(Из книги "Динка и...")
Однажды Динка вернулась с улицы раньше обычного. Она кинула в угол мяч, стащила с ног кеды и, прошлёпав в комнату, присела на краешек дивана. Лик её был печален.
– Ну что, Динка-картинка, – оторвавшись на секунду от ноутбука, спросил папа, – нагулялась?
Динка вздохнула.
– Нагулялась.
Папа поднял голову и посмотрел на дочь повнимательней.
– А чего хмурая, как осенний дождик? Обидел кто?
Динка помотала головой. Глаза её подозрительно заблестели.
Папа снял очки, пристально посмотрел на Динку, а потом встал, подошёл к дивану и, присев радом, обнял дочь за плечи.
– Ну, давай, рассказывай.
Динка привалилась к папе и шмыгнула носом.
– Понимаешь... – сказала она. – Все уехали... Кто на море, кто в лагерь, кто к бабушке... Кто куда... Даже поиграть не с кем... Сегодня только один Булкин вышел. А с ним неинтересно. Он толстый и неуклюжий. И устаёт быстро.
– Ну, мы тоже скоро на море поедем, – неуверенно сказал папа. – В Сочи, к тёте Фае.
Динка подняла голову.
– Когда?
– Скоро, – сказал папа. – Наверное, через месяц.
– Ого... – сказала Динка и, опустив голову, опять вздохнула. – Ещё только через месяц.
Некоторое время они сидели молча.
– Вот был бы у меня братик... – задумчиво сказала Динка. – Или сестрёнка... Мы бы могли тогда вместе играть. И нам бы не было скучно.
– Это ты своей маме скажи, – в свою очередь вздохнул папа. – Я так совсем даже не против.
Динка вывернула шею и искоса, снизу вверх, посмотрела на папу.
– Так что, значит, мама против?
– Н-ну... – папа почесал затылок. – Мама вроде как тоже, в принципе, не против, но...
– Что «но»?
– Понимаешь... – папа оставил в покое затылок и принялся тереть подбородок. – Как бы тебе это объяснить... Она вроде бы и хочет, но... Всё время какие-то более важные дела находятся. Ну, не более важные, конечно, а... первоочередные, что ли... такие, что надо вот сейчас вот срочно решить...
– Женские штучки? – понимающе прищурилась Динка.
– Н-ну... – папа неуверенно хмыкнул. – Можно это и так назвать.
– Ясно! – сказала Динка и решительно встала с дивана. – Маму я беру на себя.
– Подожди, подожди, – заволновался папа, – в каком это смысле «беру на себя»?
– Я с ней поговорю.
– Динка! – сказал папа и тоже встал. – Это ведь серьёзный разговор. Тут сгоряча нельзя. Тут осторожно надо. Дипломатично.
– Не волнуйся, – сказала Динка. – Что я, маленькая? Я всё понимаю. Я очень ди-пло-ма-тично...
За ужином Динка тараторила, не замолкая. Она пересказала родителям содержание всех мультиков, что от скуки пересмотрела за день, поведала о проделках рыжего кота, за которым она наблюдала из окна и даже продекламировала сочинённое ею стихотворение про море, корабли и пиратов. Стихотворение, правда, было ещё не закончено, но Динка сказала, что до поездки на море она его непременно досочиняет, отпечатает на красивой открытке и подарит в Сочи тёте Фае.
И только в самом конце ужина, когда папа разлил по цветастым чашкам душистый чай, а мама поставила на стол корзинку с печеньем, Динка перешла к самому главному.
– Мам, а тебе сейчас сколько лет? – болтая под столом ногами, беззаботно спросила она.
– Тридцать два, – откусывая печеньку, невнимательно ответила мама. – А что?
– А то, – сказала Динка. – Вот ты знаешь, что благоприятный ре-про-дуктивный возраст у женщин заканчивается в тридцать пять лет?..
Мама и папа синхронно поперхнулись чаем.
