Мария Мироновна открыла мне дверь сразу, как только я нажала кнопку звонка, словно ждала меня в прихожей. Я сняла куртку, сапоги, прошла в комнату и обомлела. За столом сидела та самая «великолепная четвёрка», которую я видела здесь в свой первый приход. Только сейчас она была в обычной одежде, соответствующей их возрасту и современному времени. Выражения глаз их были серьёзными. Чувствовалось, что до моего прихода они обсуждали что-то очень важное. Я остановилась, с готовностью уйти обратно, но услышала из уст мужчины с лысиной:
— Ты прости нас, девочка, за прошлый спектакль, мы просто пошутили. Сама понимаешь: старикам иногда бывает скучно жить. Вот мы и разыграли сценку в стиле жизни интеллигенции конца девятнадцатого века, типа...
— А Марию Мироновну вы тоже шутя толкнули в комнату? — перебила я его речь.
— Шутя, шутя, даже не сомневайся, — подтвердила она сама. — Глупо как-то получилось...
Я робко прошла и присела на диван.
— Сейчас мы расскажем тебе о том, почему в отравлении твоих бывших сотрудников обвиняют Веру, — продолжил всё тот же лысый мужчина. — Слушай внимательно и запоминай. Скоро это коснётся и тебя.
У меня перехватило дыхание, и появился жар в голове — так расстроилась от этих его слов. Пылало и лицо. Приложив ладони к щекам, чтобы слегка их охладить, подтвердила:
— Похоже, что коснётся. Мне уже пришла повестка в суд.
— Всем этим руководит хозяин фирмы, в которой ты раньше работала, — стал пояснять всё тот же мужчина. — Первоначально он не собирался трогать Веру. Его целью было спасти своего сына от тюрьмы. Дело в том, что Дмитрий Зверев вместе со своим подельником вывезли полумёртвую девушку в лес и бросили её в яму после того, как отобрали у неё квартиру. Девушка выжила, её подобрали на дороге за городом водители фуры и отвезли к подруге. Людмила, так звали девушку, у которой отобрали квартиру, была так напугана, что уговорила подругу отвезти её, слабую, к матери в деревню. Она не собиралась возвращаться в свой город и отстаивать права на своё бывшее жильё. Боялась, что её добьют те подонки. История с квартирой, скорее всего, никогда бы и не всплыла. Но подруги Людмилы решили отомстить её обидчикам. Приняв Олега и Антона за её сожителя и его «двоюродного брата», они познакомились с ними, пришли к ним в гости на съёмную квартиру и угостили «коньяком», состоящим из метилового спирта, ароматизатора и красителя. Ребята в тяжёлом состоянии попали в больницу, о чём было сообщено в полицию самой больницей и хозяйкой съёмной квартиры. Хозяйку отыскали соседи нижних квартир после того, как их стало топить тёплой водой. На стук и звонки в дверь им никто не открывал. А топить их стало вот почему. Когда одному из парней стало плохо, он залез в ванну, включил тёплую воду в надежде, что ему полегчает, но потерял сознание.
Далее вы с Верой услышали в ресторане разговор двух девушек, из которого поняли, что это они отравили ребят. Вы сообщили о них родителям Антона и Олега, а те позвонили в полицию. С вашей помощью их задержали, а вас попросили дать письменные показания по поводу того, о чём эти девушки разговаривали. Так?
— Да. Мне всё это известно, — подтвердила я и удивилась тому, что эти старики пересказывают события в точности, как они и происходили, а не как их извратили и сфальсифицировали в суде. Теперь я уже не сомневалась в больших возможностях и связях Марии Мироновны и её друзей. Только не понимала, кто они такие. Но в данный момент это было не таким уж и важным. Главным было то — смогут ли они мне и ребятам помочь, коли уже смогли докопаться до истины?
— Те девушки в полиции во всём признались и подписали свои показания, — услышала я продолжение рассказа. — Родители ребят подали заявления в полицию с просьбой найти и наказать лиц, отравивших их сыновей и возложить на них ответственность за причинение материального ущерба хозяевам затопленных квартир. Началось расследование. Были найдены водители, подвозившие Людмилу к подруге. Опрошена сама Людмила и её мать, которая настояла, чтобы дочь написала заявление в полицию о том, как поступили с ней и её квартирой сожитель со своим, так называемым «двоюродным братом». Этих мужчин отыскали и задержали. Когда хозяин фирмы узнал, что его сын находится в СИЗО, отправил своего адвоката во всём разобраться. Он разобрался, «заинтересовал», кого надо, и предложил пустить следствие по своему, ложному сценарию. А точнее — по двум, так как заведено было два дела. Первое дело было об отравлении ваших сотрудников. Второе — заведено по факту обманного завладения квартирой Людмилы, и покушения на её жизнь.
