- А мне этот доктор нравится, - Рост щёлкнул крепким жёлтым ногтем по крышке табакерки. - Жаль, что вы не поделили казённого спирта. По крайней мере, он знает своё дело и ещё не потерял остатков совести. Да и в карты, между прочим, играет превосходно.
- Порох, - сердито проворчал майор.
- Вот именно. В который вы неосмотрительно бросаете зажжённые спички. Чёрт вас возьми, Кругер, чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы он подал рапорт через вашу голову полковнику Хардли?
Майор Кругер насмешливо улыбнулся.
- Ну конечно, - загадочно проговорил он, - пусть подаст рапорт Хардли.
- Ах та-ак, - протянул Рост, - кажется, у нас появились собственные планы?
- Не забывайтесь, капитан Рост!
- Нет, это вы не забывайтесь! – оставив свою невозмутимость, рявкнул интендант. – То, что мы тут играем в солдатики, ещё не даёт вам право забывать, кто есть кто. Устав, приказ – всё это прелестно, но только тогда, когда войска выделывают артикли на королевской площади. А здесь Афганистан, и мы в окружении, и тиф с малярией скоро прикончат всех до одного. Но ещё раньше солдаты прикончат вас, Кругер, потому что им нечего терять. Потому что смерть вокруг и смерть в перспективе – вот что занимает мысли каждого. Страх и злоба, майор, страх и злоба. Так что ваш еврейчик Крайнер просто проложил дорогу, и в этих условиях мы должны делать своё дело - вы знаете, какое дело. И ссориться в этой ситуации с доктором - глупейший ход... Чёрт возьми, что вам здесь нужно, Мюррей?!
Глаза ординарца на побелевшем веснушчатом лице растерянно бегали.
- Господин майор, - выдавил он сиплым задушенным голосом, - лейтенант Бруэр застрелился... Только что... В своей палатке.
Барс Бруэр от выстрела повалился навзничь, но потом перекатился на правый бок и так лежал, вздрагивая от боли, как сражённая пулей лошадь. Стреляя в себя, он нацелился прямо в сердце, но руке не хватило твёрдости, пуля вошла чуть левее. Он не умер мгновенно и теперь жестоко страдал. Его кровь – водянистая, как у всех чахоточников, пятнала поблекший брезент палатки, несвежую сорочку, а заодно и руки доктора, уже успевшего прибежать на шум. Стоя на коленях, он пытался зажать рану.
- Самое скверное, что люди Бруэра толпятся здесь, - бросил на ходу майор Кругер. – Не всё нужно показывать младшим чинам... Доктор!
Уотсон не шевельнулся, даже ухом не повёл.
- Вы не слышите меня? - повысил голос Кругер.
- Майор, - сквозь зубы откликнулся Уотсон, - мне сейчас некогда... Совсем некогда...
Кругер скрипнул зубами. Молодой доктор начинал действовать ему на нервы. Рост предостерегающе тронул его за локоть, но он сердито дёрнул рукой и спросил отрывисто:
- Сколько он ещё проживёт?
- Надеюсь, не меньше нас с вами, сэр.
- Во всяком случае, постарайтесь, чтобы он дожил до заседания полевого трибунала, - зло выплюнул Кругер.
Лицо доктора пошло пятнами, но он, молча, продолжал делать своё дело.
- Вы меня снова не слышите? – продолжал давить Кругер.
Уотсон наконец выпрямился. Кровь Бруэра капала с его пальцев.
- П-прошу п-простить меня, г-господин майор, - он смотрел мимо Кругера, - я п-постараюсь сделать всё возможное, чтобы он д-дожил до трибунала.
Рост нажал на руку майора сильнее, и Кругер наконец уступил. Выходя из палатки, он заметил, что солдаты толпятся у входа в напряженном молчании, а у некоторых в руках оружие, и, глядя на них, майор вдруг поймал себя на том, что невольно ускоряет шаги.
Рост до штабной палатки едва дотерпел. Втолкнул Кругера внутрь и, приблизив лицо, зашипел сквозь зубы:
- Снова прицепились к доктору. А вы видели, как смотрят на вас солдаты?
- Нет, вы разве не слышали, - кипятился Кругер. – Что он только думает о себе, клистирная трубка в мундире! Манная каша, а не офицер!
- Это Уотсон-то манная каша? – саркастически усмехнулся Рост. – Вот Бруэр, тот манная каша, да, а этот юноша даже мне-то, боюсь, не по зубам, а про вас и говорить нечего.
- Просто он пороху не нюхал. При первом же снаряде вся эта штатская шелуха слетит с него, и он, ещё посмотрите, намочит штаны!
- Ай-яй-яй, - Рост покачал головой, к нему возвращалась обычная насмешливость. – Людей, которыми командуешь, надо знать. Уотсон прибился к нам после ранения при Майванде, и заикается он, потому что контужен. Ещё раз, честью прошу, не задирайте его. В конце концов, это не выгодно для дела.
