Когда-то у меня была кошка. Звали ее Мурзя. Я подобрала ее на базаре жалким, больным, брошенным котенком. Вернее, подобрал ее мой шестилетний сынок, а мне только пришлось помыть котенка, вывести у него блох и отпоить теплым молочком. Тогда я работала, а сын ходил в садик в подготовительную группу. Работала я в одном из институтов нашего города на кафедре науковедения библиографом. Работа была тем хороша, что мой рабочий день был не нормирован. И я могла распоряжаться 24-мя часами в сутках по своему усмотрению, выбирая из них часы, необходимые для выполнения моих обязанностей на кафедре. Бывало частенько, что и ночами я просиживала за письменным столом, извлекая ценный материал из объемистых книг и библиографических указателей. При большой нагрузке дома и вне дома я мало уделяла внимание Мурзе и не замечала того, как она растет и меняется.
Однажды ночью, покончив с бесконечными домашними делами, сидела я за столом, погруженная в свои библиографические поиски. Лампа под абажуром согревала мои руки и голову. На какое-то время я оторвалась от своих забот и задумалась. Вдруг Мурзя бесшумно и ловко прыгнула на стол, немного потопталась возле лампы и улеглась на раскрытой книге. Я хотела было прогнать ее, но глянула на нее и залюбовалась. Передо мной лежала рослая, длинношерстная кошка, пушистая, с объемистым воротником вокруг шеи. Ее ослепительно белая шубка была украшена кое-где черными пятнышками. Ярко-оранжевые с черными зрачками огромные глаза смотрели на меня внимательно и сочувственно. Вся она, облитая сиянием электрической лампы, была невероятно красивой и величественной. «Боже мой! – подумала я, – Что может сделать хорошая жизнь. Кто бы мог подумать, что из полудохлого заморыша получится такая красавица». А вслух сказала: «Все правильно, Мурзя, ночью надо спать, а не работать».
После этой ночи я стала относиться к Мурзе более внимательно и доброжелательно, а после одного неожиданного случая и вовсе ее зауважала. Была осень. Работы на дачном участке закончились. И все мы, вся семья, опять прочно водворились в своей городской квартире. Мурзя была с нами и не одна. У нее были котята. Целых пять штук, пять очаровательных пушистых комочков, которые надо было в скором времени куда-то пристроить. Я была одна дома. Муж на работе, сын в школе. Он уже учился во втором классе. В дверь позвонили. Пришла моя дальняя родственница, молодая дама. На руках у дамы сидел трехлетний пухлощекий, румяный крепыш. Мы с дамой уселись на кухне за обеденный стол и завели разговор на всякие житейские темы. Но вот мы коснулись вопроса о вере в Бога, о его заповедях и так увлеклись, что потеряли всякое представление об окружающей нас реальности. А реальность была такова: трехлетний, увесистый малыш пошел бродить по квартире в поисках интересного. Мы с дамой как раз в это время в разговоре обнаружили то, что божественная заповедь «Возлюби ближнего своего…» является самой незащищённой заповедью. Судите сами: заповеди «Не убий» и «Не укради» защищены еще и Уголовным правом, законом. А какой закон, какая милиция, какой судья может заставить кого-либо возлюбить своего ближнего? Это такое душевное, деликатное дело, неподчиненное никому, кроме совести, нашей совести. А она, увы… Она, совесть эта, не всегда бывает на стороне ближнего. Только что мы пришли к этому печальному выводу, как вдруг видим: бежит из комнаты на кухню встревоженная Мурзя, а в зубах у нее котенок. Я охнула, вскочила со стула и бросилась бегом в комнату. Дама побежала за мною следом. В комнате мы увидели такую картину. Наш могучий трехлеточка сидит на полу возле ящика, в котором обиталось кошачье семейство, и держит в руках двоих котят, а оставшиеся двое, еще слепые, тычутся, куда попало с отчаянным писком в поисках спасения. Я осторожно, но решительно извлекла котят из цепких кулачков трехлеточки, а его самого подняла с пола и увела на кухню. Мурзя немедленно забралась в ящик и начала приводить в порядок свое потрепанное семейство. Дама и ее сынок вскоре ушли восвояси. А я подошла к Мурзе, погладила ее и заговорила с нею, как равная с равной: «Мурзя, какая же ты умница. Какая ты добрая, благородная. Ты бы запросто могла изувечить этого балбесика, но ты сообразила, что он еще неразумное дитя и ничего ему не сделала, а он ведь был опасен для твоих котят. Как же ты догадалась сообщить мне о своей беде и позвать меня на помощь? Поистине, у тебя, у кошки, ума-то, пожалуй, больше, чем у некоторых, даже очень-очень высокостоящих людей».