– Так что, – невозмутимо продолжала Динка, – если ты, конечно, ещё не передумала рожать второго ребёнка, тебе надо поторопиться.
– Дин-ка!.. – ставя чашку на блюдечко, ошарашенно сказала мама.
– Ну, Диана Алексеевна! – покачал головой папа. – Ты, однако, ещё тот дипломат!
Мама подозрительно посмотрела на него.
– Твоих рук дело?
Папа покраснел.
– Ну... э-э... Наших.
– Да! – решительно подтвердила Динка. – Мы вместе решили с тобой поговорить. Мам, ну сколько можно тянуть?! Вы ведь мне с папой уже давным-давно братика обещали!
– Ой, Динка, ты так говоришь, как будто братик – это игрушка, – раздражённо сказала мама, – пошёл в магазин и купил. А не понравилась – взял потом и выбросил.
– Оксаночка, – ласково сказал папа, – у нас уже достаточно взрослая дочь. Она знает, что дети – это не игрушки. И, я думаю, что она будет тебе прекрасной помощницей. А когда надо, – и няней для малыша.
– Буду! – подтвердила Динка. – Вон Булкин и тот свою сестрёнку постоянно в коляске катает. И в молочную кухню за питанием для неё ходит.
– Вот видишь! – сказал папа, указывая маме на Динку. – Даже Булкин! А ты говоришь...
Мама по очереди оглядела своих собеседников.
– Сговорились, – укоризненно покачала головой она. – Партизаны... Заговорщики.
– Мам, так ты согласна? – Динка просительно заглянула ей в лицо.
Мама рассмеялась.
– Да согласна я, согласна! Куда от вас денешься! Насели на бедную женщину с двух сторон...
– Ура!! – заорала Динка и, спрыгнув со стула, оббежала стол и обняла маму.
– Ура! – негромко сказал папа и ласково погладил руку жены.
– Обормоты! – смеясь, качала головой мама. – Как есть обормоты!
– Ну ладно, – отрываясь от мамы, – деловито сказала Динка. – Главный вопрос мы решили, теперь надо обговорить детали.
– Что ещё за детали? – насторожилась мама. – Что вы там ещё задумали?
– Динка! Ты э-э... Ты это о чём? – непонимающе захлопал глазами папа.
– Я сейчас! – Динка крутанулась на пятке и стремглав выскочила за дверь.
– Куда это она? – мама требовательно посмотрела на мужа. – Что ещё за детали?!
– Понятия не имею! – растерянно пожал плечами тот. – Ни о каких таких деталях мы больше с ней не говорили...
Через секунду Динка ворвалась в кухню и, резко затормозив, положила перед мамой сложенную вчетверо газету.
– Читай! – переводя дух, потребовала она.
– Что читать? – испуганно глядя на газету, спросила мама.
– Там. Внизу, – сказала Динка. – Карандашом обведено.
Мама опасливо взяла газету в руки и, найдя внизу страницы обведенную синим карандашом заметку, принялась читать:
– Австралийские близнецы. Двадцать девятого мая в австралийском городе Перт, что расположен на западном побережье страны, уроженка этого города тридцатилетняя Ким Туччи родила сразу пятерых близнецов. Все родившиеся дети – мальчики. Роды прошли без осложнений и длились всего несколько минут. Новорождённые и их мама чувствуют себя хорошо. Принимавший роды врач, доктор пертского перинатального центра Рассел Джи Боуи, отметил, что... – мама оторвалась от газеты и пристально посмотрела на Динку. – Ты зачем мне это подсунула?
– Мамочка, – убедительно сказала Динка, – если ты родишь сразу пятерых, то нас получится шестеро. И мы тогда сможем играть трое на трое в футбол. Сами, без всяких Булкиных. Представляешь?
После этих Динкиных слов папа повёл себя довольно странно. Он закрыл лицо руками и начал, тихо похрюкивая, сползать под стол. Мама неодобрительно посмотрела на него.
