Давным-давно, где-то в начале 70-х годов пошедшего XX-го века, в моей жизни произошло одно негромкое и удивительное событие, о котором я вспоминаю с удовольствием и умилением, так как именно такие события держат человека на ногах, делают его добрым и сильным.
Глазной врач дал мне направление в дневной стационар глазной клиники нашего города. Лежать в больнице для меня в то время было невозможно. Болела мама. Не на кого было оставить ее. Пришлось договориться с лечащим врачом о том, что я буду приходить в клинику на процедуры, а потом уходить домой. Процедуры эти состояли из уколов. А уколы ставились под глазное яблоко. Одна медсестра оттягивала веко глаза, а другая быстрым и точным движением делала укол. Вводили почти одновременно АТФ и кислород. Уколы были очень болезненные. Чтобы больные легче переносили их, в глаза закапывали обезболивающее лекарство. Кажется, это был атропин. Нас, больных, собиралось перед процедурным кабинетом человек 20. Все сидели на заранее принесенных стульях, а медсестра подходила к каждому с пипеткой и флакончиком атропина в руках. Потом больные один за другим входили в кабинет и через несколько минут выходили из него, прижимая к глазам кусочки ваты. Первые уколы можно было переносить спокойно, но потом, когда под глазом внутри века все было исколото, нам туго приходилось.
Однажды, это был 8-ой или 9-ый укол, а всего-то их было 10. Я вошла в процедурный кабинет, понимая, что атропин на этот раз подействовал на меня, как на слона дробина. Мне в два приема закачали положенные порции АТФа и кислорода. После чего я неверными шагами вышла из кабинета. Было очень больно. Открыть глаза, отнять от них руки с кусочками ваты было невозможно. Я прислонилась спиной к стене. Страх и боль — это еще не все, что тогда пришлось мне пережить. Вместе с ними на меня навалились грустные воспоминания, которые я обычно отгоняла от себя. Тоска и отчаяние овладели моей душой. Слезы подступили к глазам. Мало того, что их раздирали АТФ с кислородом, так еще и эти проклятые слезы добавились к ним. Боль физическая и нравственная усилилась до такой степени, что зубы мои начали скрипеть, лицо, по всей вероятности, исказилось, а спина попыталась продавить стену, на которую она опиралась. Был момент, когда я подумала, что глаза мои не выдержат, что их разорвет на части, и я никогда больше ничего не увижу. В эту минуту возле меня возникли шаркающие звуки. Ко мне приближалось несколько человек. Они остановились возле меня и заговорили. О чем они говорили – не помню. Они не жалели меня, не ободряли, не ругали за малодушие. Они говорили о чем-то своем, не очень значительном. Возможно, о передачах, которые им приносили родственники или знакомые. Говорили они тихими, спокойными голосами. Голоса эти летали возле меня и казались мне легкокрылыми бабочками, которые нет-нет, да и касались моего сведенного болью лица. Казалось, ничего не произошло сверхъестественного, но я начала успокаиваться, слезы остановились, боль утихла. Я смогла открыть глаза. А они стояли возле меня и смотрели спокойно, без удивления. Все было, как надо. Все было, как всегда. Одна из женщин предложила мне полежать на ее кровати. Вот, собственно, и все, весь случай, но именно этот случай я запомнила на всю жизнь, как самое хорошее, благодетельное событие.