она собиралась пойти с Полем в лавку, в которой не была со вчерашнего сумасшедшего дня. Луиза, одетая в белоснежный фартучек поверх простенького ситцевого платья небесно-голубого цвета, разрумянившаяся от горячей печки, выглядела просто красоткой. Её чёрные густые волосы были стянуты на затылке узкой красной лентой и крупными вьющимися локонами спускались почти до половины спины. Как всегда, она что-то напевала тихонечко, чтобы работа шла веселее и грустные мысли не лезли в голову. Она не услышала шум приближающийся по дороге , и только, когда около калитки её двора заржали лошади, мельком выглянула в окно.
На дороге против дома остановилась великолепная карета запряжённая четвёркой гнедых коней с белым плюмажем на голове у первой пары и с колокольчиками на сбруе у каждого. Проворный кучер открывал дверцу, а рядом уже крутился запыхавшийся от бега сторож Гастон.
Гастона все называли сторожем не потому, что он сторожил что-то конкретное, а исключительно за то, что дом его стоял крайним - как раз на том самом месте, где с широкой дороги был въезд на боковую дорогу, вернее , уже на главную улицу Сент-Мари.
И выходило так, что Гастон сторожил и оберегал по - настоящему покой всех жителей, потому что был всегда первым, кто узнавал и оповещал обо всех
передвижениях на большой дороге, а уж тем более о том, кто задумал посетить их небольшое селение. Из кареты неторопливо вылез богато одетый молодой господин. Он был разодет по последней парижской моде в расшитый серебром чёрный камзол, бордовые бархатные панталоны и высокие кожаные с бриллиантовыми пряжками башмаки. С плеч его спускался чёрный шёлковый плащ на серебристого цвета подкладке, а голову венчала чёрная бархатная шляпа с широкой малиновой лентой на тулье, как белоснежное облако с полей шляпы спускалось огромное страусиное перо. И этот, сияющий драгоценными камнями, красотой и явной роскошью молодой господин направлялся прямо по тропинке, ведущей ко входу в дом Луизы. За ним подобострастно что-то говоря, семенил сторож Гастон. Луиза растерялась и, не ожидая ничего хорошего от столь неожиданного визита, подумала: «Господи, оставь хоть сегодня меня и моих детей от новых неприятностей и волнений!» Руки её были перемазаны в тесте, всё лицо пылало от кухонного жара и внезапного волнения, широко раскрытые глаза смотрели удивлённо. Именно такой она и вышла на порог своего дома.
--Прошу покорно, мадемуазель, могу я видеть тётушку Бонэ?- Вежливо сняв свою шикарную шляпу и галантно раскланявшись ( перо чуть-чуть не подмело дорожку) обратился господин к Луизе.
--Что угодно господину? Тётушка Бонэ перед Вами . И я к вашим услугам, -внезапно справившись с волнением,
ответила Луиза явно оторопевшему богатому гостю.
--Простите, мадам Бонэ, я почему-то решил, что тётушка Бонэ....я не ожидал, что Вы... мне казалось...
Вы так молоды, что я растерялся, право, прошу покорно меня извинить.
Было заметно, как он смутился, Луизе стало почему-то смешно, её напряжение спало, и она улыбнулась очаровательно обнажив свои белоснежные зубки.
--Вы ожидали увидеть старую каргу, мсье? -молодой господин тоже улыбнулся и закивал смущённо.
-- Да, меня так называют все, у нас так принято. Но, чем я могу Вам помочь, ваша светлость?
Нежданный гость повернулся к Гастону.
--Благодарю Вас,-коротко сказал он, и сторож Гастон приняв от гостя золотую монетку сделал вид, что собирается уйти. Уходить ему, разумеется , совсем не хотелось, его разбирало любопытство, что же произойдёт дальше. А дальше произошло следующее. Богатый господин спросил у Луизы, правда ли, что вчера её дети нашли на берегу реки кое -какие вещи ? Луиза ответила, что да, такое действительно случилось. Тогда господин сказал, что ему необходимо поговорить с ней и с детьми, и попросил разрешения войти в дом. Конечно, Луиза, хоть и была смущена таким поворотом событий, но гостя пригласила. Дверь за ними закрылась, и разочарованный Гастон остался во дворе. Он потоптался немного, раздумывая, уходить ему или нет, потом медленно вернулся к карете, надеясь ещё что-нибудь выведать у кучера.
Глава 4. Весна света.
Луиза проводила знатного гостя в комнату, которая служила столовой и гостиной одновременно. Он огляделся. Комната была обставлена совсем скромно, но по сельским понятиям очень добротно и уютно, окна были занавешены миленькими клетчатыми занавесочками, но особенно поразила гостя белоснежная чистота красивых кружевных салфеточек, разложенных на полочках и этажерках, с любовью связанных самой хозяйкой. Посередине комнаты стоял большой овальный дубовый стол, вокруг которого исходило сияние рыжих курчавых головок пяти мальчиков, с любопытством, но без тени боязни, взиравших на мать приведшую столь необычного гостя. Хозяйка предложила ему присесть, а сама, извинившись, вышла привести себя в порядок, так как только теперь вспомнила, что руки её были ещё в тесте, а фартучек покрывал лёгкий налёт муки.
Пока мать отсутствовала богатый незнакомец успел кое-что выяснить для себя у ребят, они очень ему понравились своей рассудительностью и непосредственным поведением.
Дети рассказали, что отец их утонул полгода назад, поэтому мать всегда волновалась и ругала их за то, что они любят играть на берегу Утопленницы, но они всё равно часто туда бегают, вот и вчера они играли там в разбойников и неожиданно нашли настоящие сокровища. Тут же Жан и Поль притащили показать гостю всю найденную одежду, вернее её подобие, и даже Жак нехотя приволок лиловую шляпу. В этот момент вошла Луиза и подтвердила всё рассказанное её детьми. Она присела на стул напротив гостя и тут только , внимательно посмотрев на него, обнаружила, что это ещё совсем юный молодой человек, у него только-только пробивалась тёмная бородка и усы на румяном округлом лице, вряд ли ему исполнилось двадцать лет. Гость с явной надеждой во взгляде спросил её, не находили ли дети ещё чего-нибудь в траве, кроме этих лохмотьев? «Да, конечно, там был ещё мешочек,-подтвердил довольный Альфонс ,- и нашёл его я, мешочек валялся в стороне, и он в траве сверху был совсем не заметен, а я решил полежать, и как раз этот самый мешочек больно впился мне в спину, так я его и нашёл.» Глаза молодого господина засияли от счастья.
