Начало http://www.proza.ru/2016/02/09/589
1.11.
С первых же дней захватчики установили в городе строгий режим: абсолютное послушание и жестокое наказание. Объявлено вне закона: хранить оружие и боеприпасы, поддерживать связь с советской стороной по телефону, телеграфу, оптическим или другим приборам, прятать или помогать солдатам и офицерам Красной Армии, фотографировать, держать почтовых голубей, иметь радиоприемники, контактировать с пленными. В домах отключили электроэнергию и водоснабжение. Начались репрессии. В начале октября в лесопосадке расстреляли более одиннадцати тысяч евреев.
Оккупантов расселяли по квартирам. К Полозовым привели чопорную, шикарно одетую фрау. Сопровождающий переводчик пояснил, что это диктор радио, потребовал уважения к ней и выполнения всех её пожеланий. Марии пришлось переселиться с дочерью в проходную комнату, уступив фрау свою. Та прожила у Полозовых недолго. Её сменили три немецких офицера. Двое из них совершенно не говорили по-русски. Третий, которого звали Курт, знал несколько русских слов. Определив, что глава семьи Мария, называл её «мама». Просил Лиану поучить его русскому языку, обещая взамен обучить немецкому. В саду немцы спилили почти все деревья, поставили там машины и укрыли их спиленными ветками. Сирень, посаженная Лианой и Павлом в дальнем углу сада, уцелела.
Жильцы дома опасались, как бы новые хозяева не застрелили Ральфа, услыхав его лай. Да и кличка его соответствовала имени немецкого генерала, который часто появлялся в их дворе. Застрелил Ральфа полицай из местных жителей. Раненый пёс приполз домой и, тихо скуля, околел на ступеньках крыльца. Взрослые, пытаясь скрыть от Лианы его гибель, поспешили похоронить труп. Но та узнала о случившемся и так громко рыдала, что успокаивать её сбежались немцы. Они ругали полицая. Один даже играл на губной гармошке, пытаясь отвлечь девочку от страданий.
Вместо Ральфа у Полозовых вскоре появился котёнок, подобранный Лианой на улице; весь серенький, а на лбу чёрной шерсткой вырисовывалась буква М, что и дало ему кличку — Мишка.
Помимо немецких в городе расположились и итальянские части. Итальянцы оказались менее свирепыми. Между немцами и итальянцами постоянно вспыхивали ссоры, переходящие в драки. Сёстры Залевские эвакуироваться не успели. К ним поселили итальянцев. В квартире находился рояль, и постояльцы часто музицировали, устраивали шумные вечера. Старший сын Залевских с первых дней войны ушёл на фронт. Младший, студент медицинского института, остался в городе, и его сразу же мобилизовали на работу в немецкий госпиталь.
завшивленным
Почти два месяца Красная Армия пыталась отбить город. Велась обоюдная перестрелка. Жителям приходилось сидеть в окопах, щелях. Ночью боялись оставаться в домах. Погибших, а их было много, хоронили во дворах. Немцы использовали обстановку в своих интересах. Когда под обстрелом рухнул жилой дом, произвели раскопку руин и устроили показательные похороны погибших, подчеркивая: «Это бомбили ваши!»
В ноябре бои за Днепропетровск прекратились. Возобновили обучение детей. Школу, где до войны училась Лиана, разбомбили. Некоторые использовали для госпиталей. Лиане пришлось ходить на занятия далеко от дома. Их проводили три раза в неделю. Учебниками детей не обеспечили. По приказу новой власти в книгах заклеивали картинки, напоминающие о жизни в советской стране. Обучение в основном свелось к знакомству с творчеством Тараса Шевченко. Тут-то и проявилась уникальная способность нашей героини. Учительница прочла стихотворение и вызвала Лиану к доске рассказать, что запомнила, а та повторила текст дословно. Не поверив, что девочка не знала его ранее, прочла другое стихотворение, затем третье. Была так удивлена слуховой памятью Лианы, что, взяв её за руку, повела по другим классам школы демонстрировать чудо.
Наступившая зима 1941-1942 годов выдалась на удивление суровой. Морозы устойчиво держались на отметке минус двадцать пять градусов. Свирепствовали метели. Оккупанты страдали от непривычных холодов. Кутались в тулупы, на обувь натягивали обрезанные валенки. Имелись у них и «теплушки» — пакеты с химическим веществом. В них заливали воду, происходила реакция, выделяя тепло. Пакеты клали в карманы, но этого тепла хватало ненадолго. Постовые не выдерживали на морозе более двух часов.
Война многих людей сделала верующими. Они стали посещать церковные службы, молиться с надеждой на Божью милость. На Крещение Господне Серафима, хорошенько укутав Лиану, взяла её с собой в крестный ход от церкви к Днепру. Морозный воздух затруднял дыхание, но небо было безоблачным и голубым. Батюшка в посиневших от мороза руках нёс деревянный крест. За ним двигалась большая толпа.
