Сонеты Шекспира 8-14 Перевод

    
Сонет 8.

 Music to hear, why hear'st thou music sadly?
     Sweets with sweets war not, joy delights in joy:
     Why lov'st thou that which thou receiv'st not gladly,
     Or else receiv'st with pleasure thine annoy?
     If the true concord of well-tun d sounds,
     By unions married, do offend thine ear,
     They do but sweetly chide thee, who confounds
     In singleness the parts that thou shouldst bear;
     Mark how one string, sweet husband to another,
     Strikes each in each by mutual ordering;
     Resembling sire, and child, and happy mother,
     Who all in one, one pleasing note do sing;
     Whose speechless song being many, seeming one,
     Sings this to thee, `Thou single wilt prove none.'


     Сам музыка для слуха, почему ты печалишься, слыша музыку?
     Приятное не воюет с приятным, удовольствие радуется удовольствию;
     почему же ты любишь то, что принимаешь неохотно,
     или же принимаешь с радостью то, что тебе досадно?
     Если верное созвучие хорошо настроенных струн [звуков],
     соединенных в [брачные] союзы, оскорбляет твой слух,
     так это потому, что они мягко упрекают тебя, губящего
     в безбрачии [музыкальные] партии, которые ты должен исполнить.
     Смотри, как струны, одна -- любезный супруг другой,
     ударяют, каждая с каждой во взаимном порядке,
     напоминая родителя, ребенка и счастливую мать,
     которые, все как один, поют одну радостную ноту.
     Их песня без слов, в которой несколько голосов кажутся одним голосом,
     поет тебе: "Ты один окажешься ничем".

Сонет 8 (Перевод)


Твоей красе лишь музыка подруга...
А ты ее звучанию не рад,
В печаль впадая будто от недуга,
Едва заслышав стройный звукоряд.

Созвучий верных крепкие союзы
Твой неизменно оскорбляют слух...
Быть может, их супружеские узы
Тебя смущают, мой любезный друг?

Так вслушайся: они неотделимы,
Лишь вместе им назначено звучать...
Их голоса сливаются в единый:
Родитель, чадо, радостная мать.

«Ты всё один, - поют они, - зачем?..
Кто одинок, рискует стать ничем.»


Сонет 9.

Is it for fear to wet a widow's eye
That thou consum'st thyself in single life?
Ah! if thou issueless shalt hap to die,
The world will wail thee like a makeless wife;
The world will be thy widow and still weep,
That thou no form of thee hast left behind,
When every private widow well may keep,
By children's eyes, her husband's shape in mind:
Look what an unthrift in the world doth spend
Shifts but his place, for still the world enjoys it,
But beauty's waste hath in the world an end,
And kept unused the user so destroys it:
No love toward others in that bosom sits
That on himself such murd'rous shame commits.

_Не_ из боязни ли увлажнить глаза вдовы
ты растрачиваешь себя в одинокой жизни?
О! если тебе случится умереть бездетным,
мир будет оплакивать тебя, как лишенная пары {*} жена.
Мир будет твоей вдовой и _будет_ вечно скорбеть,
что ты не оставил после себя никакого своего образа,
тогда как любая обыкновенная вдова может хранить,
_вспоминая_ по глазам детей, облик мужа в своей душе.
Подумай: то, что мот тратит в этом мире,
только переходит с места на место, так как мир по-прежнему
обладает этим,
но растрата красоты - это ее конец в мире,
и, не используя {**} ее, владелец ее уничтожает.
Нет любви к другим в груди у того,
кто совершает над самим собой такое убийственное
злодеяние.

{*  Согласно  комментаторам,  в этом месте оригинала "makeless" следует
читать как "mateless".
**  Речь  идет о выгодном использовании, приносящем "проценты", то есть
рождении детей.}

Сонет 9 (Перевод)

Ужели ты боишься увлажнить
Глаза вдовы и потому один?
Но прерывая поколений нить,
Ты целый мир вогнать рискуешь в сплин.

И целый мир ты сделаешь вдовой,
Скорбящей о твоем небытие,
О том, что даже памяти живой,
Увы, не остается  о тебе.

Подумай сам, ведь то, что тратит мот,
Кочуя, мир никак не обеднит.
Но если  красоты не сыгран лот,
Ее владелец будет позабыт.

Тот, не любя, бесстыдно одинок,
Кто сам к себе убийственно жесток.


Сонет 10.

 For shame deny that thou bear-st love to any,
Who for thyself art so improvident.
Grant, if thou wilt, thou art beloved of many,
But that thou none lov'st is most evident;
For thou art so possess'd with murd'rous hate,
That 'gainst thyself thou stick'st not to conspire,
Seeking that beauteous roof to ruinate
Which to repair should be thy chief desire:
О change thy thought, that I may change my mind!
Shall hate be fairer lodged than gentle love?
Be as thy presence is, gracious and kind,
Or to thyself at least kind-hearted prove:
Make thee another self, for love of me,
That beauty still may live in thine or thee.