--Господи, Слава тебе , пресвятая Дева Мария ! Ты услышала мои молитвы. Благодарю тебя, Господи!!..-и он истово со слезами на глазах стал креститься.-Мадам Бонэ, где же этот мешочек, пожалуйста, покажите мне его. О, это было бы настоящее чудо, если бы это оказался тот самый мешочек!
Луизе пришлось прервать всю эту восторженную тираду молодого человека, она подробно рассказала , что вчера произошло в их дворе и куда теперь делся пресловутый клад. Луиза удивилась, когда незнакомец объявил, что это его мешочек, и в нём всё его счастье и самоя жизнь. Но ещё больше она удивилась, когда он начал свой рассказ...
К кюре Фаридану отправили старшего Поля, но Жан и Жак увязались, конечно, за ним. Пока все ждали с нетерпением прихода кюре Фаридана, незнакомец поведал приключившуюся с ним третьего дня историю.
Молодой гость оказался виконтом Андре-Филиппом де Монтаржи сыном графа Луи- Филиппа де Монтаржи
д' Оноре, богатого и приближенного ко двору дворянина. Весь род де Монтаржи по мужской линии спокон веков исправно служил на военном поприще на благо Франции и короля. Прапрадед Андре-Филиппа не раз участвовал в крестовых походах, и однажды за особые заслуги перед отечеством сам король наградил его перстнем, который снял со своего мизинца. Перстень этот необычайно красивой ювелирной работы с большим бриллиантом чистой воды, называется он Весна Света. С тех давних пор этот перстень, будучи памятным и столь же дорогим , передаётся по женской линии из поколения в поколение. Причём заведено так, что наследует этот перстень невестка старшего сына, а поскольку в семье отца Андре - графа Луи- Филиппа де Монтаржи д'Оноре после пяти дочерей родился только один сын, Андре-Филипп, то его будущей жене этот перстень и должен перейти по праву. С самого детства Андре-Филипп был дружен с дочерью друга своего отца мадемуазель Констанцией де Брюссон, а потом, когда очаровательная его подружка превратилась в необыкновенную красавицу, он полюбил её с настоящей страстью, и она прониклась к нему столь же искренним чувством. И вот, наконец, когда оба любящих создания достигли совершеннолетия, был назначен день свадьбы. Обе семьи с нетерпением занялись всяческими приготовлениями.
Сгорая от нетерпения, Андре-Филипп выпросил у матери этот знаменательный перстень, чтобы поскорее примерить его Констанции, а потом привести его
обратно, так как его мать сама должна была надеть перстень на палец жене сына в день свадьбы.
Такова была старинная традиция - залог счастья и процветания новой создавшейся семьи. Но Андре-Филипп всегда был нетерпелив, а мать не смогла устоять перед мольбами горячо любимого и очень избалованного сына, и отдала ему перстень без ведома мужа . Андре-Филипп клятвенно пообещал ей, что он съездит к своей невесте, чтобы она примерила колечко (право, какой--то детский каприз, подумала Луиза Бонэ), и утром оно будет опять лежать в шкатулке его матери. Получив перстень, Андре-Филипп опрометью поскакал в поместье к своей возлюбленной, предвкушая обоюдную радость от затеянной им детской забавы. Жаркий день клонился к вечеру , и проскакав не одно лье в тяжелых богатых одеждах ( представляю как он нарядился, ехав к своей любимой, этот восторженный мальчик - смекнула сочувствующая Луиза ), Андре-Филипп решил освежиться, искупавшись в видневшейся за полем речушке. Доскакав до берега, он слез с коня, привязал его к дереву, разделся, аккуратно сложив свою роскошную одежду, но почему-то мешочек с деньгами и бесценным кольцом положил чуть поодаль в высокую траву. Почему он не оставил его там, где он до этого находился, то есть в обшлаге рукава камзола, Андре-Филипп до сих пор так и не мог себе объяснить. Не иначе как какое-то наитие свыше снизошло на него, этого легкомысленного молодого человека. Нагишом он вошёл в реку и долго- долго плескался, плавал, наслаждаясь прохладной водой, когда доплыл до середины реки, то услышал, как на
берегу появилась компания каких-то подозрительных личностей. Они громко орали пьяными голосами и
обнаружив, привязанного великолепного коня, шпагу в усыпанных драгоценными камнями ножнах , и не менее великолепную дорогую одежду, нагло стали делить добычу.
Уже совсем стемнело, Андре-Филипп вынужден был всё это время находиться в воде, он очень испугался, так как понимал, что эти разбойники( а это действительно были разбойники ) некоим образом в живых его не оставят, если только он обнаружит как-то своё присутствие. Было уже совсем темно, когда наконец, забрав и коня, и оружие, и всю его одежду, разбойники убрались восвояси.
Только тогда окоченевший и до смерти перепуганный молодой человек смог выбраться на берег. Там он из оставленных и разбросанных лохмотьев нашёл более-менее сносный плащ (хорошо хоть эти проходимцы побросали кое-какие свои обноски), закутался в него , что-бы хоть немного согреться. Он пытался отыскать свой мешочек шаря в траве , но все поиски были тщетны. Была непроглядная тьма. Тогда он решил, что завтра утром продолжит поиск. В таком виде его могли принять за попрошайку или вора, поэтому необходимо было сначала привести себя в порядок, и он отправился пешком в сторону своего поместья. Идти ему пришлось всю ночь, и вряд ли он успел бы добраться домой до рассвета, но на его счастье какие-то добрые крестьяне, проезжающие мимо, поверили ему, что он не проходимец, а знатный дворянин( не малую роль сыграло, конечно то, что у него на шее была золотая цепь с родовым крестиком, а на пальцах
дорогие кольца, одно из которых он им и предложил сразу же).Таким образом, крестьяне успели довезти
Андре-Филиппа домой. Слава Богу, что матушка и отец не увидели его в таком плачевном виде. Всё утро и весь вчерашний день уже отчаявшийся было Андре-Филипп провёл в своей комнате, сославшись на головную боль. И это, была чистая правда, так как он здорово переохладился и переволновался за прошедшую ночь, и ужас содеянного не давал ему покоя. Отогревшись и отоспавшись дома, он твёрдо решил снова возвратиться на злосчастный берег реки и попытаться отыскать то, что так глупо потерял, вернув таким образом своё доброе имя перед семьёй или окончить свою молодую жизнь тут же. Позора своего легкомыслия он бы не пережил.
