Начало http://www.proza.ru/2016/02/14/2486
4.
Тарас Петрович любил ходить по лезвию бритвы. Приятный холодок опасности ласкал его сердце, но авантюристом он не был: предполагаемая операция получения взятки от Курцера даже теоретически выглядела невозможной. Сели за стол обсуждать ситуацию, Маша взяла бумагу, карандаш.
- Видимо с Курцером хорошо поработали, - хмуро бросил Тарас Петрович, - разговаривая со мной прошлый раз он прятал глаза и вёл себя крайне неуверенно.
Опатько кожей чуял фальшь его поведения.
- Скорее всего, - в полной уверенности сказал он Маше, - Курцеру дали понять, что дело на контроле в городской прокуратуре и если даже оно будет закрыто с моей помощью – его возбудят по новой. И в результате он потеряет и деньги и свободу.
Маша внимательно слушая мужа, автоматически рисовала схемы развития операции. Уже второй лист бумаги она исчертила стрелками и кружками с именами предполагаемых участников.
- Придётся отказаться на сей раз, - Маша сосредоточенно посмотрела на Тараса Петровича, - всё против. Схемы провальные. Ясно, как божий день, что Курцера проинструктируют, купюры перепишут. Остаётся невыясненным один вопрос: когда они планируют твой захват?
- Ну, это положим ясно: они ворвутся, как только этот гад подаст сигнал на выходе из кабинета. Опера не дураки, они прекрасно понимают, что если это сделать раньше - всегда можно откреститься: он, мол, пытался всучить мне в руки взятку, а я отталкивал деньги назад. Ни один суд не признает такие доказательства. Им необходимо, чтобы я бросил деньги в ящик или сейф. А мне чтобы убрать деньги, нужно не менее трёх секунд, а их не будет…
Ладно, Маша, давай спать. Утро вечера мудренее! Утром она переспросила:
- А три секунды тебя устроят? Считай, Тарас. Цена запредельная.
- Трёх хватит! – быстро бросил Тарас, с надеждой глядя на жену - но отрепетировать надо…
- Тогда завтра, - уверенно сказала Маша, - поставь на первую дверь предбанника кабинета, которая открывается в сторону приёмной мощную пружину или тугой прибор для закрывания дверей. Пока за этой сволочью закроется дверь, пока её откроют, а за ней вторую – у тебя будут эти три секунды! А скорее всего даже четыре! Надо отрепетировать каждое своё движение.
У Милкина сват работал в городской службе Собственной Безопасности, которая не прочь была «срубить палку» на подполковнике Опатько, тем более, что к, пока неприкасаемому начальнику районного отдела накопилось немало претензий. Уж больно независимо и нахально держался он с коллегами! Рапорт Милкина пришёлся ой как кстати!
Директор ресторана Курцер, согласившийся на сделку со следствием в это утро выглядел словно его корова пожевала и выплюнула. Он взмок, руки тряслись, а в голове стучало:
- Обманут менты поганые: им бы своего начальника стреножить! А он, похоже, мужик крепкий, решает проблемы. Так о нем в наших кругах отзываются. Назад поздно – теперь следить будут… Будь, что будет! Спаси и сохрани, Господи!
Стоял тёплый майский денёк. Густой запах сирени разливался у районного отделения милиции. Опатько нервничал, но был собран. Он, как старый одинокий волк всё оценил и просчитал. Задуманная комбинация была проста, но требовала ювелирной точности. Кроме всего могли возникнуть непредвиденные обстоятельства.
Последние два дня Тарас Петрович находился в постоянном напряжении, но в жизни его всегда спасало пресловутое шестое чувство. Оно и раньше никогда не обманывало. Опатько чуял врага в любой обстановке, как зверь, и всегда готовился дать достойный отпор если нельзя было нанести упреждающий удар. В груди поселился знакомый холодок, обострявший чувства, заставляющий мозги работать, как компьютер. Опасность всегда вызывала у него душевный подъём. Тарас Петрович не боялся. Наоборот, даже в этой ситуации он чувствовал себя охотником.
5.
Группа захвата ждала выхода директора ресторана и его сигнала, что сделка состоялась. Наконец, Роман Зиновьевич Курцер появился на пороге с землистой от страха рожей. За ним с громким стуком мощная пружина захлопнула вторую дверь кабинета. Он кивнул головой и группа захвата, грубо оттолкнув Курцера, мешая друг другу, ворвалась в кабинет начальника.
Молоденький лейтенант, зацепив стоящий на дороге стул, не удержался на ногах, влетел головой в большой сейф в углу кабинета и, охнув, осел на пол. Капитан с другим оперативником жёстко повалили подполковника на стол, опрокинув при этом графин с водой ему на брюки, заломили руки и надели браслеты.
Капитан остервенело с треском выдернул один за другим ящики стола - там денег не оказалось!
Вывернули карманы, но кроме зажигалки и ключей от квартиры, ничего не обнаружили. В сейфе денег тоже не было. Капитан изъял личное оружие и принялся методично осматривать кабинет. К нему присоединился очухавшийся лейтенант.
Он суетился и старался сгладить впечатление от неудачного падения показным усердием. Обыскали стол, всю мебель, перелистали и книги. Ещё раз тщательно проверили сейф, Заглянули за него, но пачка денег, перевязанная резинкой, как сквозь землю провалилась! Озадаченные опера перевернули всё вверх дном, простучали стены, полы, залезли в холодильник, однако все старания оказались тщетными.