Остановились на берегу у приготовленной заранее крестовидной проруби-купели. Сначала в неё опустили крест, а затем, осенив себя крестным знамением, люди ныряли в ледяную воду. Эта сцена ярко запечатлелась в детском сознании Лианы.
Весной население разобрало пригородные участки земли под огороды. Они-то и спасали от голода. В общем, 1942 год прошёл относительно спокойно. Город не бомбили.
Наступил 1943 год. Мария переживала за сына. С начала войны она не получила ни одной весточки. Знала, что человеческая мудрость и заключается в двух словах: ждать и надеяться, но порой ожидание становилось невыносимым. На святки она попросила соседку:
— Аня, погадай. Что там с Игорем? Где он? Жив ли?
— Ты же не веришь моим гаданиям.
Мария промолчала, глядя влажными от невыплаканных слёз глазами, и Анна, понимая волнение матери, принялась за ворожбу. Всматриваясь в сожжённую бумагу, вскрикнула:
— Самолёт! Смотри! Жив твой сын! Жив! На самолёте летает.
— Как это летает? Его же не взяли в лётное училище.
— А гадание показывает, что он летает. Жив Игорь, жив. Ле-та-ет! Верь, Маша, верь!
И, поверив в это колдовство, Мария находила силы ждать сына.
Сводки с фронта в город не поступали, но по поведению оккупантов чувствовались фронтовые перемены. Усилились репрессии. Местное население массово уничтожали или угоняли в Германию. Это уже позже станет известно о величайшем поворотном событии в ходе войны — Сталинградской битве, закончившейся 2 февраля 1943 года победой Красной Армии. Орды захватчиков разгромлены! Сокрушительной удар остановил их движение на восток.
В школу Лиану обычно сопровождала Серафима, а тут тётушка приболела, и девочка отправилась на занятия одна. Дошла до поворота на улицу, спускающуюся вниз к Днепру, и в страхе остановилась: на столбе висел труп с табличкой на груди: «Партизан». Глянула вниз по улице и застыла от ужаса: трупы с табличками висели вдоль всей трамвайной линии, насколько видел глаз.
Отойдя от шока, всхлипывая, Лиана побежала домой. В тот день и в школе случилось страшное событие. Учеников, которые пришли на занятия, посадили в машины и вывезли неизвестно куда. Школу закрыли. Обучение на этом закончилось.
1.12.
Мария оставила работу в магазине, где отпускался только хлеб, занялась шитьём и вязанием. Свои изделия обменивала на продукты, которые приносили в город жители пригородных сел. Женщина, у которой Мария брала козье молоко, увидав Лиану, воскликнула:
— Боже, що ж вона у тебе така худа? Хіба ж так можна? Одні ребра.
Мария пожала плечами. И вдруг, совершенно неожиданно, женщина предложила:
— А дай мені її хоч на тиждень. Нехай поживе в селі, поїсть.
Мария опешила. Отпустить дочь? Но ведь кормить-то её нечем. Расспросила женщину о её семье. Узнала, что живёт с родителями мужа, муж на фронте. У самой двое детей: мальчик десяти лет и полуторагодовалая девочка. Записав адрес Сашуни (так себя назвала женщина), Мария отпустила с ней Лиану в село Калинка.
Километров семь шли берегом Днепра. Горячий песок обжигал босые ноги. Небольшая белая хатка, где жила Сашуня, располагалась на краю села. Городскую девочку приняли в семью, как почётную гостью. Когда подходило время обеда, на полу стелили рогожку, в центре ставили миску с едой. Семья усаживалась на подстилку, и все по очереди ложками черпали еду. Лиане выделили миску и ложку. Её усаживали есть за стол. Еды в доме было в достатке: козье молоко (корову немцы угнали сразу же), фрукты, овощи. На просьбу Лианы: «Пить хочу», хозяйка советовала: «Та піди в город, зірви помiдорку». А помидоры у Сашуни — мясистые, сахарные, тёплые от солнца. Сельские дети удивляли Лиану своей самостоятельностью. Общаясь с украинской семьёй, Лиана быстро научилась говорить по-украински.
Спустя две недели, прихватив с собой котёнка Мишку, в село пришли Мария и Серафима с подарками для семьи Сашуни, сделанными своими умелыми руками. Поблагодарив хозяев за приют Лианы, отметив, что девочка заметно посвежела, Полозовы отправились в город. Вдруг на их глазах рухнул мост. Взорвали немцы? Отступают? Всюду на стенах домов расклеены листовки. Не прочитав их, пришли в свой дом.
— Мама! Нельзя в город! — испуганно встретил их Курт.
Раздался стук в дверь.