Слушавшая его рассказ очень внимательно Луиза, то и дело подносила к своим глазам платочек и вытирала невольно наворачивающиеся слёзы.
-Слава тебе Господи, благодарю тебя пресвятая Дева Мария,-с нахлынувшими чувствами произнесла она ,-какое счастье, что Вы остались живы! Мы ведь были уверены, что хозяин этих вещей утонул..-и она опять, крестясь , стала вытирать льющиеся по её щёчкам слёзы.
Сегодня ранним утром Андре-Филипп, пока родители ещё не вставали, попросил запрячь карету, как-будто собрался прогуляться с друзьями, а сам направился сюда. Лишь только он доехал до поворота в их деревню, он остановился, чтобы спросить у хозяина крайнего дома, как ближе проехать к берегу реки, потому что от волнения позабыл, как он проехал к нему в прошлый раз. Так он и повстречался со
сторожем Гастоном, дом которого , как известно, и стоял при въезде в деревню. Гастон с удовольствием
сам решил проводить столь важного господина, а по дороге и рассказал о вчерашнем событии по причине отсутствия в его языке костей. Вот так Андре-Филипп и оказался именно там, где ему правильнее всего было и оказаться, то есть в доме у тётушки Бонэ.
В тот момент, когда юный неудачник окончил свой печальный рассказ, в дверях показались рыжеголовые посланцы Поль, Жан и Жак , вскоре в комнату вплыл с важным и, как всегда, невозмутимым видом отец Фаридан. Андре-Филипп де Монтаржи церемонно и почтительно представился кюре, и повторил историю своих злоключений ещё раз. Надо сказать, что Отец Фаридан был далеко не глупым человеком, поэтому он , следуя к дому тётушки Бонэ и слушая рассказ о появившемся знатном незнакомце, сразу смекнул что к чему и с кем ему предстоит иметь дело. Разумеется, графа де Монтаржи он лично не знал, но, безусловно, слышал об этой знатной фамилии много. Отцу Фаридану не оставалось ничего другого, как отдать злополучный мешочек хозяину. Со словами «Всё в руках Господа нашего Бога» он со спокойным, смиренным видом ( но в глазах его читалась трудно скрываемая грусть), достал откуда-то из складок своей сутаны многострадальный мешочек и торжественно вручил его хозяину. Тот в свою очередь, развязав его и, наконец, вновь обретя фамильную драгоценность, преисполнился такой нескрываемой радости и чувства благодарности к подателю сего, что припал к руке святого отца, став на одно колено. Андре-Филипп долго и страстно изливал свою
благодарность, будучи во власти неописуемого восторга. Луиза и дети в свою очередь, проникшись к гостю за
это короткое время неподдельной симпатией и радовались вместе с ним. В центре внимания, конечно, был сам отец Фаридан, он олицетворял сейчас и того, кто принёс эту ценность, тем самым избавив от несмываемого позора молодого наследника де Монтаржи, и того, кто уберёг её , и того, кто нашёл , и даже того по чьему велению всё произошло, то есть самого Господа Бога (ну, представить отца Фаридана Пресвятой Девой Марией было, конечно, сложнее). Затем молодой человек спрятал свою бесценную пропажу на груди, повесив кольцо на цепочку, вместе с родовым крестиком для большей надёжности. Мешочек с золотыми монетами он с благодарностью попросил принять отца Фаридана обратно, на нужды храма. Отец Фаридан милостиво согласился принять дар и, ссылаясь на неотложные дела на благо своей паствы, поспешил удалиться так же невозмутимо и важно, как и появился. Глаза его уже не были так грустны, разумеется.
Теперь, когда всё так удачно разрешилось, и все успокоились, Луиза осмелилась предложить молодому господину немного подкрепиться перед обратной дорогой, он поблагодарил её, но согласился выпить только кружку молока, ссылаясь на то, что он должен поскорее успокоить матушку, и вернуть кольцо в положенное ему место. И хотя, Андре-Филипп де Монтаржи был ещё очень молод и казался немного легкомысленным, но он прекрасно понял кому на самом деле он обязан вернувшимся к нему счастьем и спокойствием. Поэтому, несмотря на все протесты
Луизы, он пригласил её с детьми к себе в поместье, пообещав прислать завтра же за ними карету.
Глава 5. Мнимый садовник.
Остаток дня пролетел незаметно. Луиза занималась обычными делами по хозяйству, без конца кто-то из любопытствующих соседей заходил поинтересоваться посетившим её знатным гостем, и к вечеру у Луизы, в сотый раз пересказывающей все интересующие их подробности, язык, что называется, «был на плечо». Последнего, страждущего услышать из первоисточника всю историю сначала, старого да к тому же глухого Огюста, она попросту выставила за дверь, сославшись на позднее время. Ему всё равно соседи всё перескажут, а что забудут, добавят сами и переврут. С неё на сегодня хватит!
Она, конечно, не очень-то поверила, что молодой де Монтаржи приехав домой хоть ещё раз вспомнит о ней и своём обещании, но на всякий случай выкупала перед сном хорошенько всех детей и себя. Она вымыла свои роскошные чёрные волосы, приготовила для всех одежду поприличнее, и долго выбирала из своего скудного гардероба платье для себя( ну, это так... на всякий случай). Дети долго не могли угомониться, и никакие окрики на них не действовали, пришлось загонять их спать отстегав полотенцем. Особенно, досталось, как всегда, самым непослушным - Жану и Жаку. Проблем не было только с малюткой Мари, но это пока. На следующий день был праздник - День святых апостолов Петра и Павла, и Луиза с детьми, как обычно отправилась в костёл на утренний молебен. Дети одели приготовленные с вечера чистенькие белые рубашки и любовно отглаженные матерью панталончики. На шее у старших - Поля и Пьера, красовались яркие платочки, ведь это был день их именин.
