Три Пояснения внизу.
Жила-была гениальная Илона. Она была очень занята своим гениальным творчеством. Творила и творила. И всё у неё всегда получалось, потому что она была гениальная. Для вдохновения у неё был свой личный, персональный Гений. Ничего удивительного, музы ведь достаются не всем. В основном джентльменам, конечно, достаются музы. Такие греческие кудрявые красавицы с крылышками и лирой. В белоснежных туниках. Они берут своего любимца-джентльмена за руку и уносят в небеса, чтобы оттуда их протеже черпал гармонию и смысл для своих великих произведений искусства.
Илонин Гений на первый взгляд казался каким-то деревенским простачком и увальнем. Нос у него был совсем не греческий, а обыкновенный, вполне себе картошка, а не нос. Волосы его были вечно растрёпаны и даже иногда торчали, как мочалка. Или как цыплячий пух. Он приходил к Илоне и заваливался на табуретку в крошечной кухне, громко звякал ложечкой об чашку, отпивал с бесцеремонным сёрбаньем и тут же принимался чавкать чем-нибудь, найденным в холодильнике или на плите. После него вечно оставалась куча крошек на полу и липкие чайно-кофейные кружочки на столе. В его присутствии всё вокруг преображалось, вещи становились красивее и ярче, очерчивались точными линиями и замечательно дробились на разнообразные цвета. Вместе с тем, он был ужасно навязчивый, без конца рассказывал какие-то пошлые анекдоты и нудные истории, при этом хихикая и качаясь на табуреточных ножках. Иногда Илона отчаянно скучала в его присутствии, даже слезами заливалась от утомления, но тогда Гений ещё больше расходился. Он орал ей в лицо, громко хохотал и даже бил посуду. Безобразно он себя вёл, прямо скажем.
Но Илона терпела, терпела и ждала. Иногда вдруг, совершенно неожиданно, Гений замолкал, суровел лицом и замирал. Волосы его выпрямлялись и блестели, черты заострялись и оттенялись серой дымкой, глаза же резко опускались вниз и влево, падали, рушились, обливая всё вокруг небесно-голубым сиянием, звонким и чистым, как морозное утро. У Илоны немедленно замерзали кончики пальцев, она поднимала руки над головой и взлетала ровно и прямо, как ракета. Алый полупрозрачный шёлк растекался, пузырился, вился причудливыми складками вокруг её тела, отливая розовыми и оранжевыми оттенками. Илона стояла на углу крыши самого высокого в округе дома, устремив лицо с заворожёнными немигающими глазами в разверстое небо, осыпающее её колючими белыми звёздами или яблоневым цветом. Иногда снег хлестал её по лицу, иногда дождь превращал её волосы в упругие плётки, змеящиеся вокруг головы. Ощущения, которые она при этом испытывала, были волшебны и невероятны, неописуемо прекрасны и пугающе чудовищны одновременно. Илона испарялась, разбивалась на молекулы, проникала внутрь пространства и сквозь него, чувствовала на щеке крыло бабочки или бежала в стаде бизонов, тяжело дыша и грохоча копытами; через мгновенье она летела под луной в волчьем обличье, взбивая рыхлый снег; кувыркалась львицей в саванне, шуршала чешуёй или дрожала зелёным листком под брызжущими радужными каплями в джунглях.
Гений поднимал ладони к вспотевшему лицу, и Илона опускалась плавно и легко в собирающуюся из тумана кухню или гостиную. Она растирала пальцы, дышала на них и смеялась. Так смеялась, что складывалась пополам, смеялась до слёз, до икоты. Гений исчезал необьяснимо до следующего раза. «Хорошо», - думала Илона.
В один прекрасный день рядом с Илоной обозначился ещё кое-кто, большой, тёплый и родной. Он врастал в Илону корнями, словно дуб в рыхлую землю, проникал, поглощал, охватывал, неудержимый, настойчивый и властный. Илоне было больно. Она снова плакала от бессилья и несвободы. Она говорила: «Уходи!» И тут же: «Не смей уходить!» Она ждала, упираясь лбом в дверь, бесилась, снова плакала или проваливалась в глубокую удушающую подушку нежности, расцветала жадной радостью изнутри, изливала в мир новую дрожащую прозрачную материю.
