Работать в этот день я уже не могла. Сидела и рисовала на листочках домики, цветочки, всякие узоры, думала о предстоящей поездке в другой город и о том, что опасно оставлять на такой длительный срок квартиру без присмотра. Слышала как-то в автобусе разговор местных женщин о том, что воры-домушники часто вскрывают квартиры в многоэтажках, уносят ценные вещи и безобразничают. У одной из них разбили несколько банок с клубничным вареньем о стены, а теперь придётся ей менять обои. И тут я вспомнила, как Маринка в последнюю нашу встречу сказала, что тоже хотела бы жить в Железнодорожном. Возможно, она это сделала чисто из вежливости, ведь понимала, что нехватка средств заставила меня купить квартиру в Подмосковье, а не в Москве. Но маленькая надежда на правдивость её слов у меня всё-таки оставалась.
«А вдруг она согласится у меня пожить?» — подумала я, быстренько поднялась со стула, вышла в коридор, позвонила ей и предложила встретиться вечером в нашем кафешке. Она согласилась, не раздумывая. Когда я в него вошла, подруга уже сидела за столиком.
— Ты что такая хмурая? — даже не поздоровавшись, спросила она, как только я опустилась на стул.
В этот момент я поняла, что моя озабоченность, связанная с нежеланной командировкой, здорово отразилась на выражении моей физиономии, если даже Маринка это заметила. Поэтому, поприветствовав её, сразу же пожаловалась:
— Представляешь, меня отправляют на месяц, а может быть на более длительный срок работать в новый филиал фирмы, открывающийся в другом городе соседней области. Даже согласия моего на это не спросили, а просто поставили меня перед фактом и всё!
Она рассмеялась:
— Нашла из-за чего страдать! Радуйся, что у тебя появилась возможность уехать на время с насиженного места! Познакомишься там с новыми людьми, посмотришь другой город, получишь дополнительный опыт в работе!
— Возможно, ты и права, — постаралась я немного успокоить себя и согласиться с доводами подруги, — но не хочется бросать свою квартиру без присмотра так надолго. Ведь всякое может в ней случиться без меня: кто-нибудь затопит, или ограбит, или в моём санузле произойдёт порыв трубы...
— Давай я у тебя поживу, мне это не будет в тягость! — тут же оживилась она и добавила: — Хоть отдохну какое-то время от назойливого внимания своих родителей! Мне уже под тридцатник, а они всё меня учат жить, как маленькую.
— Ты меня этим очень выручишь! — обрадовалась я, довольная тем, что Марину даже не пришлось уговаривать. — Тогда готовься к переезду ко мне через неделю.
Мы сидели в кафе с подругой и, как-то тепло, душевно, обменивались с ней новостями, пили кофе, ели наши любимые пирожные и десерты. Именно в это время я почувствовала, как не хватало мне последнее время таких общений с ней, моей Маринкой, с которой мы ещё в детском саду рядышком сидели на горшках, а потом ещё учились вместе в школе и в институте. Я в красках поведала ей, как слетала в Египет. Как потерялась в море. И, как благодаря воспоминаниям о нашей с ней общей знакомой бабушке, я не утонула. Она была в шоке от моего рассказа.
— Я бы этого не выдержала, Жанна, — честно призналась она, — точно утонула бы. Как ты умудрилась так долго держаться на воде?
— Сначала было страшно и тяжело, — призналась я, горделиво приосанилась за столом и начала рассказывать, слегка привирая: — Казалось, что неминуемо пойду на дно. Но потом приспособилась с помощью нечастых движений рук и ног держаться на поверхности. Затем я изобрела ещё один способ. Набирала полные лёгкие воздуха, а выдыхала понемногу, но часто. Это тоже помогало мне не тонуть в то время, пока я давала рукам и ногам отдохнуть немного. А слегка наполненные воздухом лёгкие исполняли роль спасательного круга. Но от частого дыхания начинала кружиться голова, и я снова принималась двигать руками и ногами. Ещё меня здорово выручали ласты. От солнечных ожогов спасал гидрокостюм. Хотя в нём, если честно, Марин, было невыносимо жарко, и тело долго не дышало. Мне ещё с судорогами в мышцах ног приходилось бороться. Помогло и то, что я с детства занималась плаванием и даже имела разряд.
