Гл.31
Уля старалась не думать о Трифоне, но мысли разве спрашивают разрешения, поэтому иногда навязчиво предлагают свои "услуги" и никуда не денешься, а начинаешь возвращаться туда, где бы совсем не хотелось появляться, даже во сне.
Теперь Уля винила во всём случившемся Трифона. Нет, с себя ответственности не снимала, но он ещё с самого начала врал ей на каждом шагу. Почему не признался, что на тот момент он уже был женат? Тогда девушка не стала бы с ним встречаться. И потом... Кто берёт на работу отпетых бандюганов, неужели Трифон совсем не разбирается в людях? Получилось, что и Рома с Юрой не лучше? Ведь убили же Борю...
Если Боря застрелил участкового, то обязан был пойти в милицию и во всём сознаться, но почему Трифон не поставил точно такие же условия и Юре с Ромой? Вот тогда никто бы к нему и не подкопался. Понятно, что Рома защищал свою жизнь, но от этого не должны страдать другие.
Трифон совершенно не считался с женой, которая совсем ещё не ориентировалась в незнакомом городе. Это хорошо, что рядом оказался Тимур и объяснил ей, какая угроза нависла над их семьёй, а если бы не он, то как ей быть и куда бежать? Пришлось бы снимать квартиру, чтобы дожидаться суда, а потом уже ехать в деревню.
Уля подозревала, что те чувства, которые она испытывала к своему мужу, постепенно угасают и ей абсолютно всё равно, будут они вместе или нет. Как-то всё поостыло в душе и начинать потом всё заново - руки уже не поднимутся. Сейчас девушка счастлива в кругу заботливых родных, но ведь когда-то Трифон вернётся. И сразу портилось настроение.
"Может, на развод подать, пока он в заключении?"
Нет, не вариант. Её не поймут многие его друзья. С ними, конечно, детей не крестить, но по-человечески Уля осознавала, нельзя добивать супруга, которому и без того плохо. Да и не собирается она менять свою жизнь в ближайшее время, так кому мешает та печать в паспорте?
А ещё она скучала за подругами. Что бы не произошло, но Уля продолжала их любить и жалеть по-своему. Как можно в одно мгновение откинуть долгие годы дружбы? Это нереально. Другое дело, если бы она до сих пор находилась в Москве. Как говорится, с глаз долой из сердца вон. Но им жить в одном селе и конечно, в любом случае, сталкиваться нос к носу на улице или в том же магазине. Ну как делать вид, что их ничего в прошлом не связывало и молча проскальзывать мимо?
Когда-то она пряталась от людей, больше сидела взаперти, но нынче специально появлялась на улице и со всеми здоровалась, даже зная, что некоторые не ответят на приветствие. А ладно, язык не отсохнет, а односельчане пусть к ней привыкают. И за всё это время Уля только однажды увидела подруг и то, издалека. Она шла от родителей, а девчата стояли возле двора Светы, но как только заприметили её, то сразу ретировались к Светке в хату. Уля улыбнулась, причина ясна.
Если раньше они смело издевались над нею, то в настоящий момент им крыть нечем. Среди них уже две разведёнки да и у Светы личные дела не на высшем уровне. Глупые, разве бы она их бросила в тяжёлую минуту? Да последнее бы отдала, чтобы их дети питались не хуже других, но пока девушка не может предложить им свою помощь, потому что товарки расценят это, как отпущенную пощёчину. Но она готова ждать, время рассудит.
В канун старого Нового года, поздно вечером постучались к ней разнорабочие из овощеводческой бригады.
- Уль, открывай, мы с колядками! - и хозяйка, чуть не взвизгнув от радости, выбежала на порог. Крёстный, баба Варя, теперь эти женщины, ну кто ещё её понимает и совсем ни за что не осуждает? А она вбила себе в мозги, что против неё вся деревня! Нет, неправда, как же она плохо помышляла и гребла всех одной гребёнкой.
- Привет, наша золотая, встречай гостей! - крикнула звеньевая бригады Катя Черемыс, и тут же все запели:
"Коляда, коляда,
Отворяйте ворота.
