Расскажи мне, как проходит твой день, хочу узнать, отличается ли он от моего хотя бы чем – то, наполнен ли он смыслом и играет ли всевозможными красками. А у меня ничего нет. Только скрипящие половицы в небольшой комнате, которые разговаривают со мной, когда я, в исступлении шатаясь по ней, пытаюсь вспомнить, когда в последний раз в ней играла музыка. За белыми обшарпанными дверями, слышен тихий нетрезвый шепот подростков, которые считают своим долгом хоть пару минут посидеть на подоконнике и попускать клубы сигаретного дыма в распахнутое окно. Злостные тунеядцы. Я их не осуждаю, но вижу осуждение по отношению ко мне, это четко читается в их взглядах, которыми они провожают меня до моей квартиры. А еще мне часто хочется спросить у них, приходилось ли им чувствовать катарсис? Потому что мне это ощущение незнакомо, оно словно ходит где – то рядом со мной, но почему – то не может зайти в гости на чай, не может рассказать, каково это быть им. Так, что же дальше? Вытаскиваю из складок своей души повседневный шаблон, которому нужно обязательно следовать весь день – с утра до ночи. Кофе на скорую руку, грязная посуда на краю стола, мурлычущий кот. Все как нужно, все по плану. Я смотрю на часы, пора покидать эту бесцветную квадратную комнату. Бросаю последний взгляд на все, что живет рядом со мной, и с ропотом закрываю дверь, надеясь, что когда – то наступит такой день, когда мне не придется возвращаться сюда. Четыре этажа, три дюжины бетонных серых ступенек, сварливый сосед, вечно ругающий власть и любого, кто попадется ему по пути. Старая деревянная дверь подъезда уже устала впускать и выпускать разных людей, и я как никогда понимаю ее. Свежий весенний воздух наполняет каждую полость тела и как будто окрыляет. Сотни разноцветных машин резво шныряют по закоулкам. Такие же разноцветные люди в ярких куртках единым потоком бегут кто куда, наполняя улицы жизнью. Меня всегда волновал человек. Его надломленность, внутренний стержень, эмоции, которые он подавляет в течение определенного промежутка времени, попросту говоря – все его содержимое. Я не говорю о каком – то конкретном человеке, а о людях в целом, как об одном слаженном организме. Все время не могу понять, что каждому из нас нужно от посторонних людей, какие надежды возлагаются на только что вошедшего в нашу жизнь человека. Как же я люблю чувствовать вокруг себя биение сердец, которые окружают меня плотным кольцом и сжимают, когда нужно, чтобы я разделила с ними их эмоцию. На самом – то деле в этой жизни я могу целиком и полностью отдаваться только двум вещам – веселью и страданиям. И чем больше той или иной составляющей, тем лучше я себя чувствую. Из крайности в крайность – таков мой девиз в большинстве случаев. Так вот о чем это я? Ах да, о людях. Они окружают меня почти каждый день и, как обычно бывает, оставляют на мне какой – то порез, который кровоточит, ноет, болит с каждым днем все больше. Тело – сплошной шрам, душа – сплошная зияющая рана. Быть может стоит воспользоваться пластырем? А смысл, если нужно почувствовать максимальный апогей боли, чтобы продолжать жить дальше. Ловлю такси, приветливый водитель спрашивает, куда мне нужно попасть и обещает, что домчит меня в любой уголок этого города со скоростью падающих звезд. Он включает радио, тут же находит волну себе по душе, и, сделав музыку громче, срывается с места, поднимая клубы пыли вокруг. Он всю дорогу что – то увлеченно рассказывает мне, пытаясь найти поддержку. И он получает ее. Людям нужно одобрение, похвала, они не примут отказа, им всегда нужна территория, на которой они смогут сбросить оковы своих горестей и хоть минуту побыть обезоруженным. Депрессивные и одинокие, светлые и брошенные, обозлившиеся, но добрые. Они так невыносимо манят, ими хочется дышать и как можно чаще находиться рядом, греться в