Сама Луиза одела пышную коричневую юбку с высоким корсажем, зашнурованным крест накрест зелёным шёлковым шнуром и белоснежную кофточку с широкими рукавами схваченными чуть ниже локтя розовыми шёлковыми бантиками, по краям рукавов и вокруг немалого декольте были пришиты широкие кружева, сплетённые ещё матерью мужа и подаренные ей на свадьбу. Эту кофточку Луиза любила больше остальных и одевала её только по особым случаям. Свои роскошные непослушные волосы она затянула на затылке в тугой узел, а сверху одела белый накрахмаленный чепец, который завязывался под подбородком широкими атласными лентами.
Таким нарядно одетым и отправилось семейство Бонэ в костёл. Настроение у Луизы и у детей было особенно приподнятое и праздничное, но какая-то неуловимая тревога всё же нет, нет да и подкрадывалась в чувствительное сердце тётушки Бонэ.
Возвращаясь с молебна, ещё издали она заметила стоящую у её двора карету и прохлаждающегося рядом сторожа Гастона. Он беседовал с кучером уже по - свойски как со старым знакомым. Пока Луиза с детьми дошла до своего двора, карету окружало не меньше десятка зевак. Не опоздал на этот раз и старый Огюст.
Присутствующие при сём Сент-марийцы с почтением наблюдали, как появилась Луиза с детьми,
как кучер передал ей вчерашнее приглашение от господина виконта Андре-Филиппа де Монтаржи посетить их родовое поместье, и как затем Луиза Бонэ с малюткой Мари на руках ничуть не смущаясь, уселась в роскошную карету, не забыв при этом ни одного своего рыжика. Одному только Богу известно, как они там все поместились.!
Карета медленно отъехала, оставляя за собой огромное облако пыли, соседи ещё посудачили немного и пошли по своим делам, предполагая, что же произойдёт там в гостях у графа де Монтаржи, какие быть может , подарки им подарят и, что расскажет вечером Луиза, когда вернётся обратно.
Всю дорогу Луиза Бонэ так волновалась, что не узнавала самою себя, обычно бойкую и бесстрашную. Первый раз в своей жизни ей приходилось ехать в карете, да ещё по приглашению таких знатных особ... Она постоянно приглаживала ребячьи волосы то у Жана , то у Пьера, то ей казалось, что у Жака некрасивая рубашка, то у Альфонса сопливый нос ,то Поль забыл почистить башмаки, даже маленькую Мари она не оставляла без пристального внимания- ах! надо было надеть ей другой чепчик, с розовыми кружевами. Путь был неблизкий, да к тому же карету иногда сильно подбрасывало на ухабах, каждый раз при этом дети смеялись и смешили её. Луиза понемногу успокоилась, и чуть-чуть даже задремала, ей даже приснился сон, очень короткий, но очень ясный- будто к ней снизошла Дева Мария и, ласково погладив по
волосам, сказала: "Не волнуйся так !Всё будет хорошо! Видишь какая ты богатая: сколько у тебя золота и бриллиант какой..."
Так же внезапно Луиза очнулась и тут, увидев золотые головки своих сыновей и улыбающийся ротик малютки Мари, которая смотрела глазками- вишенками на мать, внезапно поняла весь смысл только что привидевшегося.
Луиза выглянула в окошко и увидела, что карета уже въезжает в графский сад по дороге, ведущей к большому каменному замку сплошь увитому буро-зелёным плющом. Высокие серые башни по обоим его сторонам острыми своими крышами вздымали к небу. Луиза Бонэ окончательно успокоилась, подумав, что она ни к кому не навязывалась и не напрашивалась в гости, поэтому вылезая из кареты с помощью подоспевшего слуги, совершенно уверенно и без всякого смущения твёрдо ступила на графскую землю. Что- что, а цену себе она теперь знала. За ней, как золотые одуванчики, из кареты посыпались её мальчики и венком окружили мать, подоспевшие слуги только ахнули до чего прелестная нарисовалась картина. Из дома навстречу им уже спешил радостный Андре-Филипп, а за ним в дверях показалась степенная знатная дама, в окружении двух молоденьких девушек.
Очевидно, это сама графиня де Монтаржи, подумала Луиза. Она смело сделала несколько шагов им навстречу и, ненароком оглядевшись, увидела стоявшего совсем близко, шагах в пяти не более, мужчину, большими садовыми ножницами подстригающего розовые кусты, которыми была
обсажена полянка перед замком.
Вдруг Луизу, как - будто пронзила стрела. Она окаменела. Встретившись с ним взглядом, мороз
пробежал у неё по коже, её заколотил сильный озноб в этот жаркий летний день. Прямо в упор на неё смотрели голубые глаза Поля, её Поля! Только взгляд этот был какой-то равнодушно - отсутствующий. Луиза всё ещё стояла как вкопанная. Ну, конечно, это Поль, её погибший Поль, только постаревший и совершенно седой. Уже ничего не соображая и не видя ничего вокруг, она бросилась к нему. То, что это был её муж она уже не сомневалась! Она чувствовала это каждой своей клеточкой. Мужчина с удивлением отстранился явно не понимая, что хочет от него эта молодая особа? И тут в Луизе опять проснулась её жгучая итальянская кровь! Она принялась колошматить беднягу в грудь, в лицо, вцепилась как разъярённая тигрица в его рубашку, со всей силой начала трясти его за плечи и кричать: "Ах ты последняя скотина, что ты тут делаешь? Мы все тебя уже давно похоронили, бесчувственный ты чурбан, а ты тут цветочки подстригаешь?"-Мужчина совсем не сопротивлялся, только часто - часто моргал своими голубыми глазами.
Все наблюдавшие эту сцену пытались объяснить, что это просто садовник, но остановить Луизу в таком состоянии было никому не под силу( просто здесь этого ещё не знали ).