Мы поговорили с подругой ещё немного на разные темы: об её «успехах» в поиске новой работы, об отсутствии изменений на личном фронте, о моде, погоде и о том, кто из нас что купил интересного из одежды, обуви, украшений и прочего. Расстались мы обе довольные результатами встречи. Я уже сама захотела поехать в командировку, а Маринка, подозреваю, с нетерпением начала ожидать переезда в мою квартиру.
Вечером, приехав домой, я приняла душ, посмотрела сериал и легла спать. Пообещала себе, что буду дрыхнуть до обеда следующего дня. Хотелось окончательно отойти от волнения, связанного с незапланированной командировкой, физической усталости и отдохнуть, как следует. Но сказалась привычка рано вставать на работу, и в семь часов утра я уже была на ногах. Открыв холодильник, я обнаружила в нём единственное сырое куриное яйцо и полупустую пачку майонеза.
В кухонных шкафах продуктов тоже не оказалось.
«Ничего, — успокаивала я себя, — через три часа рынок откроется, и я куплю всё нужное». С голодухи я начала мечтать о том, какие блюда себе приготовлю. Потом резко встала, поставила сковороду на конфорку, налила в неё немного масла, и разбила единственное яйцо. Когда белок побелел, переложила яйцо на тарелку, выдавила на него немного майонеза и медленно, растягивая удовольствие, съела.
«Кажется, полегчало», — облегчённо вздохнула я.
Без пятнадцати минут десять я переоделась и отправилась на рынок. Мне хотелось купить всего и много. Остановившись у одного прилавка, приобрела разных орешков. Когда пошла дальше, кто-то вцепился в мой левый рукав и сильно потянул его вниз так, что на швах затрещали нитки. Одновременно с этим я услышала:
— Ох, ох! Детонька, мне плохо!
Это была моя знакомая старушка.
«Интересно, она опять свою комедию ломает и притворяется больной или ей действительно нехорошо?» — подумала я.
Но, решив не путаться в догадках, спросила:
— Чем я вам могу помочь?
— Отведи домой, — совсем поникла она головой.
— А вы сможете идти? Может вам лучше скорую помощь вызвать?
— Нет, не надо неотложку вызывать, я дойду сама, — ответила она слабым, скрипучим голосом.
Я взяла её под руку и тихонько повела.
— Туда, — каждый раз указывала она рукой направление пути. — Туда.
Шли мы минут пятнадцать. Наконец-то она сказала:
— Вот мой подъезд. Ты заведи меня в квартиру и положи на кровать, чтобы я не упала.
— Хорошо, — согласилась я.
Она медленно достала ключи из кармана и протянула мне. Миновав входную дверь с домофоном в подъезд, мы подошли к лифту.
— Шестой этаж, — предупредила она, когда мы в него вошли.
Выйдя из лифта, она показала на дверь:
— Это моя квартира. Открывай.
Я вставила ключ в замочную скважину, повернула его дважды и толкнула дверь. Она открылась. Придерживая бабушку под руки, я провела её через прихожую в комнату и остановилась в изумлении.
В комнате с шёлковыми обоями и великолепным паркетом стояла добротная старинная, хорошо сохранившаяся либо отреставрированная, мебель. Посреди комнаты находился такого же качества большой стол, с закруглёнными углами. Он был накрыт белой скатертью с кружевными краями. Поверх неё стояли изысканные блюда. Я сглотнула слюну. Всё это казалось мне нереальным и никак не вязалось с образом бабули. В глаза бросилась запечённая рыбина из семейства осетровых, лежащая на большом овальном блюде, вазочки с чёрной и красной икрой, мясная нарезка и блюдо с целой отварной картошкой.