Доставайте сундучки,
Подавайте пятачки,
Хоть рубль, хоть пятак,
Не уйдём из дома так!"
У Ули слёзы на глаза навернулись. Все молодые женщины ряженые: кто цыганок темнооких представлял, кто каких-то зверушек, а иные нарядились в русские народные костюмы. Красота такая от ярких красок, от их песен и немного наглого, как положено в этих случаях, поведения.
- Улька, мы желаем тебе здоровья и хорошего урожая, поэтому насыплем по углам пшенички. - продолжала командовать Катя.
- Ой, только не пшеничку! - притворно запричитала Уля, как тоже положено в этих случаях. - Я углы побелила, грязь отскоблила, везде всё выгребла, вот и не надо мне сорить.
- Нет-нет, - не соглашались ряженые. - как так, всем урожая желали и ты у нас не хуже от других. - с этими словами девчата кинули в коридоре несколько жменек отборного зерна, а в хате не стали "бардак" разводить из уважения к ней.
Уля не пожалела, вынесла им денег, бутылку водки и бутылку вина, и полный пакет разной закуски.
- А вот это лишнее. - сказала Катя и протянула деньги обратно. - Ты и так целый воз нам всего надавала, хватит на неделю.
Но Уля не взяла купюры назад.
- Девчата, я же от всей души! Дай вам Бог всего самого лучшего, спасибо, что зашли!
- Ой, щедра, щедра хозяйка! - выкрикнула круглолицая Наташа Прилепченко. - Придётся ей ещё, что-либо спеть. - и первая начала:
" Колядую, колядую
Я зайду в избу любую."
Остальные дружно подхватили:
"Попрошу хозяйку
Сладостей давай-ка!
И печенья, и конфет,
И с орехами щербет,
И халву, и шоколад,
Пастилу и мармелад,
Вкусное пирожное,
Сладкое мороженое.
Мы и сами будем есть
И друг друга угощать
А хозяйку, а хозяйку
Добрым словом поминать".
Спасибо, люди добрые! - и все разом поклонились Уле в пояс.
Катя отправила свою "ораву" к калитке, а сама задержалась.
- Уль, слышала ты к нам насовсем? В общем, если чего, то приходи к нам по весне. От такой работницы я не откажусь. Ты трудяга, у тебя в руках всё горит и кого-кого, а тебя приму с распростёртыми объятиями.
- Кать, да я, если честно, уже об этом думала, но толком ещё ничего не решила. Я очень признательна за приглашение, поверь. И если что, то буду иметь в виду.
- Договорились! Я всё понимаю, Уль, просто сказала это потому, чтобы ты знала, есть места, где тебя ждут и будут рады твоему появлению.
Уля ликовала. Оказывается, кроме родительского утешения нужно ещё чуточку внимания со стороны земляков. Ну, а как иначе, с ними ведь жить в одной деревне и на одной улице.
"Боже, как я тебе благодарна за всё, что ты меня не оставил, а даёшь новые возможности перешагнуть все напасти и идти по вверенному пути с гордо поднятой головой."
Так и промелькнула незаметно зима, в тревогах и волнениях, как-то оно всё обернётся потом? А в марте уже пошли на спад морозы, температура опускалась только ночами, кое-где потянулись ниточки несмелых тонких ручейков, а из-под свалявшегося грязного снега пробивалась зелёная травка. Солнце светило ярко, старалось, растапливало осевшие сугробы и способствовало появлению почек на деревьях и кустарниках. В воздухе запахло весной, застрекотали громким перезвоном синицы, а из-под стрех вылезли чумазые воробьи, греясь под тёплыми солнечными лучами и атакуя кормушки домашних животных.
В природе всё оживало, и Уля не находила себе места от каких-то новых ощущений, вселяющих надежду на не пройдённое и неизведанное. Так у всех бывает, когда холода и стужа уступают накатившей волне - смены очередного сезона. На душе становится светлее и радостней, кажется, что теперь всё доступно и всё по плечу, только не зевай, а лови благоприятные моменты, не позволяя им ускользнуть.
