Посмотрев на поступки человека, взгляни на их причины, установи, вызывают ли они у него беспокойство. И тогда сможет ли человек скрыть, что он из себя представляет?
Конфуций (Кун-цзы)
Яркий свет луны лизал лицо девочки, недавно открывшей глаза. Она смотрела в темноту, ее рот был слегка приоткрыт, и частое дыхание пронзало тишину. Одеяло на постели было смято, одна из подушек лежала рядом на полу, а раскрытая книга на прикроватном столике шелестела своими страницами, покоряясь ворвавшемуся через открытое окно ветру.
Азалия опустила ноги на холодный пол и поежилась от пробежавших мурашек. Она практически не моргала, ее дыхание вернулось в норму, и в тот момент девочка только думала. Мысли никогда не давали ей покоя, заставляя уходить в себя и отстраняться от всех в самый не подходящий момент. Иной раз хотелось тряхнуть головой и выкинуть из нее голос, который никогда не замолкал.
Девочка закрыла окно, которое ветер так бесцеремонно отворил, но шторы решила оставить раздвинутыми. Ей нравилось, когда холодный свет луны освещал ее комнату, он был краше нелепого рыжего огонька свечи. Азалия провела рукой по узкому подоконнику, то и дело, упираясь пальцами в восковые начала свечей. Странно, но сами по себе, как украшения интерьера, она их любила.
— Снова кошмар? — в дверях появился мужчина высокого роста и с плешью на голове. Его глаза были сонные, но лицо ужасно усталое. Он тоже не спал.
Девочка оглянулась и слегка кивнула, поворачиваясь обратно к окну. Ее комната выходила прямо на оживленную улицу, которая ночью превращалась в едва освещенную фонарями дорогу, часто напоминавшая Азалии пустыню. В темное время суток можно было услышать гул машины за 5 минут до того, как она действительно проедет мимо вас. Стук каблуков, разговоры по телефону и пьяные песни — все это раздавалось эхом и заставляло недовольных жителей ближайших домов выходить на балконы и, нервно покуривая, едва слышно браниться на редких прохожих. А Азалия пододвигала к подоконнику свой стульчик, клала голову на подоконник и просто слушала тишину, высовывая нос только тогда, когда где-то совсем неподалеку раздавались голоса. Любопытство давало о себе знать.
— Что-нибудь другое или опять Рубен? — мужчина медленно прошел в комнату и присел на край кровати.
Азалия прикусила нижнюю губу, а глаза ее покрылись блестящим слоем слез, которые она так усердно старалась не выпустить наружу. Пальцы рук вдруг стали такими холодными, что девочка спрятала их в подмышки, пододвигаясь к окну все ближе. Она понимала, что холод идет от тонкого стекла, но отходить не хотелось.
— Мне ничего другого не снится, — заикаясь, выдавила из себя девочка.
— Очень жаль. Попытайся почитать что-нибудь, надеюсь, поможет?
Шэйн встал с кровати и еще несколько секунд молча смотрел на свою дочь. Ему так хотелось обнять ее, сказать, что ее вины нет и самое время отпустить воспоминания, но он не мог. Он протягивал к ней руки, но тут же опускал их, поднимая глаза к потолку. Шэйн не знал, какие слова подобрать, он, честно говоря, не был готов даже к отцовству. Сколько же бессонных ночей он провел в этом доме, думая, что бы Лорин сказала дочери сейчас?
Послышался скрип дверной ручки. Азалия обернулась и увидела тень отца, попадающую в комнату через маленькое отверстие между полом и дверью. Он еще несколько мгновений постоял перед комнатой, а затем спустился по лестницу в свою спальню.
Дом был старый и девочка часто будила своих родителей короткими прогулками по территории комнаты. Скрип раздавался даже от тихой ходьбы на носочках. Правда, уже 2 года неприятности Азалия доставляет только отцу, так как ее мать умерла.
Мистер Хьюз не проявлял большого интереса к личной жизни своей дочери, но это решение было обоюдное. Девочка тоже не часто расспрашивала отца о его успехах на работе, они говорили только о том, что происходит прямо сейчас. Могли сидеть часами вечером у телевизора и спорить по поводу новостей, а могли обмолвиться коротким «спокойной ночи» и закрыться в своих комнатах. Когда Лорин была жива, она была в каком-то роде связующим звеном. Женщина всегда улыбалась, даже когда сил больше не было и случалось что-нибудь плохое, она искренне улыбалась и успокаивала дочку одним лишь взглядом больших зеленых глаз, обрамленных длинными черными ресницами. От объятий мамы становилось так тепло и уютно, что Азалия прикрывала глаза и верила, что все беды им по плечу. Два роковых события проткнули размеренную жизнь семейства Хьюз словно шпага для фехтования.
