Мне знакомо одержимое желание вечной радости. Этот ненасытный крокодил в аквариуме души.
Его голодное "хочу" набатом отзывается в каждой клетке тела - бесполезна броня. Чего хочешь ты? О чем звонит твой колокол?
И вдруг отчётливо ясно, что жжение недостижимости - это такое подавленное желание бессмертия - того, что не способен дать никто из равных и уважаемых гуманоидов с самым мощным либидо и неиспорченным пороками эросом. Того, что в принципе невозможно "взять", "употребить", "обменять" или "купить".
И что вообще-то жгучая боль - это про стыдный страх смерти. Голодный = скоро умру. Стыдно будет умирать и некрасиво для тела. Неловко как-то. И селфи не сделаешь.
Мы обвиняем в своей боли события и людей. Но это вовсе не причины, а только повод дернуть колокол за язык, чтобы тот разболтал правду о тебе.
Ты не умеешь любить, а значит мертв. Ты боишься. Страх - ложь.
А вся правда о тебе это - рождение, бытие, смерть. Лишь твоё.
И правда это - проблески света любви в, казалось бы, узком коридоре скорби, правда в невозможности удерживать радость. Ты как бы приходишь и говоришь мне - я боль, прими меня, я часть той силы, которая и есть любовь. Только часть. Без меня картина будет неполной и ты не пройдешь.
Ты так и будешь пытаться "удержать радость возле себя", а не "в себе".
Я пишу суровыми мазками, как бы удерживая скупой пейзаж Соловков.
Не подумайте, я люблю жизнь и умею ценить: пение соловья, фрески собора Святого Петра, улыбку младенца, аргентинский фьюжн и ласковое звучание средиземноморских языков.
Я часто делаю смешные автопортреты и у меня есть инстаграмм с фотографиями еды, своего педикюра, цветов и стаканов с кофе из кофеен. Я люблю пасту, суши, смузи, чай из иербалуисы. Мне ласкает отдельные участки мозга русская и зарубежная литература. Я охотно посещаю лекции, выставки и музеи. Но это скорее про мой гормональный фон, про то, как я его набираю. Про то, что среди миллионов людей я такой же чип со считываемым "культурным" кодом и типовым ковриком для йоги.
Но, к счастью, этот код вообще не имеет смысла, ибо умрёт в тот же день, когда соловью я предпочту канарейку, а эпохе Возрождения византийский стиль. И умрёт в тот день, когда обычные кроксы заменят кроксы-валенки.
Нет ничего более непостоянного, чем "радости жизни".
Нет ничего более временного, чем быть влюбленным во вчерашнее путешествие. Прошлое оставляет послевкусие. Но и оно проходит. Придёт зима. И соловей умолкнет. И будет кричать ворона. Хуже ворона соловья? Разные птицы.
Должна быть одна цель. Небольшая.
Идти к любви. А отсюда уже все остальное, жанровое.
Я люблю свою жизнь.