Девушка бродила по двору и с нетерпением осматривала владения бабы Люси. Ей уже хотелось поработать в огороде, погрести сушняк в палисадниках, но погода пока не позволяла. Вот в такой из дней нагрянул к ней зоотехник молочно-товарной фермы, Цыба Иван Маркович. Заходить в дом отказался, усевшись на лавочку у забора.
- Уля, да какая там хата? И так всю зиму там хоронились, как медведь в берлоге. Иди, воздухом свежим подышим да и поговорим ладком. - Иван Маркович помолчал, собираясь с духом. - Догадываешься, зачем я здесь?
- Догадываюсь. - тихо ответила Уля.
- Да, Уль, явился звать тебя на ферму. Но сразу не обещай, я ведь в курсе, какие у тебя отношения с девчатами и совсем не из лёгких задачка, трудиться в создавшейся обстановке. Но не руби с плеча, я ведь знаю, что ты не из робкого десятка и тебя совсем не причислишь к тем, кого даже куры загребут, поэтому подумай хорошенько, всё взвесь, а через день я снова прибуду. - пожилой зоотехник с мольбой посмотрел ей в глаза.
"Ну, Маркович, ну может же с людьми разговаривать. Начал с самого главного да так, что теперь и жаловаться стыдно." - про себя подумала Уля.
- Доить придётся в другом корпусе? - вздохнула Уля. Она уже привыкла к своим бурёнкам, ведь каждую раздаивала ещё с молоденькой тёлки. Ей известны все привычки своих любимиц и велико желание заступить на привычную группу. Но она сама виновата, по существу бросила коров на произвол судьбы, устраивая личную жизнь в далёком городе. Так тут не принято поступать. Обычно, когда доярка собиралась на пенсию, то она сто раз прибежит на ферму и подскажет сменщице, что положено в этих случаях, и животные не очень сильно реагируют на подмену, ведь им всё преподносится постепенно, а не так, как сотворила Уля.
- Почему же в другом? На прежнее хозяйство милости прошу! - Иван Маркович был доволен собой, что умеючи смог вовремя достать козырную карту.
- Как? - ошеломление было неподдельным. В таких ситуациях сложно воспользоваться тем, над чем прежде пришлось попотеть. От её группы никто не откажется, лучшая на ферме, если соблюдать честность. Коровы - как на подбор, молока давали больше, чем достаточно. Да это - грёзы любой доярки и Уля, даже в самых смелых помыслах не имела право и мечтать, чтоб воротиться на насиженную "территорию".
- Уль, да не взлюбили твои бурёнки ту женщину. Я всё забываю, как её... Не нашенская ведь...
- Я тем более с ней незнакома.
- Ну неважно. Доить особо не умеет, вымя плохо моет перед дойкой, в общем, не переношу я такое безобразие. Выходи и командуй парадом, Ульяна, и ни на кого не обращай внимание. У каждого в жизни полно всякого разного, но надо с этим мириться и продолжать независимое существование.
Ты слыхала о том, что мой отец в войну, чуть предателем не стал, нет? Ну слушай...
Немцы заставляли его принять "должность" старосты, но он, естественно, отказался. Горевал, что ногу потерял, лучше бы на фронт. Но они вывели его и всю семью на мороз раздетыми и приказали, мол, если не даст согласие, то на глазах отца расстреляют сначала детей, потом жену и в последнюю очередь самого. Батя оглянулся на нас и заплакал. Но Бог отвёл. Откуда ни возьмись появился самолёт с красной звездой и как дал очередью из пулемёта, что фашисты тикали, как чёрт от ладана, из страха и за батю забыли. А он быстренько собрал всех да и в лес майнули. А там и другие жители подтянулись. Шалаши и летние времянки построили, в которых прямо посередине жгли костры. Вскоре немцев отсюда выкурила Красная Армия и мы покинули временные жилища, вновь заселяя свои дома.
Вот как, детка, бывает... Разве такое сравнить с твоими напастями? Нет, как не крути - ни в одни ворота.