Гений удивился, увидев Илону истощавшей с кругами под глазами. Ещё больше он удивился, когда не смог войти. Пространство было занято чем-то плотным, окружающим Илону, надёжно защищающим её от взлётов и падений.
- Ах ты, моя гениальная! – захохотал Гений во весь свой щербатый рот. Прищурил глаза: - Выходи.
- Я не хочу.
- Гениально! Гениально! – Гений вскочил на красного коня с развевающейся разноцветной гривой: - Выходи, немедленно.
- Не буду. Нет.
Воздух содрогался от бешеных скачков диковинного животного, воздух раздвоился, пропуская вёрткий гибкий чёрный кнут. Илона с размаху упала на колени, юркие тёплые красные ящерки побежали из носа, красиво контрастируя со свежей весенней порослью. Трава держалась за почву, Илона держалась всем упрямством за ясность ума. Она отказывалась взлетать. Конь радужным вихрем умчался по улице, высоко подбрасывая копыта и нервно хохочущего седока.
- Гениально. – Илона споткнулась о порог, заходя домой. Милый перебирал рисунки, Гений сидел напротив, невидимый, и торжествовал молча с джокондовской улыбкой, качал ногой и громко щёлкал семечки, сплёвывая на пол. – Нарисуй меня!
Тонкая акварель впитывалась в шероховатую бумагу, губы приобретали природную яркость, глаза хитрили и стыдились одновременно. Гений подошёл к Илоне сзади. Запахло порохом и кровью, зазвучала эмоциональная французская речь. Андрей Болконский и Пьер Безухов двоились и сливались, Илона танцевала па-де-шаль по бумаге и смеялась раскованным смехом Наташи Ростовой.
- Это хорошо, что ты его видишь таким, - скептически кривилась одна из зрительниц.- Это очень хорошо. Главное, чтобы ты не прекращала.
Илона не прекращала. Гений проиграл, но сдаваться не собирался.
- Ты что, с ума сошла? Какое замуж? Зачем замуж? У тебя же есть я.
- С тобой я точно свихнусь. Непременно.
Гений подошёл к её мужу и резко ударил того поддых и в челюсть. Илона схватилась за живот и наклонилась. Её мутило. В голове звенело.
- Что с тобой? – спросил невредимый, заглядывая добрыми глазами ей в лицо. – Где ты витаешь, спустись на землю. У тебя совершенно отсутствующий вид.
- Всё хорошо, - тихо сказала Илона.
- Гениальная жена! – сидя на подоконнике и уписывая апельсин, Гений наблюдал за ловкими Илониными движениями. Илона пекла пироги, варила борщи и вила уютное гнёздышко, наполняя интерьер отражающимся светом и уютной мягкостью сплетающихся в лёгкую музыку тонов. Илона пела и танцевала, размахивала накрахмаленным бельём, полотенцами и половыми тряпками. Илона наряжалась и сооружала причёски, отлично извлекая из карманов то спортсменку, то комсомолку, а то и просто красавицу. Однажды настал такой момент, когда Илона укрыла голову голубым шарфом, а тело просторной туникой. Она опустила ресницы, погрузилась внутрь себя и притихла. Счастье витало вокруг неё маленькими пухлыми ангелочками, распространялось золотистым свечением и покоем.
- Какой ещё ребёнок? Зачем ребёнок? У тебя же есть я! – вихрастая голова сунула всюду свой картошечный нос. – Сейчас я тебе!
Лифт оборвался и понёсся вниз, до краёв наполненный визгом и ужасом. Илона была очень спокойна. Лифт остановится, есть же специальные стопора. Рывок, главное, выдержать выдирающий рывок.
- Ахахаха!
Илона повернула к Гению рассерженное лицо:
- Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! – свистящий шёпот и пылающие гневом глаза не обещали ничего хорошего. – И да бежат от лица Его ненавидящии Его!
- Понял, всё понял, - Гений сначала растаял восковой свечкой, затем струйкой жёлтого серного дыма просочился в окно. Исчез, как будто и не было.
- Вот и хорошо, - мирно сказала Илона. И забыла об его существовании.
Двухлетний малыш побежал и споткнулся, Илона кошачьим прыжком остановила падение, отлепив взгляд от огромной луны.
