***

А она ухаживала за ним, когда он болел. Гладила по плечу, заваривала розмариновый чай и укрывала тёплым пледом. Она читала ему книги - с десяток разных историй, проверяла температуру, пока он спал и могла признаться, что все ещё - безумно и непередаваемо - любит его.
...
У него была дурная привычка - спать на двух-трёх подушках. И ей приходилось по семь раз в день взбивать каждую из них. Она кормила его куриным бульоном, сидела на полу рядом с кроватью во время просмотра фильмов и все ещё не решалась посмотреть в глаза....
...
Он болел три недели. Запомнил запах её волос. То, как она хмурит брови или смеётся над очередной шуткой в кино. Он знал, сколько оборотов ложкой она делает, чтобы размещать сахар и сколько яиц любит на завтрак. Из-под опущенных ресниц он - притворяясь спящим - двадцать один день наблюдал за ней. За тем, как она чистит зубы или поправляет постель. Как разговаривает по телефону на балконе (чтобы не потревожить его сон). И как отпаивает его с ложечками травяными настоями.
Он любил её. Знал наизусть каждую крапинку в глазах. И мечтал прикоснуться к ладоням.

- Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
- Знаю, - ответила она так тихо, словно ему померещилось.
- Тогда...
- Завтра утром я уеду. Думаю, ты будешь ещё спать и даже не заметишь моего отсутствия после. Выйдешь на работу, закрутишься в делах/встречах и ежедневных вечеринках... И забудешь меня. Это не любовь. Она не такая. А ты просто не умеешь любить.

Она уходила, как и обещала, рано утром. Он вслушивался в скрип половиц в соседней комнате, мечтая ворваться, обнять и оставить рядом с собой навсегда. Но единственное, что мог сделать - это притвориться спящим, когда дверь внезапно открылась.
Она стояла на пороге - бледная, красивая, с лёгкой дымкой в глазах. И молчала. Молчала минуту, две, десять... И, осторожно ступая, боясь разбудить, приблизилась к его кровати. Он был таким - каким она его ещё не знала. Добрым, заботливым, нежным. Не отвечал на звонки и всегда смеялся вместе с ней... Пальцы осторожно перебирали его короткие волосы - неосознанно, в каком-то плове грусти и отчаяния.
Она ласково коснулась губами его лба и прошептала "Прощай"

...

Он догнал её уже на аллее - она сидела на лавочке, сжимала до побелевших пальцев сумку и плакала.
Он сел рядом и молчал вместе с ней. Полчаса, час. Пальцы сами переплелись с её ладонями, а сумка давно валялась где-то на земле.
Город постепенно просыпался, спешил на работу и в суматохе не замечал двух людей на старой лавочке вглубине аллеи - красивого юношу и девушку, спящую на его плече.