лучах их света. Вот встречаешь их и что – то щелкает, и я верю в это щелчок. Я устала искать таких людей. Мир на сегодняшний день настолько прогнил, что везде ищешь подвох, ищешь минус в людях, не узнав их до конца. Хотя, они так же поступают в ответ, все закономерно, удивляться нечему и исправить это практически невозможно. А как же друзья, которые существуют для того, чтобы скрашивать все непогожие деньки, скажет мой упрямый читатель. Я настолько теряюсь в атмосферах собственного настроения, что иногда мне кажется, что у меня их нет. Это оболочки, которые наполнены собственными проблемами, переживаниями. Но эти оболочки бывают достаточно умными: не справляясь с грузом собственных горестей, они пытаются незаметно переложить горсть «соли» на такого, как я, чтобы боль не прогрессировала только в одном организме. И после нескольких лет беспрерывных скитаний от одной ширмы человека к другой ты уже весь в соли, каждый твой орган состоит из нее. И тут дают о себе знать те самые раны, а соль к ним безжалостна, она разъедает их еще больше. Она сыпется из карманов, из глаз. Что мне делать с ней? Соляные светильники и коллекционировать их? Полка не выдержит, разлетится в щепки, слишком много их уже там пылится. Куда ее деть? Она никому не нужна, никому, кроме меня.
Водитель выключил радио и известил меня о том, что мы приехали. Всучив ему мятую купюру, я быстрым шагом удаляюсь от ярко – желтой машины, словно боюсь ее цвета. Безлюдная улочка мгновенно поглощает меня. Со всех сторон веет удивительным спокойствием, которое кружит голову. Стайка озорных ребятишек беззаботно снует по старой площадке. Одинокий рыжий мальчик сидит на огромной качели и бесшумно покачивается. Я медленно подхожу к нему и, не говоря ничего, сажусь напротив него на свободное место. Он робко поднимает свои глаза василькового цвета и принимается рассматривать меня с головы до ног. Его пышные рыжие ресницы слегка подрагивают. Тут робость сменяется любопытством и он, закинув ногу на ногу, с интересом рассматривает меня. Я без слов достаю из кармана огромный леденец в ярко – зеленой упаковке и даю его ему. Восторг, который появился в этих ребячьих глазах, вернул меня в реальный мир из моего королевства соляных фигурок, и я с упоением наблюдала, как он с трепетом разрывает упаковку этой дивной манящей сладости. Сунув ее за щеку, он спрыгнул с качели и побежал в сторону всеобщего веселья и смеха. Обернувшись, он улыбнулся мне и помахал на прощанье своей маленькой ручкой. Ему хорошо. Он не думает, какую маску выставлять на свою витрину на грядущий день, его тело не исчерчено царапинами и шрамами, он живет, дышит счастьем и делится ним. Понаблюдав еще немного за вихрем детской непосредственности, я спрыгиваю с качели и направляюсь в сторону слабоосвещенной улицы. Сумерки сгущаются, вечно беспокойные мамаши загоняют своих чад домой.
Очередной бесцельно прожитый день подходит к концу. Может быть снова взять такси и хоть немного побыть в обществе людей? Окунутся в их проблемы или послушать их счастливый щебет? Нет, пожалуй, нужно завершить этот день в одиночестве, как и все предыдущие, не нужно обременять других свои бесполезным присутствием. Два часа спустя с трудом добралась домой, по пути став свидетелем ссоры молодой пары, веселых посиделок под луной шумной компании и рассудительной беседы двух стариков на лавочке в парке. Люди. Вы такие разные, такие особенные, такие бесконечные.
Зайдя в квартиру, я в полном безмолвии иду на кухню в верхней одежде, чтобы покормить проголодавшегося кота, который всегда ждет меня, он знает, что я вернусь, обязательно вернусь. Горячий душ, чашка крепкого чая. Потрепаная книга, которую я перечитываю уж который раз. На часах полночь. Взгляд, устремившийся в невидимый потолок. Полночь. Новый день шумно стучит в окно. До скорой встречи.