За столом на стульях сидели две пожилые женщины и двое мужчин. Все они имели необычный вид. Были такими же худыми, как и моя знакомая. На женщинах — надеты белоснежные блузки с высокими стоячими воротничками. На шее одной из них красовалось белое жабо, отделанное чёрным кантом, на шее другой — чёрный галстук. Каждая была в чёрной юбке до пола из тяжёлой, плотной, ткани. Талию подчёркивали широкие лаковые ремни с красивыми ажурными пряжками из жёлтого металла. Из-под юбок выглядывали чёрные лакированные туфли на каблучках высотой три-четыре сантиметра. На уровне глаз они держали в костлявых пальцах длинные тонкие мундштуки с такими же тонкими и длинными дымящимися сигаретами. Выглядели женщины элегантно. Я машинально сделала вывод, что фигуру и стать в таком возрасте могут поддерживать только хорошо затянутые корсеты.
На одном мужчине был надет чёрный костюм с фраком поверх белой рубашки. На другом — чёрный костюм с пиджаком. У первого на шее красовалась чёрная бабочка, у второго — белая. На ногах надеты элегантные чёрные туфли. Причёски мужчин и женщин имели строгий вид, а волосы выкрашены в чёрный цвет, который ещё сильнее подчёркивал возрастную бледность кожи. Мне показалось, что на их головах просто надеты парики хорошего качества.
Когда мы с бабулей появились в комнате, одна из женщин встала, выпрямилась, подняла руку с сигаретой на уровень щеки и, не спеша, с надменным видом направилась к нам. Она грубо схватила старушку за кофту в области лопаток и спросила:
— Ну, что, старая клюшка, принесла деньги?
— Нет, — ответила та, задыхаясь, — не успела собрать, плохо мне стало!
— Ах, тебе плохо стало?! — возмутился мужчина во фраке и направился к ней. — А ты подумала, на какие средства мы будем существовать?
Он с силой толкнул её в дверь другой комнаты. Она влетела туда, задев стул. Тот с грохотом упал.
— Не трогайте её! — закричала я. — Вы же видите, что она больна!
— А ты кто такая? — с презрением спросила вторая женщина и начала на меня наступать.
— Убирайся отсюда! — подхватил мужчина в пиджаке.
— Я сейчас вызову милицию! — пригрозила я, пятясь к двери. А у самой от страха глаза лезли на лоб, и сердце в груди молотило так, что аж в ушах слышалось его пульсирующее биение.
— Вызови, вызови! — с ухмылкой на лице заговорила женщина в галстуке. — Тогда ей вообще не жить!
— Детонька, — донёсся из другой комнаты слабый умоляющий голос моей знакомой, — не беспокойся за меня, не надо звонить в милицию, иди домой. Они пошумят ещё немного и успокоятся. А я завтра для них денег соберу!
У меня от безысходности застучало ещё и в висках, а сердце, казалось, вообще сейчас выскочит. Тело потрясывало. Я выбежала из квартиры, быстро вошла в лифт и спустилась вниз.
«Так вот почему эта бедная бабушка всё время побирается! — сделала я вывод. — Да кто они такие — эти сволочи, что жируют за её счёт?»
Мне так стало жалко её, что горячие слёзы потоком потекли по моим щекам.
«Куда бежать? Где искать ей защиту?» — пыталась я найти выход из этой ситуации.
Мне не хватало воздуха. Появившаяся одышка мешала идти дальше. Остановившись у берёзы, я обняла её ствол и стояла так до тех пор, пока дыхание не пришло в норму.
«Она просила не ходить в милицию, — вспомнила я слова бабули. — Значит, никуда не надо обращаться. Вероятно, это действительно может навредить ей».
Голоса и слова этой «великолепной четвёрки» постоянно звучали в моей голове. Голос одной женщины и одного мужчины мне показались очень знакомыми. Всю дорогу я пыталась вспомнить, где их слышала, но так и не вспомнила.