Ушибленный сейфом лейтенант в запале даже выдернул здоровенный фикус с землёй из кадки, который безжизненно распростёрся на полу рядом с холодильником. Залез на стол и осмотрел люстру. Весь в пыли и паутине он виновато и заискивающе глядел в презрительные глаза капитана, которого тоже начала трясти лихоманка. Нервная дрожь обуяла всю группу захвата. Такого даже в страшном сне нельзя было предположить!
- Где? –глупо и непонятно у кого, спросил лейтенант.
- Что где? – отозвался красный, как рак капитан.
- А собственно, что вы ищете? – нахально со смешком перебил их торжествущий подполковник, ощупывая мокрые штаны.
Капитан замычал, как от зубной боли. Он мучительно старался сообразить, как и где?
- Говорил же я этим идиотам, что операцию надо готовить, как следует, - пронеслось у него в голове, - а они ещё смеялись надо мной: мол, куда ему деться с подводной лодки! А этот подполковник, ой, как не прост, волчара! Что ж он придумал? По его роже видно, что откровенно издевается над нами! Ждал нас, всё подготовил и предусмотрел. Такого флажками не обнесёшь – прорвётся, сволочь. Видно, что стратег! Его надо брать по умному… А начальство – безмозглое, хотели шапками закидать. Вот и просрали операцию. Затеяли мышиную возню, а он котяра, сыграл с нами в поддавки. Леопольд, мать его!
Но тайник должен быть, не испарилась же пачка денег? Не по трубе же он её спровадил! И дома не мешало бы обыск провести. Так не дали постановление… Как же, ветеран, заслуженный человек, ордена, медали.
Вор он и взяточник! Из-за таких и мы все в дерьме. Теперь на меня всех собак навешают. Итак. в конторе за глаза Стрелочником кличат!
Повторно всё перерыли по новой, ковыряли ножом паркет, уронили портрет Дзержинского, который призывал свою братию иметь горячее сердце и чистые руки. Однако ничего не нашли и руки у всех, включая и подполковника, остались чистыми.
Тут уж взвился опозоренный Опатько, усаженный в наручниках на кресло:
– Вы что себе позволяете? Я заслуженный офицер! Это вам с рук не сойдёт, – заявил он гневно, – снимите наручники! Воткните назад фикус, пинкертоны грёбаные. Я немедленно выезжаю с рапортом к Начальнику Управления. Не думаю, что он спустит это на тормозах! Поверили крысиным наветам… Хотели мундир замарать! Не выйдет. Со всеми разберёмся. Каждому достанется по заслугам!
Опера имели вид побитых собак с поджатыми хвостами. Они вынужденно извинились и с позором покинули кабинет. Опатько в изнеможении упал в кресло, вытер платком пот. Затем достал из холодильника бутылку «Арарата», отхлебнул из горлышка и подошёл к окну. Закурил, пуская дым в открытую форточку. Через двор в скверике на скамейке сидела Маша, нежно поглаживающая небольшой ридикюль... Тарас Петрович махнул ей рукой. Маша встала и медленно пошла по аллее.
– Будет у пацана автомобиль! – сказал он в полголоса, - мы с Машей этих кретинов уели, как детей. Менты примитивные! Мозги, как у курицы!
Приехав в Управление с рапортом, Тарас Петрович с порога почувствовал необъяснимую тревогу. Приёмная генерала напоминал штаб армии перед наступлением. Входили и выходили офицеры с бумагами. Дверь кабинета генерала была открыта, а секретарь разговаривала сразу по двум телефонам. Референт носом зарылся в толстой папке с рапортами. На телефонный звонок односложно ответил « нет» и что-то записал на календаре.
- Что у вас стряслось? – холодея, спросил Опатько, - надеюсь, генерал жив и здоров?
- Жив однозначно, - ответил референт, - а здоров ли – вопрос более сложный. Улетел генерал… Спецбортом.
- Куда, зачем?
- В Москву вызвали, в министерство. Новый замминистра. Человек оттуда, - референт выразительно показал большим пальце вверх, - он такого шороха навёл, что другому на всю жизнь хватит.
Мы тут все готовимся с самому худшему. Я обзвонил коллег. Вызвали из трёх областей и одного министра из Азербайджана. Краснодарский уже назад вернулся: без должности и с уголовным делом.
Так, что Тарас Петрович, похоже лишились мы своего благодетеля! Вот хвосты чистим… А вдруг наш не один вернётся?
Вы, что, с рапортом? Наслышаны уже… Кому он сейчас нужен? Впрочем давайте…
Опатько внезапно почувствовал, как земля уходит из под ног. Он вспотел и ему показалось, что высохшие штаны стали опять мокрыми.
Как подкошенный он рухнул на стул.
Эпилог.
В управление назначили нового генерала из Москвы. Прежний занялся бизнесом. Тараса Петровича отправили на пенсию подполковником. Погуляв полгода, он устроился преподавателем а Высшую школу милиции. Начальником районного отдела ОВД вместо Опатько назначили полковника из Управления, а Милкин от обиды, проработав полгода, перешёл в охранную фирму. По результатам проведённой операции в ОСБ назначали служебное расследование, в результате которого зам. начальника ОСБ понизили в должности. Курцер сел на десять лет. Витю – сына Опатько успели перевести в ГАИ.