1.
Луч весеннего майского солнца проник через неплотно зашторенное окно и остановился на изрядно помятом лице Тараса Петровича Опатько.
Обладатель его с трудом продрал отёкшие глаза и тихонько застонал. Невидимый «стальной обруч» небесного инквизитора тисками сжимал голову. В висках стучало. Достигнув критической величины, «обруч» как бы резко со звоном лопался, и в голове проносился электрический разряд. Затем «пытка» начиналась снова.
- Шампанское, мать его! – бормотал Опатько, - «давай заглянцуем, давай заглянцуем», и что? Недаром этот жуткий коктейль с водкой называют Северным сиянием! Сияние и есть… А этому бугаю – хоть бы что!
Он провёл языком по пересохшему нёбу. Во рту словно переночевал цыганский табор.
Потолок под воспалённым взглядом Тараса Петровича внезапно пришёл в движение. Он медленно вращался против часовой стрелки с люстрой в центре, всё убыстряя и убыстряя движение, пока не сливался в одну точку. Затем кренился, стараясь придавить Опатько «крылом» к дивану, на котором он лежал одетый, со сбитым набекрень галстуком и в одном ботинке.
- Маша, - охрипшим голосом позвал он жену, - принеси рассолу!
Залпом выпил две кружки, проливая на толстый живот и расстёгнутые штаны, выцедил остатки из банки и жалобно попросил:
- Налей соточку, Маша, и грей щи. Совсем я расклеился!
- Ты бы, Тарас, себя пожалел, чай – не мальчик. Шестой десяток стукнул, а ты вчера на бровях приполз! Да ещё в мундире, при погонах… С огнём играешь. Вот накатают дружки твои телегу в Горком, так и генерал не отмоет.
- Ой, Маша, перестань. И так тошно. А генерал… Как раз с ним я вчера и обсуждал Витькину свадьбу с его Лизой.
– Генералу лишний шум тоже не нужен, - веско произнёс опохмелившийся Опатько. Он стал приходить в себя, застегнул штаны и поправил галстук.
- Дочь его… - поморщился Тарас Петрович, - прямо сказать, не красавица. И Витька наш от счастья ногами не сучит. Не понимает, недоумок, какой козырь отец ему вытянул. Генерал Лизе своей уже и ферму прикупил. А что у него ещё за душой – один Бог знает!
- Вот, вот, - Маша нахмурилась, - лучше бы Богом всё и ограничилось. У генерала тоже врагов немало! Поговаривают, что пишут на него. А он ещё и девочек молодых любит. На бабах-то уже не один погорел. А ты, Тарас, всё на него поставил. Как пчёлка в улей носишь. А нам без благодетеля – труба… И потом, не по душе мне эта свадьба. Как бы Витя что-нибудь не отчебучил. Уж больно невеста неказиста! Толстушка кругломордая и старше на три года! А ему жить с ней…
Опатько болезненно поморщился и потёр тяжёлую голову:
- Стерпится – слюбится, а нет – так на белом свете девок много, а Витька в своём следственном комитете может до Покрова в лейтенантах проходить! И мне полковничьи погоны к пенсии не помешают. А Витька… Кто же его спрашивает? Помнишь, как он в университет рвался? В учителя географии! Это надо придумать! Вовремя я его в Высшую школу милиции воткнул. С квалификацией юриста нигде не пропадёт. Из следствия его убирать надобно. Вчера оговорили. В ГАИ переведём начальником отдела административной практики. Должность майорская. В ГАИ ему и вольготнее будет. Генерал квартиру обещал из долевого участия в строительстве города. А мне надо молодым на Жигули расстараться!
- Мы же с тобой, Тарас, все свободные деньги в антикварную посуду вложили, теперь что – продать, что ли?
- Есть мыслишка одна, Маша, - хитрый взгляд Опатько приобрёл обычную жёсткость, - обсудим.
2.
Начальник районного отдела милиции подполковник Опатько и его жена Маша со временем стали идеальной парой. Когда-то Маша работала товароведом в торге, но уже лет пять занималась нажитым хозяйством. Всё, что по советским меркам входило в понятие обеспеченной и даже богатой семьи, у них присутствовало: трёхкомнатная квартира, машина, гараж рядом с домом и дача. О чём ещё можно мечтать? Только об одном: чтобы сын Витька жил не хуже!
За тридцать лет совместной жизни Опатько с Машей стали единым организмом. Маша, обладая острым стратегическим мышлением и аналитическим умом, постепенно стала главой всех задумок мужа, а Тарас Петович прекрасно дополнял супругу. Лучшего исполнителя найти было бы трудно! В свои пятьдесят три года он выглядел сильным и деятельным. Любая работа кипела в его руках. Прекрасный тактик, он всегда находил самые эффективные пути исполнения всех решений!
Должность начальника районного отдела открыла супругам широкие возможности для личного обогащения. Тарас Петрович не гнушался ничем: и крышевал, и вымогал. Использовали все имеющиеся возможности. Мимо него ни один «заяц» не проскочил бы с толстым бумажником!
Вот тут-то и проявились выдающиеся способности Маши! Она была голова… Если Тарас Петрович мог предвидеть события на ход вперёд, то его супруга легко рассчитывала всю многоходовую операцию.
Профессору Мориарти не стыдно было бы иметь такого помощника! Возможно, и «осилили» бы Шерлока Холмса!
