В нашем классе на стене, как раз над доской, висел большой портрет Сталина - отца всех народов, вождя мирового пролетариата, друга детей, самого умного, доброго и справедливого.
Бабушка моей школьной подружки Гали советскую власть ненавидела, заодно и Сталина - во времена коллективизации и обобществления у них в колхоз забрали корову и лошадь... При других бабушка помалкивала, а меня не боялась, только учила нас:
- Не рассказывайте во дворе о том, что в семье слышите. Есть пословица - хочешь знать, о чем думают родители, послушай, о чем говорят их дети.
Политика нас не интересовала, молчать труда не составляло - бабушкино недовольство в одно ухо влетало, в другое вылетало, но... "зубы дракона" она сеяла - потом взойдут.
Моя семья, пострадавшая от репрессий (двое сидели, одного расстреляли), очевидно, культ личности тоже отвергала. Но молча.
Источником информации (считай, пропаганды) тогда служили газеты - в каждой всенепременно портрет Сталина - и радио - в виде черной тарелки на стене.
Когда передавали речи Сталина или пели ему дифирамбы, мой отец, высокий сильный человек с крепкими руками, выключал радио таким жестом, будто шею кому-то сворачивал.
К 1953 году шикарный ламповый приемник, "Мир", облицованный карельской березой, заменил радиоточку.
Мы учились со второй смены. Мне нравилось жить с включенным приемником. В тот день все шла классическая музыка, ничего не говорили, и я уловила, что что-то не так. Наконец, объявили, что Сталин умер.
Сам факт его смерти меня не опечалил, но
я представила, как все в школе станут плакать
и убиваться, а я не смогу, как они - и все поймут
сразу, что моя семья "враги народа". Подумала:
- Останусь лучше дома!
Но за мной зашла Галя и уговорила пойти:
- Если не придем, только обратим на себя внимание!
В школе пионервожатая упала в обморок. Учительницы рыдали и сморкались. Многие считали, что нас, осиротевших, впереди ждут всевозможные ужасы, что на нас немедленно пойдет войной капиталистическое окружение...
Уроки отменили.
Все классы выстроили в физкультурном зале
на траурную линейку. Ученики, привыкшие слушая, не слышать, стояли смирно и ждали, когда все кончится. До меня дошло, что теперь всем надо еще теснее сплотиться вокруг родной партии и продолжать дело Ленина-Сталина.
Прошло немного времени, культ личности развенчали, портрет Сталина сняли, на его
месте на выгоревшей стене осталось темное пятно.
Когда я впервые увидела "Черный квадрат" Малевича, из кладовой памяти выскочил тот темный прямоугольник на стене класса, там,
где раньше висел портрет Сталина.