- Гениальная мать! – Илона вздрогнула, услышав знакомый голос. Гений сидел верхом на перилах и хрустел вафелькой. Мальчик засмеялся и потянулся к нему ручонками, сияя голубыми глазами и задорно щебеча.
- Гениальный ребёнок!
- Не смей!
Гений хохотнул, подошёл к малышу и с размаху ударил его по лицу. Илона врезалась в стену, собирая рукой проскальзывающих между пальцами рубиновых ящерок из уха. Невредимый потопал маленькими ножками по водосточной решётке, гремя и смеясь.
- Не бойся, я за тобой. Сегодня я тебе кое-что покажу.
Ночью Илона вошла в незнакомую квартиру. За обшарпанным столиком три музы играли в карты и курили. «Тоже мне гречанки», - хмыкнула Илона, разглядывая далеко не утончённые профили и коротенькие тунички, из-под которых торчали не слишком совершенные ноги в обтягивающих джинсах. Музы ответно источали презрение и равнодушие. Илона раскрыла ладошку и выпустила из руки маленькую птичку. Неожиданно из угла выбежала маленькая девочка и принялась ловить птичку в воздухе, подпрыгивая и взлетая, опускаясь вниз на парашютике своей пышной юбочки в кружевах. Она смеялась заразительно, как маленький колокольчик, и Илона заулыбалась вместе с ней. Трое около стола прекратили своё занятие и воззрились на игру.
- Приходи ещё! – попросила девочка с лихорадочным блеском в живых глазках.
В один из дней, когда Илона вместе с малышкой сидела на крыше дворца с белоснежными колоннами, она развязала очередной свёрток, из которого выпорхнула уж совершенно диковинная птица. Девочка поцеловала Илону в щёку и растворилась в воздухе с жестокой улыбкой. Илона потеряла точку опоры, покачнулась и с ужасом вцепилась в карниз. Крупные слёзы срывались вниз и разбивались вдребезги сотней сверкающих радуг.
- Гений! – позвала она тихонько. И повторила громче: - Гений!
- Ну ты даёшь, моя гениальная! – Гений висел вниз головой, зацепившись согнутыми в коленях ногами за водосточную трубу и восхищённо тараща синие глазищи. – Страшно?
Алое чудовище с разноцветной гривой фыркало внизу, пританцовывая всеми четырьмя копытами.
- Алле-оп!
- Д’Артаньян недоделанный!
- Сама запрыгнула, сама слезай. Дура.
Цокот копыт растворился за поворотом. Вечерело, холодный ветер скользил по лицу, слизывая горячие слезинки. Илона полезла вниз по колонне, закусив губу.
- Ну и хорошо.
Ррраз! Илона ухнула со всей дури головой о бордюр. Красные ящерки весело побежали по мелкой белоснежной выщербленной плитке. Руки перестали слушаться.
- Мама, ты почему так говоришь?
- Что? Как я говорю?
- «Да… да…» - передразнил четырёхлетка обескровленным тоном, лишённым эмоций.
- Извини пожалуйста, я задумалась.
- Мама, я хочу быть сантехником!
- Вот и хорошо. Пойдём, я куплю тебе сифон и трубы.
- И настоящий кран!
- Ладно.
- Ахахаха! – Гений валялся на уличной лавочке. Мороженое капало ему на кольчугу.
Слова скапливались за день, ночью сплетались, переплетались, формировались в странные тени, а утром Илона вздрагивала и открывала шлюз. Слова обрушивались на неё потоками, давили металлическими и деревянными днищами, скрежетали и таранили. Илона беспросветно плакала, душилась и распадалась на болезненные куски, собирала с невероятным усилием волю, концентрировала окружающее в щекочущего птенца, которого выпускала в раскрытое окно. Снова и снова, по кругу.
В один из таких дней Илона увидела за окном даму, а именно, Музу. Та стояла, не касаясь земли, что-то невидимое вокруг неё шевелилось, извивалось причудливыми щупальцами. Бледный высокий лоб и тонкие бесцветные губы хранили странное спокойствие, как и мирно сложенные белые кисти рук. Только в глазах переливалась и играла чернота со сверкающими рубиновыми отсветами. Бесчисленные живые нити чёрного бисера вращались и ползали по фигуре, посвёркивая и переплетаясь.
Илона спрыгнула с подоконника в траву и остановилась, изумлённо глядя на незнакомку.