--Я там мучаюсь без тебя, вдовой себя считаю, а ты , старый пень, чтоб тебе пусто было, даже не знаешь, что у тебя дочь родилась? Совести у тебя нет, чтоб тебя черти разорвали! Ублюдок, полено бесчувственное,
чтоб тебе гореть в геенне огненной!!! - Луиза продолжала неистово колотить в грудь бедного, съёжившегося, несмотря на свой высокий рост и
довольно плотное телосложение, садовника. Волосы её от потасовки разметались по плечам, глаза сверкали от ярости и возмущения. Даже дети не понимали, что происходит с их бедной матерью, и почему она называет чужого дядьку «бессовестным муженьком», ведь их дорогой папочка был как и они с рыжими волосами, а этот совершенно седой. Они растерянно сбились в кучку и молча ждали, чем всё кончится. Тем более присутствующие слуги и господа, видевшие Луизу впервые, не могли ничего другого подумать, как только, что бедняжка сдвинулась с ума прямо у всех на глазах. К Луизе боялись приближаться, и только Поль, старший сын, державший всё это время сестрёнку на руках, несмело подошёл к дерущейся матери. Он пристально всмотрелся в лицо избиваемого, и тихо проговорил- «Матушка, да ведь это и впрямь наш отец!» Луиза обернулась гневно воскликнув,-Вот, старый прохвост, и сын тебя узнал ! Посмотри, посмотри, а это твоя дочка , что не хочешь признаваться? Вот теперь придётся, каналья! -В этот самый момент мнимый садовник, а это действительно был утонувший полгода назад Поль Бонэ, рухнул со всего своего богатырского роста, как подкошенный прямо на землю. Он лежал почти бездыханный, с закрытыми глазами, бледный и недвижимый. Все подумали, что бедняга отдал Богу душу.
Теперь Луиза кинулась к распростёртому на земле телу мужа, стала голосить и плакать, называя его самыми ласковыми словами, какие только может
придумывать истинно любящее сердце женщины. Понемногу все стали вспоминать, что садовник этот работает не так давно, и никто толком ничего про
него не знает. И может быть он, действительно, её муженёк. С пристальным вниманием наблюдающая всё это время происходившую у неё на глазах сцену, графиня де Монтаржи распорядилась, чтобы послали за поваром, который привёл в усадьбу этого человека, когда старый садовник умер и необходимо было завести нового. Поль Бонэ продолжал лежать в полной неподвижности, а Луиза всё целовала и гладила его, слёзы градом лились из её тёмных глаз. Теперь уже и остальные дети узнали отца и тихонько всхлипывали.
Пролежав в таком бездыханном состоянии с полчаса, «вторично умерший» Поль Бонэ, открыл глаза. На лбу его выступили крупные капли пота. Вдруг совершенно спокойным и тихим голосом он сказал: - --Луиза, солнце моё, радость моя, наконец-то я вас нашёл, я так долго вас искал. Любовь моя, какое счастье, что мы снова вместе!-Он приподнялся и оглядел всех своих мальчиков.-Поль, Пьер, Жан, Жак, малыш Альфонс... , а это что за прелесть?-спросил он ошалевшую Луизу, показывая на малютку Мари, и радостно улыбаясь, -Это твоя доченька, которая родилась после твоей...Господи прости, ну уже ... без тебя. Я назвала её в честь твоей матери, Мария-Луиза, как ты и мечтал, если у нас, наконец родится девочка, -и она прильнула на грудь своего «воскресшего» мужа, успокоившаяся и безмерно счастливая.
Наконец появился повар Рено, красный от жара кухни (из которой его прямо- таки вытолкали),
от волнения и от быстрой ходьбы. Графиня, строго посмотрев на него, потребовала рассказать всё без утайки, как и откуда появился этот «садовник».
Дрожащим от волнения голосом повар Рено начал свой рассказ, изредка дополняемый смутными воспоминаниями самого воскресшего. Случилось же следующее: Поль помнил, как в свой День Рождения, изрядно выпив, они поспорили с кузнецом Леоном и Жаком Даву на три литра Бордо. Решив доказать, что ему и море по колено, он пошёл к берегу Утопленницы и полез купаться, друзья оставались на берегу и видели , как Поль влез в воду, и подождав немного, совсем захмелевшие, вернулись обратно объявив, что он утонул.
Сам же Поль, оказавшись в ледяной воде, сначала тоже так подумал, но всё же продолжал барахтаться, борясь с перехваченным холодом дыханием, которое не позволяло ему даже кричать о помощи. Было, естественно, очень темно, ведь в декабре дни очень короткие. Так бултыхаясь, он чудом выплыл на берег... только не на тот, с которого он начал это рискованное предприятие, а совсем на другой, на противоположный. Естественно, лезть обратно в ледяную воду он не решился, а потому решил поискать пристанища до утра, помня, что на другом берегу был хутор лесника Матье. Но совершенно обессиливший от «плавания» и хмеля, даже не выветренного пронизывающим всё тело холодом ( ведь вино ударяет, как известно в голову, да так там и остаётся надолго ), Поль вскоре потерял сознание и дальше уже совсем ничего не помнил. На его счастье его заметили, но не лесник Матье, до домика которого он так и не добрался.
И это, действительно, для Поля оказалось счастьем, потому что добравшись до знающего его лесника, он вряд ли оказался бы жив до сего дня. Чем бы ему
полумёртвому мог помочь старый Матье? Да ничем, кроме как уже, действительно, сообщить родным, что Поль Бонэ преставился в его сторожке.
Его нашла случайно старая колдунья Клотильда, жившая где-то в глубине дремучего леса, который был на том берегу Утопленницы, куда выплыл обессиливший Поль. Она жила в маленькой хижине совсем одна, пользуясь дурной мистической славой. Никто с ней не общался, да в общем-то мало кто и знал, где она живёт. Никто не помнил, откуда она вообще взялась, казалось, что она так и родилась старой, уродливой ведьмой прямо в лесу. Клотильда каким-то образом дотащила бесчувственное тело Поля до своей хижины, там она долго выхаживала его, он не приходил в себя, метался в горячке и, только благодаря всяким травам, мазям, зельям и заклинаниям колдуньи, он остался жив. Старуха - таки выходила его, он смог встать на ноги только через три месяца, когда уже вовсю была весна и ласковое весеннее солнышко просачивалось сквозь маленькие окошечки странного его обиталища. За время долгой болезни он совершенно поседел и, в его густой ещё шевелюре не осталось ни одного рыжего волоска. И хотя тело его понемногу окрепло, но оказалось, что мозги его заклинило - он не помнил ни кто он, ни как сюда попал, вообще ни-че-го... Идти ему было некуда , и он остался жить у Клотильды.