Стыдись! Неправда, что у тебя есть любовь к кому-то -
_у тебя_, который в отношении себя так неразумен.
Можно согласиться, если угодно, что ты любим многими,
но, что ты никого не любишь, совершенно очевидно;
ибо ты так одержим убийственной ненавистью,
что не останавливаешься перед тем, чтобы строить козни
самому себе,
стремясь разрушить прекрасный кров,
забота о сохранности которого должна быть твоим главным
желанием.
О, перемени свои мысли, чтобы я мог изменить свое мнение!
_Неужели_ ненависть должна иметь лучшее жилище, чем
нежная любовь?
Будь, как _само_ твое присутствие, милостивым и добрым
или к себе по крайней мере прояви добросердечие:
сотвори другого себя ради меня,
чтобы красота могла вечно жить в твоих _детях_ или в тебе.



Сонет 10 (Перевод)

Стыдись! Неправда, что любить способен
Тот, кто бесцельно стойко одинок...
Любим другими, к собственной особе
Ты,  милый друг,  убийственно жесток.

И этою жестокостью наказан,
Ты строишь козни самому себе,
Хоть красоту оберегать обязан,
Как царский кров, дарованный тебе.

О изменись, чтоб я тебе поверил!
Неужто ненависть таких достойна стен?
Хоть раз любви открой радушно двери
И ощутишь полезность перемен.

Мечтаю я, о чем тебя молю,
Увидеть в детях красоту твою!


Сонет 11.

    As fast as thou shalt wane, so fast thou grow'st
     In one of thine, from that which thou departest,
     And that fresh blood which youngly thou bestow'st
     Thou mayst call thine, when thou from youth convertest:
     Herein lives wisdom, beauty, and increase,
     Without this, folly, age, and cold decay:
     If all were minded so, the times should cease,
     And threescore year would make the world away.
     Let those whom Nature hath not made for store,
     Harsh, featureless, and rude, barrenly perish:
     Look whom she best endowed she gave the more;
     Which bounteous gift thou shouldst in bounty cherish:
     She carved thee for her seal, and meant thereby,
     Thou shouldst print more, not let that copy die.


     По мере того, как ты будешь приходить в упадок, так же быстро ты будешь
расцветать
     в одном из твоих детей, из того, что отделишь от cебя,
     и ту свежая кровь, которую ты, будучи молодым, подаришь,
     ты сможешь назвать своей, когда утратишь молодость.
     В этом -- мудрость, красота и рост;
     без этого -- безрассудство, старость и холодное увядание.
     Если бы все думали так, как ты, времена прекратились бы,
     и за три двадцатилетия* мир исчез бы.
     Пусть те, кого Природа создала не для того, чтобы сохранять, --
     неотесанные, уродливые, грубые, -- погибнут бесплодными;
     но кого она наделила лучше всего, тем она дала больше**,
     и этот обильный дар ты должен заботливо приумножать.
     Она изваяла тебя как свою печать, и имела в виду,
     чтобы ты произвел больше оттисков, а не дал погибнуть этому образцу.
     ----------
     * Т.е. за человеческий век.
     ** В оригинале -- трудное для  истолкования место. Возможное прочтение:
"...всем, кого  Природа  наделила лучше всего,  она  дарит  и больше  шансов
оставить потомство". По  другой версии,  "the" в строке 11 следует  понимать
как "thee"; в таком случае вся строка означает: "кого бы и как бы природа ни
одарила, тебе она дала больше".

Сонет 11 (Перевод)


Что толку, умирая, умирать?
Лишь воскрешаясь в собственном ребенке,
Ты мог бы в то же время расцветать,
Не устремляясь юности вдогонку.

Мудрец, кто красоту направил в рост,
Отринув тем холодность увяданья...
Что было б с миром, -  разреши вопрос,-
Когда б сей тезис не имел признанья?

Пускай уродство не плодит никто,
Пусть вымирает грубость без приплода,
Но ты обязан приумножить то,
Что получил с избытком от природы.

Ты призван быть печатью, образцом,
Так стань не раз ты оттиску отцом.


Сонет 12.

 When I do count the clock that tells the time,
And see the brave day sunk in hideous night,
When I behold the violet past prime,
And sable curls all silvered o'er with white,
When lofty trees I see barren of leaves,
Which erst from heat did canopy the herd,
And summer's green all girded up in sheaves
Borne on the bier with white and bristly beard:
Then of thy beauty do I question make
That thou among the wastes of time must go,
Since sweets and beauties do themselves forsake,
And die as fast as they see others grow,
And nothing 'gainst Time's scythe can make defence
Save breed to brave him when he takes thee hence.

Когда я считаю удары часов, сообщающих время,
и вижу, как прекрасный день погружается в отвратительную
ночь;
когда я смотрю на отцветающую фиалку
и на соболиные кудри, сплошь посеребренные сединой;
когда я вижу голыми, без листвы, величественные деревья,
прежде укрывавшие от жары стадо,
и зелень лета, всю увязанную в снопы,
которые везут на дрогах, с белой колючей бородой;
тогда я задаюсь вопросом о твоей красоте,
_понимая_, что ты должен исчезнуть вместе со _всем_, что
уничтожено временем,
поскольку _все_ прелести и красоты пренебрегают собой
и умирают, как только видят, что подрастают другие,
и ничто от серпа Времени не может защитить,
кроме потомства, которое бросит ему вызов, когда оно
заберет тебя отсюда.

