У одного мужика было большое хозяйство, а хозяйки не было. И все у него шло наперекосяк: то сено промокнет, то лен пересохнет, а то каша перепреет. Вот и выходило, что все есть, а ничего нет. И присоветовал ему сосед, мужик вообще безлошадный, но шибко умный, что надобно делать. Возьми, говорит, себе работницу, на все руки мастерицу, чтоб и за птицей ходила, и за скотиной смотрела, и щи тебе варила.
И пошел мужик на ярмарку работницу нанимать. Встал посередь площади да как закричит: «Нужна мне девица, на все руки мастерица». Народ, конечно, переглядывается да пересмеивается, но никто не подходит. Долго так мужик стоял и уж охрип маленько с непривычки, чай, не каждый день криком-то кричать приучен, и тут подходит к нему девка. «Я та самая мастерица и есть», – говорит она и платочек в руках комкает. «Ну что же, – отвечает мужик, – раз та самая, то пошли. Тебя звать-то как?». Девица засмущалась. «Ульяной кличут», – говорит, а сама все на хозяина взглядывает, уж больно он ей приглянулся. Да и не чудно это совсем, мужик-то наш красавцем уродился, любо-дорого взглянуть. Вот она вся и сомлела.
Пришли, значит, домой. Мужик ей и говорит: «Ты тут, Ульяна, по хозяйству оставайся, а мне на дальние поля надо, проверить, как там рожь, колосится аль нет. И уехал. Девка-то по сторонам огляделась, с чего начать – не знает. Ну, она и легла спать. Возвращается хозяин и видит такую картину: пол не метён, обед не сварен, а в сенцах поросята хрюкают. Осерчал он на девку, но виду не подает. Сам никуда не едет, все наблюдает да приглядывает.
И стала тут наша Ульяна из себя такое усердие выказывать, такую канитель развела, что куда там! Все белье разом замочила, всех кур ощипала, всех ягнят в хлев загнала и заперла на щеколду. Свиней даже накормила. Уж так расстаралась, что дым столбом. Ну, хозяин смотрит, дело, вроде как заладилось, и опять уехал. И только это он со двора, а Ульяна спать завалилась, уж очень она это дело любила. Опять возвращается мужик. Глянул – и аж дух захватило: белье не стирано, куры не жарены, ягнята совсем сдохли, а работница на печи лежит да сопит в две дырочки.
Закручинился тут мужик шибко. И уж не знает, что ему теперь делать. Ну и пошел к соседу за советом. «Никудышная мне работница попалась, с хозяйством совсем не управляется,– говорит он, – такую грязь в дому развела, что прям авгиевы конюшни. Ты вот что присоветуешь, выгнать ее али как?» Послушал его сосед и отвечает: «Да, видно, работница-то не на все руки, а так себе… Но гнать ее со двора погоди, может хоть на что сгодится. Надо ей определить дело, согласно природной склонности, но только одно, пусть его и исполняет, а другого ничего с нее не спрашивай. Ты говоришь, чистую работу делать не может – так пусть за свиньями ходит. Это тоже для хозяйства очень пользительно».
Воротился мужик домой и говорит работнице: «Будешь ты у нас, Ульяна, теперь свинаркой. Это дело почетное и очень тебе подходящее. А за все другое с тебя спросу нет». Не посмела Ульяна перечить. И стала она с тех пор за поросятами присматривать, но на хозяина злобу затаила.
Вот еще какое-то время проходит, и опять чует наш мужик, что дел в хозяйстве невпроворот, не справиться одному. Ульяна, конечно, не в счет, какой с нее спрос: делает, что может, ну и ладно. Но работницу на все руки нанимать опасается, потому как научен уже. А тут еще и сосед поговаривать стал: «Найми себе, браток, кухарку хорошую, а то ты совсем с лица спал, цельными днями голодный ходишь, корки жуешь да водой запиваешь. Так недолго и совсем помереть». Мужик его послушался. Пошел опять на ярмарку, встал посередь площади, но уж криком кричать не стал, а говорит так, будто сам с собой рассуждает: «Мне бы кухарку нанять исправную…» А сам по сторонам поглядывает.
И тут подходит к нему девица и говорит: «Готовая я к тебе в кухарки, хозяин, или даже более того». Мужик наш даже напугался: «Более того не надо, а вот в кухарки – в самый раз. Пошли, пока не передумала. Тебя звать-то как?». Кухарка на него глядит и слова вымолвить не может, уж очень он ей приглянулся. «Ариной крестили, хозяин, так с тех пор и зовут», – отвечает, а сама чуть жива от радости.
С тех пор Арина стала у мужика кухарить. Сама печь топила, сама на базар ходила, сама грибы собирала, сама огурцы солила. И столько еще окромя этого сама делала, что всего и не перескажешь. Ну, а перво-наперво – готовила: и хозяину, и Ульяне, и себе. Мужику обед в горнице подавала, сама же с Ульяной на кухне. А стряпала она отменно и такими кушаньями хозяина потчевала, что ему раньше и не снились. Мужик ее каждый день хвалит, а Ульяне-то, чай, обидно, что другую, а не ее, хозяин привечает. И стала она вслух такие слова говорить: «Ишь, какая краля в нашем дому завелась, без году неделя, как служит, а уж волю взяла. А если поглядеть, то ничего особенного. Подумаешь, щи сварить или кулебяку сварганить! Это хоть кто сможет! Да и ни к чему нам все эти заморские причуды. Мы привыкли жить по-простому».