– Диночка, солнышко, – сказала она, – тут ведь дело такое. Тут ведь наперёд не знаешь, что получится. Может, один, а может, двое. Может, мальчик, а может, девочка.
Динка наморщила лоб.
– По-моему, – строго сказала она, – это всё... эти... двойные стандарты.
– Какие двойные стандарты, – не поняла мама.
– А такие, – сказала Динка. – Когда я леплю из пластилина, и у меня ничего не выходит, ты что мне всегда говоришь? Ты говоришь: старайся, Диночка, всё только от твоего старания зависит. А когда дело доходит до рождения ребёночка, взрослые говорят: как получится. По-моему, это типичные двойные стандарты.
В этом месте Динкиной речи папа хрюкнул особенно громко и почти полностью скрылся под столом.
– А по-моему, ты газет перечитала! – сказала мама, нервно откладывая принесённую Динкой газету на подоконник. – Тоже мне сравнила – пластилин и... Алексей! – переключилась она на мужа. – Ну, ты-то что молчишь?! Скажи что-нибудь! Видишь, как на меня тут дочь наезжает?!
– Вижу... – сказал папа, выбираясь из-под стола. – Вижу... Динка, ты, действительно... С двойными стандартами ты того... Мама права – этот процесс совершенно непредсказуем. Может мальчик родиться, а может – девочка. Ну, а если говорить о количестве, то тут есть определённая статистика. Чаще всего рождается один ребёнок. Реже – двойня. Ещё реже – тройня. А так, чтоб, как у этой несч... э-э... как у этой австралийской мамы, – так, вообще, бывает очень редко. Один случай на миллион. А может, и ещё реже.
Динка, закусив губу, внимательно смотрела на папу. На лице её читалось сомнение.
– Ну что, – спросил папа, – не убедил?
Динка покачала головой.
– Я всё же думаю, – тихо сказала она, – что если сильно-сильно постараться...
На этот раз, не выдержав, засмеялась мама.
– Динка!.. – вертя головой и всхлипывая, сказала она. – Нет... ты всё-таки неподражаемый ребёнок!
– Хорошо, Динка-картинка, – сказал папа. – Я тебе торжественно обещаю, что мы будем стараться. Правда, Оксан?
Мама, не переставая смеяться, кивнула.
– Правда... Уж постараемся.
Динкины глаза распахнулись во всю ширь.
– Правда?! Честное-пречестное слово?!
– Честное-пречестное, – подтвердил папа.
– Ой, папочка, я тебя так люблю! – Динка подскочила к папе и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щёку, потом оббежала стол и, обняв маму, чмокнула в щёку и её. – И тебя, мамочка, я так люблю! Очень-очень! Ты у меня самая хорошая! Самая красивая! Самая... Самая-пресамая!
– А ты – подлиза!.. – смеясь, сказала мама, в свою очередь целуя Динку. – Ну, ладно, ступай к себе, нам с папой тут ещё поговорить надо.
– Об этом самом? – делая заговорщицкий вид, спросила Динка.
– Об этом, об этом, – улыбаясь, подтвердила мама.
Динка понимающе кивнула и направилась к двери.
– А можно я ещё немножечко мультики посмотрю? – останавливаясь на полпути, спросила она. – А то я «Машу и медведя» ещё не все серии досмотрела.
– Никаких мультиков! – строго сказал папа. – И так целый день сегодня из телевизора не вылазила. Лучше книжку возьми. Там у тебя, по-моему, ещё «Том Сойер» не дочитан. Так?
– Хорошо, – покладисто сказала Динка. – Том Сойер, так Том Сойер.
Она вышла из кухни и тихонько прикрыла за собой дверь.
Через мгновенье дверь снова приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась Динкина голова. Несколько секунд голова молча переводила взгляд с папы на маму и обратно, а потом просительно сказала:
– Только вы очень сильно постарайтесь. Очень-очень-преочень! Ладно?