Народы осознают своих великих людей медленно, противоречиво, падая то в одну крайность, то в другую. Наполеон отметил, что любое дело человек низводит до своего уровня. Те, кто ниже великого человека, не могут охватить его полностью, схватывают лишь его отдельные стороны. При этом, часто анализируется не сама деятельность человека, а выводится его грубая поверхностная оценка в смысле «хороший», или «плохой» и под этот выбор подверстываются, подбираются и даже искажаются затем соответствующие доводы. Причем, такую оценочную деятельность проводят, споря между собой, так называемые, мыслящие, передовые, задающие тон умы. Остальные граждане, не имеющие ни времени, ни опыта судить самостоятельно, как лакеи чужой мысли лишь слепо следуют за своими коноводами. Через эту процедуру прошли многие великие имена. Спиноза, Гегель, Маркс, Наполеон и т.д.
Тоже происходит с Лениным. Семьдесят лет в нашей стране его восхваляли, поднимая все выше, теперь, вот уже двадцать пять лет, осуждают.
По отношению к революциям и их руководящим деятелям эти колебания имеют более четко выраженную закономерность. Такой зигзаг обусловлен более весомыми причинами, чем субъективные ошибки коноводов. Разрушать старый мир гораздо легче, чем организовать новый. Пока руководители революции крушили ненавистный феодальный порядок, они пользовались симпатиями большинства народа. Когда же на руинах старого пришлось возводить прекрасное новое, отсутствие необходимого социального мастерства привело к путанице, неудачам и завело ситуацию в тупик. Тогда народное мнение переменилось, его симпатии направились в противоположную сторону. Победила контрреволюция, произошла реставрация, вплоть до старых титулов и летоисчисления. Наконец, невозможность жить по-старому – с одной стороны, более реальное представление о том, каким должно быть новое – с другой, внесло следующую корректировку в оценку происходящего, сделало ее более адекватной. Аналогичный путь в более-менее выраженной форме проделали все буржуазные революции.
Такой же «кувырок» мы проделываем, осмысливая большевистскую Октябрьскую революцию. Но развитие национального сознания здесь затрудняется тем, что на противоречивое осмысление Октября положилось столь же противоречивое осмысление антикоммунистической Ельцинской революции, которая по отношению к Октябрю выступила как контрреволюция, реставрация дикого капитализма. Притом, зигзаг относительно Ельцинской революции – всеобщая эйфория.
В советское время Ленина боготворили, затем стали говорить о нем только отрицательное. Так было и с другими - со Спинозой, когда его третировали как «мертвую собаку», с Гегелем… Наполеона французы поднимали и опускали несколько раз. Французы свою революцию и ее деятелей сначала прославляли, затем проклинали, и только после этого вышли на взвешенную оценку: эпоху террора осуждают, взятие Бастилии празднуют. Такой зигзаг проделали англичане и другие народы. Мы тоже Октябрьскую революцию семьдесят лет славили, теперь осуждаем.
Чтобы и нам покончить с этой фазой нашего развития, и перейти к беспристрастной оценке, необходимо критически проанализировать предъявляемые Ленину и революции обвинения. Ленина обвиняют в том, что он увлек страну на ненужный социальный эксперимент, который обернулся неисчислимыми страданиями и отклонением от магистрального пути развития человечества. Затем, по утверждению В. Жириновского, Ленин виноват в распаде СССР. Дескать, если бы он не образовал национальные республики, а сохранил губернии, страна не распалась бы.
Ленин сформулировал общий путь познания: «От созерцания – к абстракции, и от нее – к практике». Если бы Жириновский воспользовался этим законом и начал с созерцания исторических фактов, то не повторял бы своей ошибки 20 лет кряду. Польские восстания происходили при губернском делении, и именно они заставили царя обсуждать вопрос о предоставлении автономии полякам и финнам. Сегодня за национальную независимость борются курды, тибетцы, другие народы, не имеющие национально-административных образований.