— Неужели действительно возможно повлиять на ход следствия? — не поверила я. — Ведь это преступление — за взятку выгораживать преступников.
— Во все времена, девонька, так делалось, — отмахнулся рассказчик. — Так вот. Для первого дела была придумана версия, что, вы подслушали в ресторане разговор девушек, совсем не касающийся отравления ваших сотрудников. Что этот разговор вы переврали. Никакой Люды они не знают, и не собирались за неё никому мстить. Что они действительно были в гостях у ребят, но с собой приносили только пиво в баночках. С девицами теми провели соответствующую беседу и объяснили, что нужно будет говорить в суде, и как себя вести. Первичные показания девушек были уничтожены, а другие, под диктовку, написаны.
— Для чего понадобилось оправдывать отравительниц? — не поняла я.
— Всё очень просто. Хотя оба дела расследовались отдельно, но они могли стать взаимосвязанными. Если бы девушки признались в суде, за что и кого хотели отравить, то всплыла бы фамилия сына хозяина вашей фирмы, чего он не собирался допускать.
— Но их же с подельником задерживали!
— Верно. Но кое-какие люди провели беседу с Людой и потребовали изменить текст заявления. Она его изменила. Теперь в нём осталось только обвинение её сожителя в присвоении денег за её проданную квартиру. О покушении на её жизнь в нём ничего не было сказано. Дмитрий Зверев в этом деле уже проходил как свидетель, так как совместно жил какое-то время в квартире Людмилы с ней и её сожителем. Ей пригрозили, что в противном случае она денег не получит, а окажется в психиатрической больнице. А Дмитрий подтвердил в суде, что она часто была неадекватной, и когда квартира была продана, исчезла совсем. Уверял, что она бросила своего сожителя, даже не пожелав забрать деньги. Теперь, когда Людмила обратилась в суд, сожитель с радостью вернул ей деньги прямо в зале суда. Кстати, деньги эти ему передал хозяин фирмы. Инцидент был исчерпан. Её сожитель и сын хозяина фирмы были отпущены в зале суда. Им были принесены извинения.
— Ничего себе, какие сделали поворотики в деле! — возмутилась я. — А за что тогда Дмитрию было принесено извинение, если он проходил, как свидетель?
— Первоначально он был задержан и помещён в следственный изолятор, как подозреваемый в преступлении. За это и было принесено ему извинение.
— Я так и не поняла, зачем обвиняют Веру в том, чего она не делала? — всё перепуталось у меня в голове.
— Появились новые обстоятельства, которыми хозяин фирмы шантажирует главного бухгалтера и финансового директора. Как ты помнишь, после отравления один из ребят полез в ванну, включил воду и отключился. Произошло затопление квартир нижних этажей.
— Ну, помню. И что из этого следует?
— Прямо под той квартирой, в которой находились ребята, живёт одна очень состоятельная семья. У них на этаже две квартиры. В одной они спят, в другой — отдыхают и встречают гостей. Вот эта самая их вторая квартира оказалась затопленной. Её хозяин предоставил в суд результаты экспертизы, в которой говорится, что по причине затопления безнадёжно пострадали старинные картины общей стоимостью двести восемьдесят миллионов рублей. Ваша фирма, в лице её хозяина, эти деньги выплачивать не собирается, ссылаясь на то, что ребята сами притащили в квартиру этих девиц. А значит, и расплачиваться за причинённый ущерб должны тоже они сами. Родители этих ребят настаивают на том, что ребят пытались отравить вместо сына хозяина фирмы и его подельника. А значит, и ребята пострадали из-за них. Главный бухгалтер и финансовый директор требуют, чтобы суд над девицами был честным и ответственность за причинение вреда здоровью их детей и затопление квартир возложил на них.
— Ну, правильно они требуют, — согласилась я. — А почему хозяин фирмы не соглашается на это?
— Правильно-то, правильно, но тогда откроется причастность сына хозяина к делу. Вот он и предложил родителям отравленных ребят подставить какое-нибудь лицо, никак не связанное с делом его сына. Вера, как никто лучше соответствовала этим требованиям. И мотив могла иметь в виде обиды за недостойное, даже оскорбительное поведение ребят по отношению к ней. К тому же она последняя выезжала из съёмной квартиры.
— Но её же осудят и заставят выплатить стоимость картин! — ужаснулась я. — А она за всю жизнь столько денег не заработает.