Как-то руководителей нашего государства спросили, какое место в их жизни занимают жёны? Хрущёв ответил, что Нина Петровна – прежде всего, мать.
Брежнев, подумав, заявил, что его жена – друг и соратник.
А Косыгин произнёс кратко: судьба! Вот и Опатько с Машей явно соединила судьба. Они стоили друг друга!
3.
Успешность, а главное – обеспеченность не могли не вызывать зависти и злословия. В их среде, где каждый был готов подсидеть или, на худой конец, поставить подножку, в открытую говорили, что Опатько берёт. И берёт по-крупному, но не пойман – не вор! А Тарас Петрович умел заметать следы. И руководил отделом жёстко и умело. Показатели в работе всегда были лучшими по Управлению, и его портрет не зря красовался на доске почёта.
Против него постепенно сложилась коалиция противников, возглавляемых начальником криминального отдела и первым заместителем Опатько майором Милкиным Иваном Степановичем.
Человек мелочный и завистливый, Милкин не то чтобы очень заботился о чистоте милицейских рядов, а просто спал и видел себя начальником. Постоянно строил козни, но дальше мелочных уколов дело не доходило. Тяжеловес Опатько пользовался мощной поддержкой генерала и был явно не по зубам Милкину.
Начальник знал своих врагов, и не только в лицо (за ними водилось немало грехов), но никого не трогал. Зная подчинённых, как облупленных, считал, что лучше иметь дело с ними, чем с новыми сотрудниками, которые могут оказаться тёмными лошадками, а то и откровенно «засланными казачками».
И вдруг жизнь преподнесла Милкину необходимый подарок. К нему в разработку поступило дело о хищениях в особо крупных размерах директора ресторана «Восход» Курцера Романа Зиновьевича.
Неожиданно для всех ему изменили меру пресечения на подписку о невыезде. По своим каналам Милкин узнал, что здесь не обошлось без хлопот его начальника.
Майор радостно потёр руки: наконец-то и на его улице наметился праздник! Он, как старый охотничий пёс, сделал стойку, сорвался с места и взял след. Вычислить ход дальнейших событий не составило труда.
Даже после беглого просмотра пока ещё тощего дела стало понятно, что Курцер влип всерьёз и надолго. Дело тянуло на лишение свободы на срок от 8 до 15 лет с конфискацией имущества.
Милкин приказал своему дознавателю вызвать Курцера для приватной беседы без протокола.
Обычно угрюмый майор улыбался, на душе у него расцвели розы. Внешне он напоминал сторожевого пса, которому обломился здоровенный кусок мяса с мозговой косточкой. Наконец! Наконец-то "Акела" промахнулся.
- И на старуху бывает проруха! – пронеслось у него в голове.
- Совсем оборзел, начальник! Нет бы поговорил со мной, обсудили бы, как и что… И сообща-то могло и получиться. Обоим бы хватило! Но эта сволочь ни с кем не делится. Привык в одиночку. Всё себе! Поговаривают, что генералу, подлец, носит!
А у этих недоумков – расхитителей социалистической собственности – можно было, ой, как раскрутить. Кругом воры развелись. Фигурантов-то вон сколько! Каждый бы в клюве принёс… Но уж на этот раз даром это не пройдёт. Один не поднимет, пупок надорвёт! Дело обещает стать резонансным.
На следующее утро Роман Зиновьевич Куцер – плюгавый, с бегающими от страха глазами, но модно одетый человечек, с шёлковой косынкой на шее и вишнёвых туфлях на высоких каблуках – сидел в кабинете дознавателя, который молча листал дело, а Милкин держал Брехтовскую паузу. Он невозмутимо прохаживался вдоль стола и выразительно бросал косой взгляд в сторону обвиняемого.
Напряжение нарастало. Курцер нервничал. Ёрзал на стуле и трещал пальцами.
- Роман Зиновьевич, - доверительно сладким голосом начал разговор дознаватель, - мы беседуем с вами без протокола... Неужели вы так наивны? Взрослый, опытный человек, руководитель, и думаете, что можно легко развалить сложное дело с большим составом фигурантов, каждый из которых будет спасать собственную шкуру? Да все они будут валить на вас, как на руководителя преступной группы.
- Он думает, - вступил в разговор Милкин, - что если ему пообещали выйти сухим из воды, то все будут молчать и возьмут вину на себя. Одного из беглецов вчера взяли в Краснодаре, и он уже даёт показания. Нити потянулись наверх… И недолго ему ходить на свободе... Очень вам советую, - Милкин вплотную подошёл к Курцеру и уставился, как удав на кролика, - сотрудничать со следствием. Только в этом случае мы можем гарантировать условный срок… И, конечно, нанесённый ущерб придётся возместить! В ином же случае и денег лишитесь, и за решётку сядете! А срок вам ломится бо-о-льшой, аж до пятнадцати лет! Плюс конфискация имущества. А при особо крупном хищении возможна и «вышка»! Так что очень советую… Думайте…
В кабинете повисла тишина. Затем Курцер неуверенно спросил:
- Я могу идти? Буду думать.
- Нет уж, любезный, думайте здесь и сейчас. Если не согласны сотрудничать, мы вас задержим. Посмотрим, как вас повторно вытащат из КПЗ!
- Я согласен, - тихо выдавил позеленевший от страха Курцер.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/15/502
Автор выражает искреннюю благодарность Владимиру Теняеву и Наталье Ковалёвой за советы и редактирование рассказа.