Арина слушает да помалкивает. А мужику мысля в голову втемяшилась: « Может, и правда, ничего в ней особенного нет. Ну варит кашу с тыквой, ну и что? Ну вареники с вишней в сметане – эка невидаль! Ну карася в печке запечет да с грибочками подаст, ну капусты квашеной с клюквой поднесет – так ведь и все, и никаких разносолов в доме!» И решил он кухарку проучить, чтоб, значит, не зазнавалась. Приходит он раз на кухню и строго так говорит: «Ты, Арина, смотри у меня, не больно-то своевольничай! А то мне про тебя сказывали… Как чего стряпать соберешься, так совета спроси у знающих людей. Вот, к примеру, у работницы моей, Ульяны. Она у меня давно служит, опыта набралась. А то что-то я в тебе замечаю много вольнодумства, особливо в последнее время». Арина только плечами пожала да головой кивнула, ладно, мол, хозяин, твоя воля. А Ульяна-то, как этот разговор прослышала, вся загордилась, раскраснелась, разомлела, даже фартук сняла. «Вот так-то лучше,– говорит она с ухмылкой,– нечего прислугу распускать».
И пошла с той поры на кухне жизнь странная: Ульяна во все встревать стала да еще командовать взялась. Да уж хоть бы с умом! А то ведь курам на смех. «Что это ты, Арина, все обед из свежей провизии готовишь – мясо парное берешь, и репа только что с грядки! Это для организма очень даже вредно. Ты что хозяина нашего со света сжить хочешь? Смотри у меня, девка, я тебя выведу на чистую воду! Ты меня послушай: готовь все из сушеного да из солонины – это здоровей будет. А еще лучше – из травки-муравки, как я поросяткам. Смотри, какие они у меня здоровенькие!» – так целыми днями и выговаривала. Надоело кухарке это слушать, нарвала она как-то травы на обочине и сварила из нее суп хозяину, как Ульяна велела. Попробовал мужик, и аж перекосило его; стукнул он ложкой по столу. «Это уж ни в какие ворота не лезет!» – разобиделся и вышел вон. Арина в слезы, а Ульяна стоит на порожке да посмеивается. И так ей приятно видеть, как хозяин кухарку честит. Это для нее прям как светлый праздник и именины сердца.
Выбежала кухарка на двор, сама слезами заливается. Увидал ее сосед, ты что, говорит, девица, плачешь. Она ему все и рассказала. А от себя прибавила: «Вот ты рассуди, добрый человек. Я к Ульяне в кухарки не нанималась. Надо ли мне перед ней травой стелиться?» Сосед ей отвечает: «Стоит ли, девица, слезы лить? Не пристало хорошей кухарке да умнице быть у какой-то свинарки в услужении. Ты сама себе хозяйка и выбирать вольна, кому служить, а чему конец положить». Сказал он так и ласково поглядел на Арину. А у нее, хоть и слезы еще не высохли, а глаза-то уже смеются. И что горевать понапрасну! Чай, не свет клином на нем сошелся, на хозяине-то моем, думает. Хозяев на свете много, а хороших кухарок – раз-два и обчелся. А тут еще сосед ей на ушко шепчет: «Шла бы ты, Арина, ко мне в кухарки. Уж я-то тебя не обижу». И то верно, подумала девка, и пошла служить к соседу.
Проходит неделя, другая, сосед – краше майского дня, таким молодцом ходит, а прежний-то Аринин хозяин совсем зачах. И никакого лица на нем нет, только кожа да кости. Но все петушится, ерепенится. Идет он к соседу, да уж не советоваться, а претензию выражать. «Почему это моя бывшая кухарка, которой я законный владелец, к тебе перешла? Это где же написано, чтобы кухаркам такую волю давать?» – говорит он, а сам все в соседскую кухню норовит заглянуть, откуда пирогами горячими пахнет. А сосед ему отвечает: «А это, братец, там же написано, где и про то, что свинарки кухарками командовать должны, на той же самой странице». Мужик-то наш вроде как ничего не понял: «Нет, ты мне русским языком скажи, а не этаким чудным манером». Сосед только головой покачал: «Могу и так, слушай и запоминай: хорошая кухарка, братец, сама выбирает, кому ей служить, потому как она без нас не пропадет, а вот мы без нее пропадем, это точно. Ты хоть на себя посмотри в медный таз и сразу все уразумеешь. А теперь извиняй, мне обедать пора, пироги, чай, стынут».
«Ну, ничего,– бурчит себе под нос мужик, – обойдемся». Кличет он свинарку и говорит ей ласковым голосом: «Приготовь мне, Ульяна, уху на первое да блины с припеком на второе». Садится за стол и ждет. Уж сколько времени прошло, тут и ужинать пора, а обеда все нет. Мужик совсем терпенье потерял, но виду не подает. Наконец входит Ульяна – в одной руке чугунок чумазый, в другой сковородка, а из нее дым идет, сизый-сизый…
Взял мужик ложку, поболтал в чугунке, а там только мутная вода да рыбий хвост плавает. А на сковородку он уж и глядеть не стал. Неси, говорит, прям все своим поросятам. Лег голодный мужик на лавку и затосковал. Лежит он себе и думает: «Ну и стервы эти бабы, никакого сладу с ними нет! Такого доброго мужика извели… Не за что пропадаю!»