— Жанна, крепись, девочка, — вклинился второй мужчина, сочувственно посмотрев мне в глаза. — Дело в том, что в последнее время между хозяином фирмы и главным бухгалтером разгорелась нешуточная война. Она заявила, что Вера стала женой Антона и ждёт от него ребёнка. Что она не позволит, чтобы её невестка рожала ребёнка в тюрьме, а поэтому всё честно расскажет в суде. Ей терять нечего. Если невестка сядет, то и его сын сядет тоже. Теперь вновь поменяли сценарий. Решено было обвинить тебя в том, что ты, покидая квартиру, не оставила свой экземпляр ключей, а прихватила его с собой. А когда ребят не было дома, то принесла бутылку с отравляющим веществом под видом коньяка и поставила её в холодильник, зная, что ребята метут всё подряд, своё и чужое. Ребята же, скорее всего, выпили её содержимое после ухода от них тех девушек, которых привели к себе из ночного клуба.
Внезапно я почувствовала пульсацию сосудов на висках, сильную боль в голове и не смогла пошевелиться. Комната поплыла в моих глазах, лица присутствующих в ней стариков искривились. Я закрыла глаза, чтобы не видеть весь этот ужас. В этот момент мой мозг перестал о чём-либо думать, наступили тишина и покой.
— Жанна, Жанна, — спустя какое-то время услышала я и почувствовала, как трясёт меня за плечи Мария Мироновна.
Кое-как выйдя из ступора, я заплакала, обращаясь к друзьям Марии Мироновны:
— Что же мне делать? Я не выдержу всего этого!
— Сначала успокойся, — предложил мне всё тот же лысый мужчина. — Прошло уже много месяцев с момента затопления нижних квартир. Их хозяева, не дождавшись добровольного возмещения ущерба, подали заявление в суд на хозяйку квартиры, которую снимала для вас фирма. Хозяйка же подала иск на вашу фирму с указанием суммы ущерба, причинённого соседям снизу и её собственной квартире.
— Вот гад! — озлобилась я. — Пожалел двести восемьдесят миллионов выложить за свободу своего сына! Теперь пытается свалить всё на невинного человека!
— Я скажу тебе больше, — продолжил мужчина. — Мать заставила Антона переписать свои показания. Он сильно переживает за свою жену и ребёнка.
— А Олег тоже переписал свои показания?
— Здесь дела обстоят ещё хуже. Ему разрешили забрать своё заявление, поскольку он решил никого не обвинять в своём отравлении. Этого добился ваш финансовый директор.
— А почему раньше не разрешали заявление забирать, а сейчас разрешили? — попыталась разобраться я.
— Хозяину фирмы это стало на руку. Его заявление не будет противоречить новому заявлению Антона. К тому же не Олег включал воду в ванной комнате и затопил соседей. Всю ответственность за это Зверев старший возлагает на Антона. Не полезь он в ванну, не было бы проблем.
— А я напросилась к Антону с Верой ехать с ними в их машине в суд. А ведь им, скорее всего, уже известно, что теперь обвинение пытаются повесить на меня, — вдруг осенило меня.
— Думаю, что они этого не знают. Антон, по требованию матери, просто написал в новом заявлении, что он достал ту злосчастную бутылку из холодильника поздно вечером и выпил немного содержимого. Вскоре почувствовал себя плохо и решил лечь в горячую воду, когда его стало трясти и начались судороги. Там и отключился, не успев выключить воду. Далее он просит найти человека, оставившего в холодильнике бутылку с отравляющим веществом под видом коньяка, и возложить на него возмещение ущерба, нанесённого при затоплении квартир нижних этажей. Так что спокойно поезжай с ними. Он не догадывается, какой новый хитрый ход придумал хозяин фирмы с главбухом и финдиректором. И даже не догадывается, какую баснословную сумму ущерба выставила в исковом заявлении нижняя пострадавшая квартира. Их с Олегом держат в неведении, чтобы те не испортили фиктивный ход следствия и судебных решений.
— Мне можно рассказать им то, о чём вы мне сейчас рассказали? — с надеждой посмотрела я в глаза говорящего.
— Не стоит делать этого в дороге, чтобы Антон не волновался за рулём и не был рассеянным, — предупредил он меня. — Лучше вообще ничего ему не говори.
— Но за меня даже некому заступиться! — чуть ли не кричала я и ещё раз повторила: — Я не выдержу всего этого! У меня недавно умер папа! Я ещё от этого горя не отошла!
— Скорее всего, всё закончится хорошо, — попытался меня успокоить старик. — Тебе помогут.