Как-то раз, когда он помогал старухе во дворе, его увидел повар Рено, один из очень немногих людей,
которые не верили россказням про Клотильдино колдовство, а понимали, что она просто одинокая несчастная старуха очень хорошо разбиравшаяся в
целительстве всякими травами и снадобьями. Рено, теперь почти старик, с малолетства работал на кухне графа де Монтаржи, будучи и поварёнком, и посудомойкой, и много - много лет отличным поваром. Его очень ценили за его кулинарные способности и вся графская челядь относилась к нему с почтением. Единственно, что было его бедой это больные отёкшие ноги, которые ему и помогала лечить колдунья. Вот и на этот раз он пожаловал к ней за очередной порцией чудодейственного средства. Немало удивившись присутствию у Клотильды постороннего седого мужчины, довольно здорового, он (из чистого любопытства) ненароком выспросил у неё, как он тут оказался. Потом ещё раза два навещая свою целительницу, он уже поговорив с Полем (правда как его звали, Рено узнал только сейчас ), проникся к несчастному глубокой симпатией за его спокойный, ровный нрав и трудолюбие. Поэтому, когда старик- садовник графа помер, повар Рено сразу же вспомнил о «постояльце» Клотильды, и привёл его в графскую усадьбу на работу. Мнению повара в подборе слуг доверяли, поэтому никто даже не стал спрашивать откуда он взял нового садовника. Смирный, тихий , трудолюбивый - пусть работает. Так Поль и оказался садовником графа де Монтаржи.
Глава 6..Божий дар.
Теперь, когда вся история понемногу прояснилась, все стали радоваться столь необычному совпадению многих, весьма странных обстоятельств, а молодой Андре де Монтаржи восторгался интуицией Луизы, он считал, что только благодаря ей, её неистовству и ,мягко говоря, бурному поведению, мозги её мужа стали на прежнее место. Старая графиня де Монтаржи промолвила, что она всегда верила, что любовь творит настоящие чудеса (она была очень романтическая женщина в свои годы) и прослезилась от умиления. Сын, безусловно, рассказал графине о всех своих мытарствах, но мать так его обожала, что немного пожурив (тем более, что перстень уже лежал в её шкатулочке, и угроза семейного позора миновала ), конечно, простила своё неразумное дитя. Граф де Монтаржи в сею историю, разумеется, посвящён не был. Понаслаждавшись произошедшей на её глазах романтической развязкой такой волнующей душу истории, графиня, сославшись на головную боль удалилась, предварительно о чём-то поговорив с Андре-Филиппом и пожелав всему семейству Бонэ счастья и благополучия.
Луиза только теперь почувствовав смущение от доставленных их приездом хлопот и волнений, стала просить молодого де Монтаржи разрешить им откланяться. И ей и Полю было неловко оставаться далее, пользуясь столь любезным отношенпем его светлости и привлекая к себе столько внимания. К тому же им всем, от «воскресшего» Поля до малютки Мари, конечно, ужасно хотелось оказаться поскорей у себя дома в Сент-Мари. И это было так понятно. Андре-Филипп несмотря на свою молодость это тоже понял, но предложил им хотя бы немного подкрепиться перед предстоящей неблизкой дорогой.
Луиза понимала, что будет не вежливо отказаться, да и дети-то, действительно, давно голодны, и она стояла в раздумье как быть, не говоря ни да ни нет и смущённо поглаживая Поля по плечу. Ей очень хотелось домой! Создавшуюся ситуацию очень просто разрешил ещё не ушедший повар Рено, он попросил разрешения у молодого хозяина выдать семейству еду с собой, тем более пока он тут объяснялся, все цыплята, которых он зажарил остыли и разогревать их будет довольно долго. А так, он им даст и цыплят, и сыра, и хлеба, и вина с собой. В дороге даже есть веселее, тем более в той, которая ведёт к своему дому. Этот вариант очень обрадовал всех. Андре-Филипп произвёл кое-какие распоряжения ( разумеется согласованные с матерью, подумала Луиза) и вскорости, к ним подъехала просторная, добротная, крытая повозка, запряжённая парой замечательных крепких лошадок каурого цвета. В повозку положили две большие корзины доверху заполненные всяческой снедью, повар Рено не забыл даже про сладости для детей. Андре- Филипп протянул Полю Бонэ кожаный мешочек, который был раза в три больше найденного малышом Альфонсом. Поль ничего не понимая стоял в растерянности, не зная как себя вести, и за что такие подношения. Его выручил сам Андре:
--Мсье Поль, прошу Вас, смелее. Это я хотел отдать в знак моего уважения и благодарности вашей супруге и вашим чудесным деткам. Но, поскольку Вы оказались, Слава Богу, живы и остаётесь главой своего золотого семейства, -и он ласково потрепал рыжую головку близко стоявшего Жака (тот аж надулся от важности- поскольку представителем золотого семейства подвернулся именно он ), -ваша жена вам всё, надеюсь, объяснит по дороге. Она -Ваш Божий дар !Я надеюсь, что вы благополучно доберётесь до дому, эта повозка и лошади теперь ваши. Таково желание моей матушки, графиня в восторге от ваших детей.
Счастливого пути!
Итак, счастливое семейство Бонэ покидало пределы поместья графа де Монтаржи д'Оноре - знатного вельможи при королевском дворе. Каурые, резвые лошадки несли их прямиком к дому, где их с нетерпением ожидали ещё ничего не подозревающие Сент-марийцы.