Когда небо приняло лиловый оттенок, и на нём проступила круглая оранжевая луна, капрал Оруэл, капитан Лестер и доктор вынесли тело Бруэра из палатки. Сгибаясь под тяжестью ноши, они оттащили труп за пределы лагеря, сапёрными лопатками, торопясь, выкопали неглубокую могилу и, уложив тело, так же воровато поспешно зарыли.
По дороге назад доктор в двух шагах от госпитальной палатки спугнул из кустов шелестящую тень.
- Кто здесь? - испуганно выкрикнул он, щёлкая затвором.
В ответ не сразу отозвался приглушенный виноватый голос:
- Это я, сэр, по нужде.
Уотсон узнал невысокого белокурого штабного писаря – ещё совсем мальчишку, едва достигшего своих совершенных лет.
- У вас что, понос? Подите-ка сюда.
Паренёк подошёл, остановившись в двух шагах. У него было бледное чистенькое лицо приличного мальчика из благополучной семьи, а в движениях проскальзывала порой девичья грация, дающая офицерам неизменный повод для двусмысленных шуток, а порой и для недвусмысленных предложений. Примечательным могло показаться уже то, что юноша, как и многие в отряде, имел прозвище, но прозвище весьма своеобразное – мистер Салли. Салли, как известно, женское имя, а «мистер» перед ним указывало, пожалуй, на то, что на предложения мальчишка пока не согласился. Тем не менее, большинство испытывало к нему смешанные чувства жалости и брезгливости. Жалость, впрочем, преобладала. А две невесть как прибившиеся к отряду ещё до Шантадирага маркитантки проявляли и вовсе материнскую заботу – разве что с едва заметной долей кокетства.
- У вас тоже понос? – подозрительно переспросил Уотсон.
- Да, сэр, - мистер Салли опустил голову.
- Возьмите свои вещи и переходите в госпитальную палатку. Доложите майору, что больны, и я вас госпитализирую.
- Да, сэр, - мистер Салли исчез в темноте.
Оставшись один, Уотсон закурил. Вновь поступившего больного следовало осмотреть, прежде, чем идти спать. Он терпеливо ждал, щуря воспалённые глаза от дыма. Огонёк папиросы, вспыхивая, выхватывал из темноты его полные обветренные губы, короткие усы цвета пыли и две тонкие морщины в углах рта, придававшие ещё почти детскому лицу старческую горечь.
- Ну что, похоронили Бруэра?
Уотсон вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
- Господин капитан Рост? Вы напугали меня.
Интендант многозначительно поднял палец:
- Бдительность, бдительность, сэр, как любил говаривать наш добрейший полковник, пока не вляпался в эту сточную канаву. Я ненароком услышал ваш разговор с этим мальчишкой – ну и дожидался, пока вы кончите. Значит, ещё один...
Вместо ответа доктор безнадёжно махнул рукой:
- Всё это неминуемо. Я говори, Рост, что командование губит полк, расквартировывая его по болотным кочкам. Какого чёрта! В этом богом забытом Афганистане горы, горы и горы, но нет же, нашлось единственное болото, и именно туда полковник Хардли запихал своих людей. Он герой, конечно, с этим никто не спорит, но цена его не волнует совершенно.
- Осторожнее, доктор, - усмехнулся Рост. - Если ваши речи дойдут до майора, который вас и так недолюбливает…
- Зелёно-карие глаза доктора вспыхнули , как кошачьи:
- Собираетесь на меня донести, Рост?
- Упаси боже! - хмыкнул интендант. Он помолчал и задумчиво добавил: - Но Кругер прав: вы вспыльчивы, как порох, мой дорогой друг.
- Я устал, - признался Уотсон. - Не физически, хотя, конечно, физически - тоже, но дело не в этом. Я устал от бессмысленности. Бессмысленности сидения в этом болоте, которое пьёт нашу кровь, бессмысленности своей работы - ведь, согласитесь, бессмысленно лечить овец, которых посылают на убой, бессмысленности вообще всей этой кампании. Ну, вот какого чёрта нам здесь было надо - чего нам не хватало в милом старом Эдинбурге, в туманном Лондоне, на зелёных лугах Даунса, что мы полезли сюда, глотать попеременно то пыль, то грязь?
- Вы ничего не понимаете во внешней политике, Уотсон, - с улыбкой сказал Рост. - Да и слава богу. Политика - очень грязное занятие
- Зато я кое-что понимаю в душевной организации гомо сапиенс, Рост, и теперь к эпидемии малярии и дизентерии у нас разразится ещё эпидемия самоубийств и дуэлей - вот увидите. Мне пора на вечерний обход лагеря, и молите бога, чтобы хватило госпитальных палаток.