Любовь по-русски

Валерий Варламов
     ЛЮБОВЬ ПО-РУССКИ -- БОЛЕЗНЬ  С ЛЕТАЛЬНЫМ  ИСХОДОМ.
 
Психологи убеждены, что действительно больной не осознает, что он болен, а осознание оного- первый шаг к выздоровлению.
 Им созвучны мнения Жана Ануйя  и Йоса Стеллинга, первый из которых сказал:
         »Тот, кто был счастлив в любви, не имеет о ней... никакого понятия.*(Жан Ануй),
а второй:
»-это стремление к недостижимому».
И далее:
 «Никто точно не знает, что такое русская душа. Большинство русских сами не понимают, что это такое». см Ю.Володарского в «2000» №  28-2013  от 12.07.13.      

   Журналист Ю.Володарский вынуждает И.Стеллинга согласиться с оценкой русской души, как  «голодной, бесприютной и невыносимо навязчивой» : «О, это очень интересно. Мне просто нечего добавить…Это прекрасно. И все же повторюсь: для одухотворенных людей, привыкших мыслить глобальными категориями, культура Восточной Европы более продуктивна, чем простая и сугубо материальная американская культура».
 
По сути, Йос Стеллинг солидарен  с Ю.Володарским, заметившим:
 « Ваш первый фильм о любви, как внезапной, сильной страсти. И любовь в нем предстает, как чувство разрушительное, губительное. Вы к ней так плохо относитесь?».
 Й.Стеллинг:
 « Я восхищен полем напряжения и желания, возникающим между людьми…Я просто хотел снять этот фильм, и не забывайте: страдание- это учитель. Любовь является страстным стремлением к недостижимому, создаваемым нами самими. Она, как болезнь».
 И еще: На замечание Ю.В:
»Второй раз Вы сталкиваете русское эмоцио с европейским рацио, и второй раз для Европы это ничем хорошим не кончается. Может, Западу от Востока лучше держаться подальше?»,
 Йос Стеллинг отвечает:
 »Тысячи лет рациональность и прагматизм исходят от Запада, а духовность от Востока. Обитая на Западе, все, что я могу делать- это глядеть на Восток. Он для меня гораздо интересней, чем скоростной экспресс, в котором пребывает Запад, и который едет все быстрее, и быстрее».      
  Пожалуй, образцом сконцентрированной русской души был лучший поэт 20-го века (по признанию французов) Владимир Маяковский, для которого тема любви была далеко не чуждой:
             «Что поэзия-пустяк. Шутка.
             А мне от этих шуточек жутко».
                «Нажрутся, а после, в ночной слепоте,
                вывалясь мясами в пухе и вате,
                сползутся друг на друга потеть,
                города содрогая скрипом кроватей».
    Современная поэтесса Людмила Татьяничева заявляет, что сила человечья состоит в гордости, отвергающей человеческие страдания, жертвенность и возвышенную духовность:   
                «Гордым- легче, гордые- не плачут,
                Ни от ран, ни от душевной боли,
                На чужих дорогая- не маячат,
                А любви, как нищие, не молят,
                Широко открыты плечи,
                Не гнетет их зависти короста,
                Это правда- гордым в жизни легче,
                только гордым сделаться- не просто».   

 Полагаю, В.Маяковский отпарировал бы следующим образом:
                «Мертвым- легче, мертвые- не плачут,
                Ни от ран, ни от душевной боли,
                На чужих дорогая- не маячат,
                А любви, как нищие, не молят,
                Широко открыты плечи,
                Не гнетет их зависти короста,
                Это правда- мертвым в жизни легче,
                только мертвым сделаться- не просто».
    (Здесь по «мертвым» подразумевается человек  с атрофированными  душевными,  общечеловеческими качествами).
 Однажды Владимир признался, что переживания дают пищу для его поэзии, на что Зинаида Брик  воскликнула:
-Ах, ты, сволочь, так ты страдать должен!
(Кстати, Ленин учил, что каждому действию человека предшествует чувство).
  Владимир писал:
                »Мне легче, чем всем- я Маяковский».
 Очевидно, что под словом «легче» он имел ввиду свои высшие духовные потребности, но не гордыню и мертвечину.
 Вероника Полонская назвала Владимира «Громадным человеком», а журналист Петр Петров- «сверхчеловеком», подразумевая "не похвалу, не обвинение, но  констатацию, как возвеличение, так и диагностирование неизлечимой болезни, делающей ее носителя плохо совместимым с окружением».
 Как озабоченный реалист, он видел сползание Октября-17 к бюрократизму, что и подтолкнуло его к переоценке своей жизни:
 «Мир оказался хуже. Люди медленно сходят на должность посыльных, в услужении у хозяев- бумаг». Его идеологический  кризис  был  усилен личными проблемами, что и привело к трагедии.   
 Пожалуй, здесь лишне упоминать, что тема любви и смерти была естественной для лучших поэтов России- Пушкина, Лермонтова, Есенина, В.Высоцкого.