— Как и кто мне может помочь? Я даже на адвоката денег не найду!
— Успокойся и послушай, что я тебе сейчас расскажу. Не впадай в истерику. Когда по нашей просьбе некие люди занимались этими делами, обнаружили кое-какие поддельные документы. Их пообещали аккуратно изъять из дела на время и отправить на экспертизу. К суду они будут на месте, — пообещал он мне. — А теперь иди домой и ложись спать. Сон успокоит тебя.
Я попрощалась и поплелась домой.
Дул сильный ветер, меня шатало в разные стороны. Горе и обида душили меня. Внутри было пусто, слёзы текли по щекам сами по себе, не останавливаясь.
— За что мне всё это? — повторяла я отчаянно всю дорогу. — За что?
Не помню, как дошла до квартиры, только спустя какое-то время осознала, что лежу поперёк разложенного дивана в куртке и сапогах. Я поднялась, разделась, сняла трубку домашнего телефона и набрала номер Дмитрия.
— Да! — резко ответил он.
— Привет, братан, — с вызовом произнесла я.
Он почувствовал мою интонацию.
— Что-то случилось, Жанна?
— Случилось. Меня вызывают в суд, как обвиняемую в отравлении сотрудников фирмы твоего отца. Так что можешь и дальше продолжать жить по принципу: своя шкура ближе к телу. Твоя новоиспечённая сестра может оказаться в тюрьме за преступление, которого не совершала. Пока.
Я положила трубку, но злоба во мне только сильней разгоралась.
— Так ты, Мариночка, решила повоевать за отца своего будущего ребёнка? — вдруг взбеленилась я. — Сейчас я расскажу тебе, какой он.
Я набрала её номер и сообщила, что меня вызывают в суд в качестве обвиняемой по делу отравления Олега и Антона. Рассказала всё, о чём мне поведали знакомые Марии Мироновны.
— Жанна, я не могу в это поверить, — сдавленным голосом произнесла подруга.
— Это твоё дело — верить или нет, — наступала я. — Ему наплевать на сестру, будет наплевать на тебя и твоего ребёнка. Он сказал, что живёт по принципу: своя шкура ближе к телу. Кстати, он уже знает, что ты ждёшь ребёнка?
— Пока нет. У него скоро День рождения. Я хотела сообщить ему о беременности в этот день.
— Ну, ну, потом напишешь мне в СИЗО или тюрьму, как он отреагировал на твой подарок, — с иронией пошутила я.
— Жанна, ты что, предлагаешь мне сделать аборт?
— Боже упаси! — истерично рассмеялась я. — Просто будь с ним осторожней. Спроси сначала, хотел бы он иметь от тебя ребёнка, и только при положительном ответе сообщи, что уже ожидаешь его.
Закончив разговор с Мариной, я набрала номер Лиды и рассказала ей всё, что мне стало известно от знакомых Марии Мироновны.
— Знаешь, Жанна, Денис что-то вроде этого и предполагал, — туманно произнесла она. — Он встретился с хозяйкой той квартиры, из которой вы с Верой выехали, но она какая-то перепуганная, и разговаривать с ним не стала. Я всё расскажу ему, может быть, он что-нибудь придумает. Когда, говоришь, состоится суд?
— Одиннадцатого, в десять часов утра. Пока Лида, передавай привет Ане и Денису.
Я положила трубку и начала лихорадочно думать, что ещё можно предпринять? Если у других людей от расстройства напрочь пропадает аппетит, то я наоборот не успевала пережёвывать всё, что летело мне в рот. Мела всё подряд. Мой холодильник, если бы мог думать, здорово удивился бы тому, насколько популярен он был в тот день. Его дверца не успевала открываться и закрываться снова.
— А что, если меня всё же осудят и возьмут под стражу прямо в зале суда? — вдруг охватил меня ужас. — Ведь моим матерям ничего об этом не будет известно? Потеряют, и будут искать меня. Надо сообщить им о том, что я еду в суд. Нет, я не смогу сообщить об этом маме, которая меня вырастила. Она так всё близко принимает к сердцу.
Даже смерть отца, который предал её, она пережила тяжелее, чем Раиса. Такая информация совсем добьёт её.
— Вот Раисе и сообщу! — вдруг накатила на меня злоба. — Это она всю жизнь жила, как воровка, без зазрения совести крала из семьи чужого мужа. Это она предпочла чужого мужа своему сыну. Дмитрий вырос без материнской любви. И каким он стал?! Ещё неизвестно, что было бы со мной, если бы меня воспитывала она! Всё, решено, расскажу всё ей, пусть знает, что мне, ни в чём неповинной, предстоит пострадать из-за её сыночка.