Еще больше помогло бы Жириновскому обращение к абстракции. Марксизм имеет общую теорию национального вопроса, и ее следует рассматривать здесь в первую очередь. Уже потому, что и на суде истории необходимо учитывать аргументацию не только обвинителей, но и обвиняемых. Согласно марксизму, национальное поведение в нашу эпоху развиваются вместе с развитием капитализма. Маркс разъясняет это на примере Индии. Когда туда пришли англичане, ее экономический уклад представлял собой замкнутые сельские общины, национальное чувство у индусов отсутствовало, кому платить налог, им было все равно. Это дало англичанам возможность обирать индусов руками нанятых индусов же. Но Маркс предсказывал, что англичане невольно привнесут в Индию капитализм, он покончит с разобщенностью, создаст новые хозяйственные связи и соответствующее им сознание, которое приведет к национально-освободительной борьбе и независимости. Также, по той же причине, должно было произойти и с другими колониями. Последовавшая затем историческая практика, которая согласно марксизму (и здравому смыслу) есть критерий истины, подтвердила эту теорию Маркса стопроцентно.
По этой причине распался и СССР. Реставрация капитализма в нашей стране пробудила национализм окраин и их выход из Союза. Либералы, в связи с этим, говорят: «Кто не жалеет о распаде Союза – у того нет сердца; кто не видит неизбежности этого – у того нет ума». На самом деле ума не оказалось у либералов. Это становится ясно при анализе действительной роли Ленина в нашей истории.
Те, кто делает Ленина виновником революции, считают, похоже, что он обращался с историей, как горшечник с куском глины. Марксизм, выявив общие свойства революций, обратил внимание, что хотя революция приходит неизбежно по экономическим причинам, но предсказать точно ее начало также невозможно, как день, когда весной побегут первые ручьи. Революция наступает «словно на голову обрушивается дом» (Маркс). За несколько месяцев перед Февралем 17-го, Ленин говорил: «Мы, старики, до русской революции может и не доживем». О внезапности антисоветской революции пишет Г. Попов.
Своеобразие Российской империи было в том, что национально-освободительное движение колоний совпало в ней с буржуазной революцией. Россия этого двойного потрясения не вынесла бы. С отстранением царя, государственная система распалась настолько, что не нашлось ни одной буржуазной партии, готовой взять власть. «Есть такая партия!» - ответил на это заявление Ленин. И сформулировал выход, который даже Плеханов назвал бредом. Взыгравший буржуазный национализм Ленин заменил пролетарским интернационализмом; надвигающуюся нескончаемую межнациональную бойню – гораздо менее кровопролитной классовой гражданской войной; разрушившую экономику буржуазную революцию – победоносной социалистической. Ленин разъяснял, что диалектика истории усложнила абстрактную схему исторического развития неожиданными комбинациями; предлагаемый им скачек к социализму есть сверхусилие, парадоксальный, но в то же единственно возможный, в сложившейся ситуации, шанс России выйти из безвыходного, катастрофического положения. Жизнь заставила согласиться с Лениным. Национализм окраин был подавлен, страна не распалась. Отсоединились, притом, мирно, только более развитые капиталистически, прилагающие к Европе Польша, Финляндия, Прибалтика.
Ленин спас нас и сегодня. Маркс разъяснял, что переход к мировому социализму будет идти с поражениями, возвращениями назад. Поражение Октября теоретически было тем более вероятным, что Россия оказалась вынужденной перескакивать к социализму, минуя полный цикл капиталистического развития. Чтобы вновь выдвинувшийся в этом случае национальный эгоизм не устроил межнациональной бойни, как раз и были проведены межреспубликанские границы с правом свободного выхода. И когда откат назад действительно произошел, начавшееся с группового и кланового, эгоистическое противостояние дошло до межнационального, бывшие союзные республики разошлись мирно. Там же, где права на отделение не было, возродившийся буржуазный дух, вопреки рецепту Жириновского, совершил кровопролития: в Югославии, Чечне, Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье.
Еще два раза мы спаслись за счет выполнения намеченного Лениным плана. Сталин буквально уперся на ленинском плане, отстоял его, провел в жизнь. Индустриализация произошла в немыслимо короткий срок, и фашистский агрессор был разгромлен. Дальнейшее развитие по этому плану позволило овладеть ядерным оружием. Учитывая, как «справедливо», «свободно» и «плюралистично» западные СМИ освещали Южно-осетинский конфликт, вовсе не исключено, что без ядерного щита нас бомбили бы как Югославию.