— Прячьтесь! СС!
Курт затолкал всех под кровать, натянул одеяло до пола и, открыв дверь, впустил непрошеных гостей. На все их вопросы отвечал однозначно: «Nein!» Гестаповцы ушли. Курт пояснил:
— Кто-то доложил, что вы пришли. Как вы не осторожны! Всюду же листовки расклеены: «В город не входить. Расстрел».
Оказалось, что под натиском советских войск захватчики покидают город и обязали жителей отправляться пешком на Западную Украину по маршруту с чётко указанными улицами. Запорожское шоссе оказалось недоступным для горожан, по нему ретировались немцы.
Как только стемнело, Курт провёл Полозовых через двор к забору и, отодвинув доску, благословил: «Ну, как у вас говорят, с Богом!», и те отправились куда глаза глядят. Котёнок Мишка спокойно находился у Лианы за пазухой. По дороге к ним присоединились соседи, затем ещё несколько женщин с мальчиком лет десяти. Вечерело. Обнаружив на окраине города заброшенный дом, решили переночевать в нём. Собрали ужин из того, что у кого оказалось. А утром нашли в доме небольшие запасы еды и какую-то художественную книжку. Как она пригодилась! Её читали вслух, и это помогало не думать о еде. Чтение стало неутолимой потребностью, средством отвлечения от тревожных мыслей.
Так прожили больше недели. Вдруг на закате дня к дому подошли два вооружённых немца. Один молодой, энергичный, имеющий вид бывалого вояки. Другой — довольно пожилой человек, на котором военная форма смотрелась, как с чужого плеча. Угрожая автоматами, приказали всем выйти из дома и стать вдоль забора. Выстроились. В центре два скелетика — сжавшиеся от страха дети. Немцы вскинули автоматы, нацелив их на испуганных людей. Наступили невыразимо страшные минуты ожидания. Своим чутьём, нам мало известным, котёнок понял острую тревогу хозяйки и, свернувшись калачиком, замер у неё на груди.
Лиана чувствовала, что сердце её поднимается всё выше и выше. Вот оно уже стучит в горле. А перед глазами огромное багровое заходящее солнце, бьющее лучами прямо в глаза. Мелькнула мысль: «Я вижу солнце в последний раз. Меня больше уже не будет...» Пронзила невыносимо печальная мысль о смерти. Ещё ничего не сделано, ничего не познано. «Нет! Нет!Нет!» — закричало всё существо её. — «Хочу видеть солнце! Хочу жить!» И этот крик детской души дошёл до палача.
— Nein! — вскрикнул пожилой немец и, бросив свой автомат, выбил оружие из рук напарника.
С руганью сцепились они в драке. Осилил старший. Расстрел не состоялся, но этот багровый закат навсегда останется в памяти Лианы. Перенесённый страх будет вызывать желание спрятаться, убежать от своего военного детства. Сделает её замкнутой, немногословной, бесконфликтной.
Арестованных отправили в Ботанический сад. Там устроились кто как смог, переночевали, а утром всех погнали в концлагерь, где ранее находились военнопленные. Вновь прибывших распределили по баракам с грязными завшивленными матрасами. Котёнок Мишка, съёжившись, тихо сидел у Лианы за пазухой, словно понимал обстановку.
В концлагере людей не кормили. Женщина, заметив за проволочным ограждением растущую свеклу, протянула руку, чтобы вырвать её. Немец с вышки прошил женщину автоматной очередью.
Спустя неделю к воротам концлагеря подошли телеги. Задержанных рассадили, и караван тронулся в путь. Проехали километров пятнадцать. Скомандовали выгружаться, чтобы переночевать в стогах сена, а утром двигаться дальше. Ночь выдалась довольно прохладной. Подмораживало. Немцы кутались в скатерти, вынесенные из находившегося недалеко музея.
Сырое утро промозглым холодом заползало под одежду. Озябшие люди вылезали из сена в надежде согреться в движении. Каково было удивление, когда обнаружили, что немцев нет. Исчезли! Вскоре показался отряд красноармейцев. Это высадился десант. Всеобщая радость! Ликование! Одна женщина увидала своего сына. Как же не хотела его отпускать! Но красноармейцы спешили.
— Мама, мне пора. Немцы ещё с нашей земли не ушли. Я вернусь, мама. Обязательно вернусь!
Домой Полозовы добирались трое суток. Город оказался пустым с хлопающими дверьми и рамами. Многие дома разрушены. Окна выбиты. Что их ждёт? Сохранился ли дом?
Дом стоит! Счастье! Да, именно тот мгновенный удар в сердце, наносимый радостью, заполняющей до краёв.
После пребывания в концлагере пришлось побрить головы. Лиане было до слёз жаль расставаться с толстой светло-русой косой. Отрастать почему-то стали тёмные волосы.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/15/616