Мать умерла от рака. Азалия никогда не интересовалась в книгах и интернете, что это такое и как оно развивается. Ей не хотелось знать, насколько это больно, так как насколько это страшно она уже знала. Не стало Лорин незаметно, через неделю после этого девочке казалось, что мамы и не было никогда. Туман накрыл все воспоминания о ней, будто она персонаж старой книжки. Лишь изредка Азалия думала о месяцах, во время которых жизнь матери постепенно гасла. Девочка поражалась стойкости и упорству Лорин, улыбка застыла на лице женщины посмертно.
Но второе событие гораздо глубже вонзилось в жизнь Азалии. Буквально с того самого дня она начала дышать по-другому, прислушиваясь и оттопыривая нижнюю губу, чтобы захватить как можно больше воздуха. Вспомнить атмосферу того дня ей было проще всего: он снился ей. Каждый день.
***
Девочка стоит на самой вершине снежной горы. Под ней лишь тонны снега, политые водой и истыканные детскими пальчиками. Азалия широко разводит руки и глубоко вздыхает: морозный воздух попадает в легкие и это чувство ассоциируется со всем самым хорошим, что было в ее короткой жизни. Впереди лишь ровная гладь, на горизонте сливающаяся с небом в большом снежным ком.
— Подвинься, Изи! — звук трущегося комбинезона, девочка опускает голову вниз и видит довольное красное лицо своего товарища.
— Зачем ты взял ледянку? — Азалия осторожно отходит в сторонку и подает мальчику руку.
— Ясное дело! Сегодня почти -30, наконец-то, можно кататься! — мальчик обхватывает поданную руку насколько это возможно в большой перчатке и выпрямляется, оказавшись на вершине.
— Папа сказал, что лед еще тонкий, похолодало совсем недавно, — девочка шмыгнула и оглядела озеро, простилающееся перед снежной горой.
Основание этой горы медленно перетекало в узкую полоску берега, а затем и в само заледеневшее озеро. В январе здесь всегда куча детей, которые изображают из себя фигуристов и хоккеистов, падая из-за влетающих в них ребят с горки. Но сейчас декабрь, неделю назад здесь проплывал последний кораблик, рассекая тонкую корку инея.
— Твой папа ничего не понимает, — отмахнулся мальчик, кладя на горку свою ярко-синюю ледянку. — Я один раз прокачусь, мне уроки делать еще. А ты можешь тут хоть до посинения стоять.
— Рубен, лучше не надо. Здесь никого нет, вдруг что-то случится?
— Вы, девочки, все такие глупые. Тут вокруг дома и люди ходят!
Руб снял с одной руки перчатку, наклонился и набрал в ладонь горстку снега. Слепив из нее снежок, он кинул его вниз. Снежок разбился об лед и разлетелся в разные стороны. Пальцы мальчика моментально покраснели, с них медленно стекал оставшийся растаявший снег.
— Видала? Лед крепче камня.
Азалия пожала плечами и присела на корточки рядом с ледянкой мальчика. Она была тонкая и по своей форме напоминала лампочку, такую удобно носить с собой, когда хочешь скатиться 1 раз и уйти домой. Девочка просто пришла сюда, чтобы полазить и, может быть, встретиться с кем-нибудь из подружек, чтобы слепить семью снеговиков. Руба она не думала увидеть, но совсем не расстроилась, так как он был ее хорошим товарищем. Он был озорной и беззаботный, как и все мальчики, которых Азалия встречала на своем пути. Но что-то в нем привлекало ее больше всех, он часто говорил серьезные и умные вещи, не присущие их возрасту. Однажды, он подрался с компанией «старших» ребят, которые били палкой выводок котят неподалеку от дома Хьюз. Девочка тогда услышала его крик и прибежала с аптечкой, содержимое которой никогда не держала в своих руках. Она намазала его раны всеми мазями, от чего Руб закричал еще сильнее. Вовремя подоспевшая мама мальчика объяснила Азалии, чем надо пользоваться в таких ситуациях, а потом угостила вкуснейшим лимонадом.