Теперь относительно большевистского насилия.
Да, индустриализация шла с насилием, репрессиями, в муках. Большевикам приписывают чуть ли не геноцид. На самом деле, еще Маркс определил: осуществлять экономически необходимую коллективизацию крестьянства следует методом убеждения - за счет снабжения тракторами и другими плодами индустриализации. Ленин с полной ясностью проводил эту линию. Но поражение начавшихся было социалистических революций в Европе, создало ситуацию, потребовавшую для нашего самосохранения снова совершить огромное национальное усилие. А оно без насилия не бывает. С экономической точки зрения, труд беспаспортных крестьян, сдающих хлеб государству, был крепостническим; труд ГУЛАГа - рабским. Однако, капиталистическая индустриализация (она осуществлялась тоже за счет крестьянства - другого трудящегося класса и тогда не было) проводилась куда более бесчеловечными методами: крестьян с земли насильно вытеснили овцами, обрекали на голодную смерть. А индустрию развивали за счет рабства негров и охоты за скальпами краснокожих. Насилие было экономической необходимостью. В крепостной России мужиков и солдат били палками, баб, стариков и детей – розгами. В острые моменты истории насилие становилось еще бесчеловечнее. Например, Минин и Пожарский продавали в рабство жен и детей тех, кто не мог внести деньги для содержания ополчения. Вплоть до настоящего времени политикам приходится выбирать меньше из зол. Полное очеловечивание человечества будет достигнуто только за счет роста производительности труда. Продиктованное необходимостью большевистское насилие было, в общем и целом, осознанным отчаянным рывком в эту гуманную сторону. Поэтому, лучше будет, если мы задумаемся также и над тем, что было бы с нами, с Россией без индустриализации.
Небывалым мастером такого научного управления социальными процессами, явился Ленин. Зрелая наука, например, современная физика, воплощая единство теории и практики, практической своей стороной завоевывает все новые, небывалые горизонты технического прогресса, а, с другой стороны, синхронно этому, - расширяет и углубляет свою, генетически вырастающую из единого фундаментального начала, стройную теоретическую систему. Также и Ленин каждый новый тактический шаг, каждое политическое событие, каждое общественное явление рассматривает (как можно видеть на примере любой его статьи) в тесной связи с общими основами марксизма; решая конкретные задачи революционной практики, одновременно развивает, дополняет и уточняет учение в целом. Еще до него социалисты обосновали историческую необходимость монополизма, управления всем общественным хозяйством «из единой конторы». Ленин анализировал то, как, под действием материальных интересов, стихийно движутся к этому, переживая непредвиденные комбинации, различные общественные группировки, то, в какой последовательности они изживают свои иллюзии и догмы. Он постоянно уточнял технологическую цепочку совершающегося процесса, соответственно каждой его стадии определял эффективную тактическую позицию. Научно оценивал значение едва наметившихся новых общественных форм (например, советов). Выявлял решающее на данный момент «главное звено», за которое нужно схватиться всеми силами («если бы мы по основному вопросу гражданской войны допустили колебания хотя бы на одну десятую, мы были бы биты и биты поделом»). Дав полученному выводу научное обоснование, шел против большинства народа («оборонничество»), против большинства партии (Брестский мир), правильно выбирал момент действия («сегодня рано, послезавтра поздно»). В итоге научного управления социальной стихией, Ленин избавил нас от гибельных этапов национальной судьбы, поистине фантастически ускорил ход всей мировой истории. Без Ленина лицо человечества выглядело бы совсем по-иному, большой России давно не было бы. Наполеоны и другие исторические личности, по сравнению с ним далеко внизу.
Ленин – наша национальная гордость. Антипод узколобого зоологического национализма, отмеченные Достоевским основные черты русского менталитета – народность, всемирность, максимализм – он воплощает в полной мере.
Ленинское наследие, пока еще непрочитанное, но в организационной науке, науке господства над историческим процессом объективно занимающее центральное место, тем более призвано помочь человечеству выйти из сегодняшних затруднений.
Станислав Сенченко 2010г