В те времена люди были более наивные, простодушные и добрые. Они искренне верили, что всё делается по воле Всевышнего: и добро, и зло, и смерть, и рождение, и бедность, и богатство - всё по воле Господа Бога. А поэтому редко завидовали: если кому-то везло, они радовались, надеясь, что если у соседа хороший урожай вина, то будет чем у него угоститься! А если у соседа, не дай Господи , сдохла корова ,злорадно потирать ручки не имеет смысла - молочка он тебе уже не сможет налить.
Но один недостаток всё же присутствовал уже и в те далёкие времена и было это Любопытство! А у сент-марийцев это качество присутствовало в
огромных размерах, ну, просто в гигантских! Поэтому ближе к вечеру, снедаемые этим самым любопытством, ко двору тётушки Бонэ, то есть Луизы, стали подтягиваться постепенно сначала ближайшие соседи, потом дальние. Они нетерпеливо ожидали, когда же, наконец, Луиза пожалует домой. А то не дай Бог она останется там ночевать, и ждать придётся ещё всю ночь - это было бы уже выше их сил. Только сторож Гастон оставался на своём «боевом» посту, так как всё равно он первым встретит возвращение семейства Бонэ.
Но вот, наконец, на большой дороге в клубах пыли показалась большая крытая повозка, и что-то подсказывало сердцу самого крайнего сент-марийца, что это возвращенцы, хотя уезжала Луиза с детьми в карете. Правил повозкой совершенно седой возница. Сторож Гастон хотел было побежать оповестить всех ожидающих, но потом передумал. Он сегодня что-то подустал и решил, что может и его довезут на этой повозке. Когда повозка благополучно свернула на главную Сент-марийскую улицу и подъехала к дому Гастона, то сидящий седой возница весело крикнул
-- Эй, дружище Гастон, привет! Как поживаешь, хорошо ли ты сторожишь тут наших возлюбленных марийцев, никто не пропал, пока меня не было? - и возница громко захохотал, из повозки выглянуло улыбающееся личико Луизы. Гастону голос показался очень знакомым.
--Ну , что ты ,старый прохвост, окаменел что ли? Не узнал меня? Это же я, Поль Бонэ! Да не бойся ты так, живой я, живой, Слава Богу! Да подойди ты сюда, Чёрт побери! Ну ударь меня что ли !Мне уже сегодня
жёнушка знаешь каких тумаков надавала, за то , что я не утонул! -и он опять громко и радостно захохотал, хохотала и Луиза. Гастон всмотрелся повнимательнее и действительно узнал в седом мужчине живого и невредимого Поля Бонэ. На всякий случай Гастон несколько раз перекрестился прежде, чем подошёл к повозке.
Надо заметить, что к такого рода чудесам Гастон относился вполне спокойно, ведь рассказывал же отец Фаридан в своих проповедях о всяких чудесных исцелениях, воскрешениях, прозрениях где-то там в далёких краях, так почему же и у них в Сент-Мари не может случиться ни одного самого простого чуда? Чем Сент-марийцы хуже? Из повозки выпрыгнули Жан и Пьер, чтобы Гастону освободить место и весело побежали вперёд по направлению к дому, а Гастон, немного расстроенный тем, что теперь не он первым расскажет о случившемся чуде, влез на их место. Он всё-таки для большей убедительности толкнул Поля в спину .
--Да, не трясись ты так , живой он ! -хохотала Луиза, а Жак просто покатывался со смеху от произведённого эффекта чудесного воскрешения отца
--Сейчас я тебе всё расскажу, первым узнаешь, самым первым..Ну, Поль, трогай наконец! Поехали,чёрт тебя побери, какой ты медлительный, мне уже ехать надоело, домой хочу!- Луиза с нетерпением прикрикнула на мужа. Теперь Гастон точно поверил в чудо воскрешения «утонувшего» Поля!
Когда повозка подкатила к дому, от рыжеголовых гонцов Сент-марийцы уже, конечно, кое- что успели услышать, но верить всё же не спешили. Теперь, когда
они сами воочию увидели слезающего с повозки седого Поля, живого и невредимого, а так же Гастона, спешащего всё же первым подтвердить случившееся чудо, Луизу, весёлую и счастливую, некоторое оцепенение прошло. Но всё-таки не все сент-марийцы были с крепкими нервами. Тётушку Мишлен, например, всё же пришлось окатить водой, потому что она-таки впала в бессознательное состояние. А жена мсье Клермо долго не могла справиться с икотой, дня два что ли. Ну, ещё у подмастерья кузнеца Леона , долговязого Франсуа, приключилась медвежья болезнь...Остальные марийцы довольно стойко перенесли «воскрешение» Поля Бонэ, тем более, что с утра и до сего момента они усердно причащались по случаю праздника -Дня святых апостолов Петра и Павла. Став посередине своего двора , Поль Бонэ громко и отчётливо сказал, что во- первых, он живой, и сомневаться по этому поводу не надо! Во- вторых, надо позвать отца Фаридана, дабы он это засвидетельствовал. И в- третьих, он - Поль Бонэ и его бесценная жёнушка Луиза всех желающих приглашают отметить его возвращение! Ибо погребок у них вполне полнёхонек и может утолить жажду всех, кто этого захочет!
Тут все сент-марийцы сразу и окончательно поверили, что это самый настоящий Поль Бонэ. Быстренько с большим воодушевлением были сооружены импровизированные столы, прямо во дворе под раскидистыми вязами. Притащили всякую снедь , довольная и счастливая Луиза металась с быстротой молнии, ей помогали заботливые марийки, не менее заботливые марийцы вместе с хозяином таскали
кувшины с вином, которого ещё было предостаточно в бочонках погребка Поля Бонэ. Мсье Клермо от широты душевной, ну и не без некоего хвастовства ,разумеется, водрузил на столе две головки нового сыра с зеленоватыми прожилками внутри, запашок от которого вызвал некое замешательство. Все уже слышали, что рецепт этого сыра мсье Клермо привёз от свояка из Рокфора , куда они с женой ездили на крестины прошлым летом, и теперь готовил его сам, но совсем немногие удостоились чести этот диковинный сыр отведать. В то время, когда воодушевлённые предстоящим застольем сент-марийцы рассаживались и устраивались, как раз и подоспел отец Фаридан. За ним вызвался сходить опять же сторож Гастон, и всю дорогу он в красках пересказывал ошеломлённому кюре приключившуюся с Полем Бонэ историю. За время пути отец Фаридан успел немного прийти в себя от услышанных небылиц и от обильно выпитого за обедом вина, поскольку уж ему-то сам Господь велел усердно причащаться, а в праздник тем более. Гастон застал его за послеобеденным сном.