Рубен уселся на ледянку и обхватил пальцами рукоятку. Подмигнув подруге, он оттолкнулся и покатился по горке прямо вниз. Азалия восхищенно наблюдала, как быстро он катится и как снег разлетается во все стороны от соприкосновения с ледянкой. Невольно девочка улыбнулась и встала, чтобы лучше видеть, но внезапно ее нога вывернулась и Изи упала прямо на живот, ощущая, как лицо «горит» от влетевшего в него снега. Комбинезон заскользил, и через мгновение девочка уже съезжала по наклонной поверхности вслед за Рубеном.
— В сторону! Уйди! — Азалия попыталась крикнуть, но снег набился ей в нос и рот, что затрудняло само дыхание. Она махнула правой рукой, хотя мальчик уж точно не мог увидеть этого спиной.
Шапка съехала на лоб и волосы прилипли ко лбу. Девочка потянулась, чтобы поправить ее, но попадавшиеся на пути комки снега мешали ей это сделать. Хьюз ждала момента, когда остановится, потому что весельем это было точно не назвать. Во время скольжения ее тело развернулось, и она уже ехала вперед ногами.
Ботинки Азалии больно толкнули остановившегося на льду Рубена в бок и он отлетел вперед на несколько метров.
— Что ты творишь?! — Рубен потер ушиб и наклонился, чтобы дотянуться до ледянки.
— Я случайно, — Азалия поднялась со льда и отряхнулась. Шнурки на ботинках развязались, и она присела, чтобы завязать их. Сквозь лед виднелась темная, как ночь, вода. Она даже не колыхалась, просто пугала своей зловещей глубиной. Наверное, под Рубеном сейчас еще больше воды.
Девочка потянула за кончики шнурков, чтобы удостовериться, что они завязаны крепко. Внезапно носок ее ботинка коснулась кривая линия. Коснулась и остановилась. Азалия задержала дыхание и подняла глаза: прямо из-под мальчика в разные стороны разбежались трещины. Девочка машинально отползла назад, опираясь на руки.
— Рубен, не шевелись! — крикнула она, с ужасом смотря на трещины. — Ляг на живот… Ползи… Нет, сиди на месте! Я позову кого-нибудь!
Сначала ничего не заметивший мальчик открыл рот, недоумевая, и медленно опустил голову. Его зрачки заметно расширились, а брови вскинулись вверх. Пальцы разжались и ледянка упала на вытянутые ноги. Он хотел закричать, но Азалия приложила указательный палец к губам, окрикнув его, и он в ответ закрыл рот рукой, с опаской озираясь по сторонам.
Девочка продолжила бежать, спотыкаясь, но она добралась до заснеженного берега и отдышалась.
— На помощь! Помогите! — сложив руки у рта рупором, закричала Азалия.
Она встала на месте ровно и оглядела все дома, которые были в метрах 50 от озера. Девочка хотела рвануть, но она боялась оставить Рубена здесь одного, посреди льда.
Вернувшись к границе с озером, Хьюз решила спасать друга сама. Она не знала, что делать, но старалась говорить уверенно, чтобы убедить мальчика в обратном. А также громко, чтобы хоть кто-нибудь их услышал.
— Рубен! — Азалия протянула букву «у», чтобы мальчик обратил на нее внимание. — Кинь мне ледянку! Надо, чтобы ты был легкий! Иначе утонешь до того, как приедут спасатели…
Последнюю фразу девочка сказала намного тише и товарищ ее точно не услышал. Ступив на лед, Азалия протянула вперед руки, показывая, что готова ловить. Мальчик неуверенно взял ледянку за рукоятку и также неуверенно швырнул ее в сторону подруги, но она пролетела всего 5-6 метров и упала на лед. К счастью, веса ледянки не хватило, чтобы трещина образовала дыру.
Азалия не успела ничего придумать, когда Рубен начал судорожно стягивать с себя перчатки и швырять их следом за ледянкой. Когда он потянулся красными пальчиками к ботинкам, девочка выкрикнула «Нет!» и вытянула вперед открытую ладонь, останавливая его. С ума сойти, она не знала, что делать, но мальчик слушался любого ее слова и верил, что эта худенькая светловолосая девочка на берегу спасет его.
— Ладно, ползи до ледянки! Я вытащу тебя!