- Да ладно! – Гений стоял рядом, чуть выдвинув вперёд плечо. Он посмотрел на Илону с опаской и сомнением. Илона упрямо шагнула вперёд и провалилась в пропасть. Она мчалась, не закрывая глаз, и видела на дне иссиня-чёрное квадратное озеро с застывшей неподвижной поверхностью и своё отражение, стремительно несущееся навстречу. Угол движения резко изменился, Илона скользила параллельно мёртвой воде с отражёнными правильными пятиконечными белыми звёздами и остановилась у самого края на крошечном островке. Внезапный снег валил огромными хлопьями и кружащимися одинокими снежинками, резал крупными градинами и хлестал мелкой крупкой. Гений верхом на Красном стоял на белом берегу напротив Илоны, обнажив меч и замахнувшись им высоко над головой.
На его сияющих исключительной слепящей белизной доспехах мелькали кадры многочисленных сражений, вились раздвоенные флаги, носились конники, лучники натягивали тетивы, лётчики кричали в штурвалы, выжимая гашетки, пехота с гранатами бросалась под танки, латники тонули под льдинами, спутники лучились неощутимо и смертоносно.
Илона увидела, как чёрные струи бисера, рассыпаясь, продырявливают доспехи и срезают прядки белых волос, которые немедленно желтели и укладывались на щите в странный знак.
- Беги! Беги! Беги! – закричало эхо множеством голосов.
Гений соскочил с коня, Илону подхватил красный вихрь и помчал по снежному полю, по колено проваливаясь в сугробы. На удивление, грива его стала абсолютно белой, из неё в лицо Илоны сыпался мягкий снежок. Белое Илонино платье оставляло в воздухе узоры, напоминающие ледяные оконные завитки, капюшон пузырился белым парусом симметрично белоснежному конскому хвосту.
Было страшно холодно, Илона совершенно не чувствовала замёрзшие ноги и пальцы рук. Последним усилием воли она держалась на пылающей спине, пригнувшись к напряжённой лошадиной шее и пытаясь уцепиться за гриву трясущимися руками. Тонкая змейка чёрного бисера юркнула под копыта, захлестнула узловатые ноги. Илону чудовищной силой смахнуло вперёд.
Снежинки честно пытались остановить или замедлить её падение, но они были слишком лёгкими и слабыми, они крошились и рассыпались с тоненьким жалобным звоном.
Всего на мгновение Илоне показалось, что она летит сквозь лобовое стекло на асфальт. Ей почудилось, что она слышит визг тормозов и скрежет металла. Только на мгновенье. Уже в следующую секунду она увидела неподвижную алеющую глыбу в белом поле, грива всё ещё с живостью трепыхалась на ветру, создавая иллюзию движения. Фигура в растерзанных доспехах с недоумением стояла рядом, опустив меч.
На этот раз Илона не чувствовала боли, только какое-то отсутствие, обрыв внутри. Безобразно разозлённое лицо склонилось над ней, раздваиваясь и теряя резкость. Жалкие остатки жёлтых волос свисали сосульками, резко расширившийся рот некрасиво кривился. Илона могла бы поклясться, что видит крупные мучительные слёзы, дрожащие на скулах.
- Ну что, хорошо? Хорошо тебе?
- Ну и хорошо, - сказала Илона. И закрыла глаза.
...
*Пояснение Номер Один:
Искушённый читатель, конечно, догадался, что сие произведение есть не что иное, как фанфик на поэму Марины Цветаевой "На красном коне". Причём не простой фанфик, а перевёртыш. Авторка сама удивилась в конце. Честное слово.
Для читателя неискушённого ссылка:
http://www.stihi-xix-xx-vekov.ru/cvetaeva-poems4.html
*Пояснение Номер Два:
Антицветаевское-1 я уже написала ранее, здесь:
http://www.stihi.ru/2015/10/06/294
*Пояснение Номер Три:
На изображении рисунок Илоны, как иллюстрация к поэме Марины Цветаевой, конечно. Интересно то, что Илона нарисовала его в том же возрасте, в котором Марина написала поэму. Уже тогда Илона знала эту поэму наизусть, в сокращённом варианте. Это примерно тот временной период, когда Гений свободно обитал у Илоны, мусоря и обжираясь.