На мой звонок она сразу ответила. Я спросила тихим, почти медовым голосом:
— Раиса Андреевна, вы будете завтра вечером дома?
— Буду.
— Можно я приеду к вам после работы в гости?
— Конечно, дорогая, приезжай, — ответила она радостным голосом.
Положив трубку, я вспомнила, что обещала себе больше никогда не ездить к ней, а приглашать в гости к себе. Но договорённость была совершена на тяжёлых эмоциях, я уже пообещала приехать, значит, поеду. Отступать было поздно. Да и случай выдался особенный.
Теперь мне предстояло отпроситься с работы на одиннадцатое число, чтобы отправиться в суд. Конечно, можно было просто подойти и просто показать повестку. Меня сразу же отпустили бы. Но сотрудником банка я стала недавно, а в таких учреждениях очень серьёзно относятся к подбору персонала. Показать такую повестку было равносильно самоубийству.
— Придётся врать, — решила я.
Подойдя к своему руководителю, я сообщила, что записана на одиннадцатое число на микрооперацию. Пропустить или перенести её на другой день у меня не получится.
— Жанна, а ты когда после этой операции сможешь приступить к работе?
— На следующий же день, — заверила я, не моргнув глазом.
— Ну, хорошо, предоставлю тебе этот день в счёт будущего отпуска, — предупредила начальница. Я обрадовалась, что всё прошло так легко, без лишних вопросов о здоровье. Иначе мне пришлось бы снова врать, делать чего не люблю.
После работы я поехала к Раисе. Она, как всегда, встретила меня радушно. Немного погодя пришёл и Дмитрий. Он поздоровался с суровым выражением лица и сел на диван.
Раиса Андреевна быстро накрыла на стол и пригласила нас поужинать. Когда дело дошло до чая, она спросила:
— Что у тебя нового, Жанна?
— Да вот, одиннадцатого числа еду по повестке в суд, — ухмыльнулась я, глядя Дмитрию в глаза в надежде, что его совесть проснётся, и он начнёт делать какие-нибудь шаги, чтобы защитить свою сестру.
— А что случилось?
— Вы помните, я рассказывала вам историю, как вместо Дмитрия и его знакомого отравили двух сотрудников фирмы, которой руководит ваш бывший муж?
— Припоминаю. И что?
— Ну, так вот! Теперь обвинение в отравлении тех ребят вешают на меня.
Она поставила чашку на стол, внимательно посмотрела на меня:
— Ты же говорила, что ребят отравили две девушки, которых потом оправдали?
— Верно! Но оправдали их для того, чтобы они не сказали правду в суде о том, почему и вместо кого пытались этих сотрудников отравить! — продолжала я смотреть на Дмитрия.
— А почему нельзя было этого говорить в суде? — удивилась она.
— Потому что тогда бы всплыло имя вашего сына. А отец Дмитрия сделал всё, чтобы этого не произошло.
— Сын, я уже второй раз слышу эту историю. Ответь, она говорит правду?
— Ты зачем сюда припёрлась? — набросился он на меня!
— Я? Рассказать своей матери правду и подсказать, где меня искать, если вдруг исчезну! Кто должен навещать меня в тюрьме, если не биологическая мать? Ту мать, которая меня воспитала и вырастила, я беспокоить не стану.
Я встала, поблагодарила Раису за ужин, оделась и направилась к двери.
— Жанна, не уходи, — крикнула она вслед, — давай во всём сначала разберёмся?
— С сыном своим разбирайтесь, а со мной теперь суд будет разбираться! — закрыла я за собой дверь.
Слёзы душили меня всю дорогу. Я низко опустила голову, чтобы их не было видно посторонним людям в общественном транспорте. С трудом, в тяжёлом, совершенно упадническом настроении добралась до своей квартиры, разулась, кое-как сняла с себя верхнюю одежду и прямо в оставшейся повалилась на диван и закрыла глаза. Больше ни о чём и ни о ком не могла думать. Устала от нервного перенапряжения и заснула.
Десятого числа я снова позвонила Вере. Она сообщила, куда и к какому времени мне подойти, чтобы вместе ехать в суд другого города. Однако на следующий день меня разбудил телефонный звонок в половину пятого утра.
— Жанна, — услышала я голос Антона, — подъезжай к месту встречи на час раньше. Погода паршивая, ехать придётся дольше.
Продолжение в главе 22
http://www.proza.ru/2016/02/17/1279