Во двор Бонэ отец Фаридан входил уже с привычным спокойно-невозмутимым видом человека, которого не то, что никакими чудесами не удивить, но который и сам их может сотворить. Раз плюнуть! Прости, Господи. Поль Бонэ и Луиза встретили отца Фаридана с почтением, выслушав короткий рассказ Луизы, он как бы замешкался и сообщил, что в связи с «воскрешением» Поля Бонэ возникают некоторые трудности, мм-да... Дело в том , что он после «кончины» Поля занёс его в книгу Усопших
( на самом деле отец Фаридан совсем забыл это сделать, чему сейчас был очень рад ). И как теперь исправить положение он даже не представляет, в общем, это надо как -то хорошенько обдумать... Поль Бонэ, зная давно святого отца, сразу смекнул к чему тот клонит (отец Фаридан, как всем известно, клонил всегда к одному и тому же ). Он предложил зайти отца Фаридана в дом и попытаться обдумать сложившуюся ситуацию там.
--Пожалуй, так мы и сделаем , сын мой, --согласился, ласково посмотрев на несостоявшегося усопшего, отец Фаридан. В комнате Поль попросил его принять три золотые монеты на нужды храма и две в честь его, Поля, счастливого воскрешения и смиренно выразил надежду, что отец Фаридан, со своим незаурядным умом обязательно что- нибудь придумает.
--Так оно и будет , сын мой, Аминь! -и святой отец благословил, теперь уже официально признанного воскресшим, Поля Бонэ. Затем они присоединились к пирующей вовсю компании Сент-марийцев.
Веселье было в самом разгаре, пили за Поля Бонэ, который умудрился воскреснуть в День своих именин. Надо же какой хитрец! Ай, да Поль!
--Ты , Луиза, узнала бы хорошенько, как он время проводил со старой Клотильдой! Кхе-кхе, -подсмеивался глухой Огюст.
--То-то будет этой осенью рыжиков в лесу! Га-га-га,-подначивал раскрасневшийся Даву. Все хохотали , и Луиза, отмахиваясь платочком, смеялась вместе со всеми.
--Да, что там в лесу, к следующему лету и у нас рыжиков прибавиться, будь я ни я!-весело подхватил Поль Бонэ, обнимая смущённую и радостную жену.
--Ладно вам глупости молоть, - раздался громовый голос, редко говорившего Монэ,- тебе , Поль , повезло с женой, она у тебя Дар Божий! Смотри ведь пока тебя не было, она не отчаялась, не ныла, в доме порядок, в лавке порядок, дети клад нашли и не утаили, всё по - честному. С графами знакомство завела, -подмигнул Монэ Луизе и марийцы дружно захохотали, Даву чуть с лавки не свалился, -Да ещё сама от них на шикарной повозке прикатила (про подаренный господином Андре де Монтаржи увесистый мешочек, Поль и Луиза, разумеется болтать не стали, зачем возбуждать в чистых и простодушных марийских умах нехорошие мысли и чувства) и тебя, дурака привезла, а ведь могла и там оставить! Стриг бы себе розочки, да и стриг,- все от хохота просто животы уже надорвали, а глухой Огюст вытирал выступившие от смеха слёзы.
-- Да, твоя Луиза молодчина , кхе-кхе, вот траур кончился бы, и я б на ней с удовольствием женился, кхе-кхе! Жаль всё же, что ты поспешил воскреснуть, кхе-кхе, - продолжал подтрунивать Огюст.
--Ну, хватит чепуху молоть! -Монэ уже серьёзным голосом оборвал огюстовскую тираду,-За тебя, Луиза, за твоих деток и, чтоб все вы были здоровы, ну и за тебя, Поль, я рад, что ты живой! -Монэ поднял большую кружку с вином и осушил её до дна, марийцы с возгласами одобрения проделали то же самое, впрочем многие уже с большим трудом.
У Поля с кузнецом Леоном и Даву завязался спор, как так они его оставили в холодной воде и, не попытавшись искать, поспешили сообщить, что он утонул? Друзья называются! А так, что Поль сам виноват, что выплыл не туда куда надо.
Ну и что , что темно было ?-смотреть надо, куда плывёшь. А они и сами еле домой доползли...и так далее и в том же духе. Тут отец Фаридан не очень твёрдым голосом произнёс фразу, которая выйдя прямо из его святейшего рта на все последующие века вошла в историю - «Пить надо меньше», затем отец Фаридан долго водил своими осоловелыми глазами по сторонам, наконец, огромным усилием воли он всё же смог поднять их взор, как ему представлялось, к небу и добавив непременное, то же очень важное слово «Аминь!», рухнул со всего маха головой в стоявшую перед ним ещё не совсем пустую тарелку. Надо заметить, что тарелку поставили исключительно для него одного в знак глубокого уважения и, как оказалось теперь, сделали это не зря.
Веселье длилось до самого темна, а в конце июня, всем известно, темнота наступает почти что перед утром. Расходясь, таким образом, то ли поздней ночью, то ли перед рассветом, в «светлые», уже совершенно к тому времени, головы сент-марийцев пришла гениальная по своей простоте и логике мысль: а не переименовать ли им Утопленницу, раз в ней никто теперь почему-то не тонет? Названия посыпались как из мешка: «Чудесница», «Непотопляйка», «Спасительница», «Река Воскрешения», «Неизвестница» ( это предложил Гастон, так как неизвестно, что можно от купания в ней ждать: потонет кто-то или нет) и даже в честь прошедшего праздника - «Река Святых апостолов Петра и Павла». Но поскольку, к единому мнению так и не удалось прийти, мудрые Сент-марийцы решили пока не спешить с этим серьёзным вопросом.
Постепенно этот вопрос потерял свою актуальность, и Утопленница так и осталась Утопленницей до тех самых пор, пока совсем не пересохла...
Записано со слов очевидца в феврале 2006г.