Сонет 12 (Перевод)

Еще часы отсчитывают день -
Я вижу, как его поглотит ночь…
А глядя на фиалку и сирень,
Я знаю, что им тоже не помочь.

И как седеют головы людей,
Так роща станет в инее седой,
А зелень лета вывезут с полей
Снопами  с колкой белой бородой.

Так в думах о тебе, твоей красе,
Я понимаю, что умрешь и ты,
Как умирают совершенства все
Во имя чей-то юной красоты.

Пусть время -  серп, что  косит всех подряд,
Дать бой ему потомок будет рад!


Сонет 13.


О that you were your self! but, love, you are
No longer yours than you yourself here live;
Against this coming end you should prepare,
And^your sweet semblance to some other give:
So should that beauty which you hold in lease
Find no determination; then you were
Your self again after yourself s decease,
When your sweet issue your sweet form should bear.
Who lets so fair a house fall to decay,
Which husbandry in honour might uphold
Against the stormy gusts of winter's day
And barren rage of death's eternal cold?
O, none but unthrifts: dear my love, you know
You had a father, let your son say so.

О, пусть бы ты принадлежал себе! {*} Но, любовь моя, ты
не дольше будешь принадлежать себе, чем ты сам живешь
_на этом свете_ [здесь].
К неминуемому концу ты должен готовиться
и свой милый образ подарить кому-то другому,
чтобы красота, которую ты получил в аренду,
не имела окончания; тогда ты стал бы
принадлежать себе снова после своей смерти,
когда твой милый отпрыск воплотит твой милый облик.
Кто позволит такому прекрасному дому прийти в упадок,
когда бережный уход мог бы достойно поддержать его
вопреки бурным ветрам зимнего дня
и опустошительному наступлению вечного холода смерти?
О, никто как моты! Возлюбленный мой, помни:
у тебя был отец; пусть твой сын скажет то же.

{* Другое возможное толкование: "пусть бы ты оставался собой".}

Сонет 13 (Перевод)


Себе принадлежать  - завидна честь...
Но до поры, пока хозяин жив...
Любовь моя, ужель сомненья  есть -
Краса умрет, владельцу отслужив?

Готов будь милый образ подарить
Потомку как святую благодать -
И этим действом красоту продлить,
Чем собственность навеки отстоять.

Позволить мог бы ветру только  мот
В упадок привести прекрасный дом,
Когда возможен бережный  уход,
Чтоб зимний холод не прижился в нем.

Ты должен память об отце сберечь...
Пусть сын твой сыну ту же скажет речь.


Сонет 14.

 Not from the stars do I my judgement pluck,
And yet methinks I have astronomy,
But not to tell of good or evil luck,
Of plagues, of dearths, or seasons' quality;
Nor can I fortune to brief minutes tell,
Pointing to each his thunder, rain and wind,
Or say with princes if it shall go well
By oft predict that I in heaven find:
But from thine eyes my knowledge I derive,
And, constant stars, in them I read such art
As truth and beauty shall together thrive
If from thy self to store thou wouldst convert:
Or else of thee this I prognosticate,
Thy end is truth's and beauty's doom and date.

Свои суждения я не собираю со звезд,
и все же, полагаю, я владею астрономией,
но не так, чтобы предсказывать удачу или неудачу,
чуму, голод или то, какими будут времена года;
также не умею я делать предсказаний на краткие моменты
_времени_,
каждому указывая [его] град, дождь или ветер,
или говорить, хорошо ли пойдут дела у государей,
по знаменьям {*}, которые я нахожу в небе.
Но я свое знание вывожу из твоих глаз,
и в этих неизменных звездах я читаю ту премудрость,
что правда {**} и красота будут вместе процветать,
если ты _отвлечешься_ от себя _и_ обратишься к сохранению
_своей красоты_;
иначе вот что я тебе предсказываю:
твой конец будет для правды и красоты роковым пределом.

{*  "By  oft  predict"  - трудная для перевода фраза, в которой наречие
"oft"  (часто) употреблено как прилагательное, a "predict" (предсказывать) -
как существительное.
**  Здесь  и  во  многих  случаях  далее  слово "truth" применительно к
адресату сонетов употребляется в широком смысле положительного нравственного
начала  и  может  интерепретироваться  не  только как "правда", "истина", но
также как "совершенство", "добродетель", "постоянство", "верность".}


Сонет 14 (Перевод)


Я астроном, но небесам в угоду
Прочесть не силюсь  звезд далеких знак
И не пытаюсь предсказать погоду,
Чуму и голод, фатума зигзаг.

Тщетою кратковременных прогнозов
Не увлечен,  я судьбам - не пророк...
Не предсказав успех или угрозу,
Я б государю участь не предрек.

Но все ж премудрость вывожу по звездам...
Любимых глаз, и мне по ним видней,
Что для тебя спасти еще не поздно
Их красоту и правду вместе с ней.

Но если ты призыв мой не поймешь,
То красоту и истину убьешь.