Возвращаться на рынок за продуктами не стала, а отправилась домой. Душа была не на месте.
«А что, если они изобьют старушку? — испугалась я, уже находясь дома, и решила: — Я должна это предотвратить!»
Быстро переоделась в джинсы, джинсовую куртку, кроссовки. Надела на голову джинсовую кепку с длинным козырьком, взяла с собой журнал и тёмные очки. Насыпала в карманы куртки несколько горстей орешков и снова отправилась к бабушкиному дому. Оказавшись у нужного подъезда, я заметила скамейку, стоящую как раз напротив её открытых окон. Села на неё, надела очки, раскрыла журнал перед своим лицом, чтобы его никто не видел, и стала прислушиваться, не доносятся ли из окон её крики.
Нет, криков не было слышно, но тихая старинная мелодия доносилась из этой квартиры. А я всё сидела и сидела, медленно поглощая орешки. Тревога за бабушку не позволяла мне уйти домой. Поздно вечером музыка затихла. В комнатах погас свет. Я решила, что все они легли спать.
Посидела ещё немного и встала, чтобы уйти. В это самое время открылась входная дверь подъезда, из неё поочерёдно вышли двое пожилых мужчин, две пожилые женщины обычного вида, и пошли по тротуару. Мне тоже было в ту сторону. Я шла позади, не обращая на них внимания. Вдруг до меня донеслись знакомые два голоса: мужчины и женщины, которые я слышала в квартире бабушки.
«Это они! — пронеслось у меня в голове. — Что за карнавал эта „рухлядь“ устроила у бабки? Куда они сейчас направляются?»
Я медленно пошла за ними, чтобы узнать, в какой дом они войдут. Но они направились на железнодорожную станцию.
«Приезжие, — сделала я вывод, — на всякий случай посмотрю, до какой станции они будут брать билеты».
Старики стали подниматься по ступенькам. Я — за ними. Перед самой входной дверью эта странная четвёрка резко повернулась в мою сторону. Каждый из них выкинул вперёд руку с двумя растопыренными пальцами, и одновременно, устрашающе резко крикнул:
— У!
Я подпрыгнула от неожиданности, завизжала и бросилась бежать, сама не зная куда. Мне всё время казалось, что я слышу позади топот догоняющих меня людей. Умом понимала, что старикам ни за что не угнаться за мной, но, вспомнив их поведение в бабушкиной квартире и на станции, засомневалась.
Когда моё дыхание превратилось почти что в сплошное жужжание, а ноги больше не хотели меня держать, я опустилась на скамейку детской площадки. Положив руки и голову на колени, долго приходила в себя. Отдышавшись, я подняла голову и прочитала название улицы на углу дома: «Октябрьская 13». В этой стороне я город почти не знала. В это время мимо проходила женщина.
— Вы не подскажите, как отсюда дойти до улицы Новой, — обратилась я к ней, продолжая тяжело дышать.
— Вам в ту сторону, — объяснила она, показав направление рукой.
Возвращалась я к своему дому минут десять.
«Действительно, — подумала я с усмешкой о себе, — для бешеной собаки семь километров — не крюк. Чего я так испугалась и понеслась совсем в противоположную сторону от своего дома?»
Ночью я почти не спала, а злилась на себя. Меня стала доставать, совершенно ненужная, какая-то непонятная, психологическая зависимость от этой странной старушки, промышляющей на рынке обманом.
«Какое мне дело до неё, до того, с кем и как она живёт и общается! Если бабушку кто-то насильно заставляет побираться, пусть сама идёт в милицию и заявляет об этом! Чего я о ней так переживаю, словно о родной? И на рынок надо прекратить ходить, чтобы не встречаться с ней! — так уговаривала я себя».
Теперь я уже радовалась своему отъезду в другой город. Следующая рабочая неделя пролетела быстро. В воскресенье вечером ко мне приехала Марина с двумя сумками вещей, чтобы остаться жить в квартире на период моей командировки. В понедельник, в семь часов двадцать минут с вокзала на поезде я отправилась в командировку. По прибытии в другой город, сразу позвонила офис-менеджеру Вере и спросила, куда мне следует ехать: в офис или на съёмную квартиру?