Руб послушно положил оголенные руки на лед и подтянул себя в сторону ледянки. Его глаза сфокусировались на цели, губы дрожали и щеки горели пунцовым румянцем, но маленькие ногти впивались в твердый лед и мальчик скользил все дальше. Азалия осторожно ступила на лед и услышала хруст снега. Снега, не льда. Выдохнув так, будто от воздуха она была тяжелее, девочка сделала еще несколько шагов и остановилась. Совсем рядом с ней застыла трещина, будто ожидая сигнала «старт», чтобы пронзить лед до самого берега. Теперь от озера пахло страхом. Хотелось закрыть глаза и, открыв их, оказаться в своей теплой постели с книжкой в руках. Захлопнуть книгу и представить, что это лишь очередная глава истории. Но это не выдумка, и мороз все больше кусал детей за открытые части тела, пугая их.
Изи видела, что Руб уже почти обрался до рукоятки ледянки, а она продвигается очень медленно. Ходить по льду было страшно, казалось, что на каждый шаг вода внизу отвечает завыванием, вызывая из своих пучин самых страшных тварей.
— Готово, — дрожащий голос мальчика заставил Азалию ускориться. За несколько метров до цели девочка нагнулась и ступала все тише, расставив руки для баланса.
— Возьмись за нее и не отпускай, — действия она придумывала по мере необходимости, не продумывая следующие шаги. Взявшись за другой конец ледянки, Хьюз повернулась на пятках и увидела дома. Через мгновение дома взлетели ввысь, а лед врезался в подбородок девочки.
Боль тысячью холодными иголками пронзила тело ребенка. Она пробежалась по каждому миллиметру кожи и влилась внутрь, добираясь по венам до маленького сердечка, из последних сил отбивающего ритм. Дыхание остановилось, а глаза не моргали, сверля одну лишь точку — берег. Руки пытались нащупать твердую поверхность, но та каждый раз предательски разрушалась от одного прикосновения, отступая все дальше к суше. Сзади к лицу подбирались пробирающие насквозь волны, а тело тянуло вниз неизвестным грузом.
— От… от-ус… отусти — не шевеля губами, промолвила Азалия в попытках разжать руку.
Сзади нее Рубен точно так же пытался спастись. Он плакал, это девочка отчетливо слышала. Слезы были горячее, чем облизавшая всего мальчика вода, от этого было еще больнее. Синева обволакивала двух детей так, будто она была диким зверем, заточенным в клетке на долгие века и только что получившим свободу. Она не щадила их, не реагировала на каждый их удар и всхлип.
Азалия приподняла локоть и ее пальцы освободились от тяжелой насквозь промокшей перчатки, которая упала вниз вместе с концом ледянки. Рубен же не мог отпустить заледенелую ледянку и начал трясти рукой, чтобы пальцы отлепились, но безуспешно.
Глаза девочки начали закрываться, она чувствовала, что еще немного и тоже заплачет. Почему никто их не слышит? Они же кричат, они так громко кричат.
Открыть рот уже не было сил, губы буквально примерзли одна к другой. Ресницы стали такими тяжелыми, что никто из двоих не мог моргнуть, но хотелось спать ужасно. Азалия из последних сил начала барахтаться, чтоб вода подтолкнула ее вперед. Лед трещал в разные стороны, и никак было не облокотиться на него.
Наконец, детские ладони уперлись в лед. Стоило коснуться поверхности грудью, и новый слой льда тут же разъезжался в разные стороны. Изи проделала это несколько раз, пока ее живот не уперся в гладь. Подтягивая себе пальцами, девочка отползла на несколько метров и упала на снег. Она вдыхала снег в легкие и думала о том, что через несколько секунд трещина может настигнуть ее, и она снова рухнет в пропасть. Эта мысль заставляла ее продолжать грести руками и толкать себя к видневшимся вдалеке домам. Она не слышала собственного дыхания, что уж говорить о задыхающемся позади Рубене.
«Сейчас выползу на берег и пойду в первый попавшийся дом, чтобы они спасли Рубена», — Азалия сфокусировалась на этой мысли и отстранила все другие. Девочка верила, что сейчас встанет и пойдет так, будто не под лед провалилась, а просто упала в лужу.
Сил доползти до суши у нее не хватило. Перевернувшись на спину, девочка раскинула руки и уставилась на небо. Идеально чистое, белое небо. Оно все видело, оно смотрело, как два ребенка тонули. Невинные, честные и желающие прожить жизнь достойными людьми. Они не сделали никому больно, просто они оказались именно там, именно в тот момент.
Сквозь свои ботинки Азалия увидела, как пальцы Рубена соскальзывают с края льда и исчезают в воде. Несколько волн отбежало от того места, где только что был мальчик. Озеро поглотило его.
Глаза девочки вновь устремились на небо. Все мысли исчезли, в голове была пустота. Веки, какие же они тяжелые… Как же хочется спать…