— Приезжай в офис, — посоветовала она, — я дам тебе ключи от квартиры, сейчас в ней никого нет. Дом, в котором находится квартира, расположен близко от нашего офиса.
Мне это понравилось. Хоть поспать утром можно будет подольше, а не тратить время на дорогу. Я взяла такси, назвала адрес и поехала на место новой работы. Все трое сотрудников и одновременно соседей по квартире оказались людьми молодыми, холостыми, симпатичными и, как мне показалось, со слегка завышенной самооценкой. В основном это касалось мужской половины нашего маленького коллектива. При первой же встрече они дали мне понять, что я здесь никто.
Вручив мне ключи от квартиры, Вера объяснила, как дойти до неё, и предложила не торопиться на работу.
— Помой сначала пол в квартире, убери там всё, а потом приходи, — распорядилась она.
«Так, — поняла я и сделала вывод: — Началась борьба за лидерство. Главное сейчас — не оплошать. Лучше перегнуть палку во взаимоотношениях с нашим маленьким коллективом, чем попасть от него в зависимость из-за неумения постоять за себя».
Я выслушала её, молча взяла ключи, отнесла свои вещи в квартиру и сразу вернулась на работу.
— Я же сказала тебе сначала сделать уборку в квартире! — высказала мне Вера повелительным тоном.
— А я тебе в уборщицы не нанималась! — отрезала я. — У меня начался рабочий день, и я приступаю к своим обязанностям. По этому поводу у меня есть чёткие указания! Кстати, уже начался подбор местных кадров?
— Да, — ответила она уже без выпендрёжа, — сегодня, после обеда должна подойти на собеседование девушка. Вчера Олег общался с женщиной, претендующей на должность бухгалтера, но она ему не понравилась.
— Надеюсь, он понимает, что первое собеседование с претендентами на должность бухгалтера должна проводить я, проверять их знания по бухучёту и компьютерным программам. А он общаться с ними должен после моей рекомендации.
— Скорее всего, так и будет, — уже совсем кротко ответила Вера.
После обеда на собеседование подошла девушка. Мы долго общались с ней. Её знания меня устроили, и подкупила честность. Аня, так звали её, сама призналась, что не знакома со спецификой именно нашей деятельности, но обучается быстро. Я зашла к Олегу, попросила встретиться с Аней и дать добро на её кандидатуру.
— Ну, дорогая, — с пафосом произнёс он, крутясь в кресле из стороны в сторону, — грош нам цена, если мы будем брать на работу первую пришедшую! Отбор кандидатов нужно проводить тщательно и пообщаться стоит ни с одним претендентом на должность!
— Хорошо, я буду общаться и с другими, — согласилась я, — а сейчас прошу принять эту девушку.
С Аней он беседовал долго, дал решать ей какие-то тесты, заставил заполнить анкету и отпустил, сказав, что в течение трёх дней определится, подходит она нам или нет.
— Она не произвела на меня впечатления, — заявил он, когда Аня вышла из его кабинета. — Я советую более серьёзно отнестись к подбору кадров.
В течение трёх дней был наплыв претендентов на эту должность. Я беседовала с ними до одурения, а потом всех без разбора отправляла к нему.
— Тебе что, они все подходят? — спросил он. — Зачем ты их всех направляешь ко мне?
— Никто не подходит, кроме той Ани, — ответила я. — Но у нас с тобой разный подход к подбору кадров. Пожалуйста, выбирай сам. Мне-то что? Я обучу, кого скажешь. Но работать с этим человеком придётся не мне.
— Ладно, — согласился он, устав от бесполезных общений, — приглашай свою Аню, пусть работает.
Аня вышла на работу, и мы подружились с ней. Обучалась она легко, всё схватывала на лету.
Продолжение в главе 4
http://www.proza.ru/2016/02/17/1116