Кто мы без наших воспоминаний?
Меня пробовали воспитывать много нянь. Одну звали Амалия и она хватала меня за попу и приговаривала: ''Ах какая попка!'' Я назвала ее Баба Попа Амальевна. И издевалась всячески ,особенно, когда она меня пыталась накормить. После ее ухода я запомнила немецкий счет, несколько стихов и пару немецких ругательств.
Вторую няню звали Фатима. Она тоже долго не продержалась: Я мешала ей читать Намаз. Она расстилала коврик и вставала на колени Я рядом вставала на носовой платок и повторяла ее движения. В конце концов она начинала смеяться и обзывала меня Шайтан кызы. Мама увидела такую картину: Фатима читает намаз,а я привязанная полотенцем к кровати, громко пою песню "Семеновна". Фатима ушла . Она научила меня татарским частушкам, трем мусульманским молитвам и довольно беглому татарскому разговорному языку.
Ксения Федоровна. Шестидесятилетняя, высокая, мощная женщина, белокурая и очень красивая. От нее всегда пахло выпеченными в русской печи пирогами и ее цветастые халаты притягивали меня как магнит. В карманах всегда находилось что-то вкусненькое : петушок на палочке, шоколадная медаль или "Мишка на севере". Я ее безумно любила и безумно боялась.
Она была моей лучшей няней. Я росла у нее на кухне. Сквозь ее строгость проглядывала искренняя любовь ко мне. Главное чтобы ребенок был сыт. Так она считала. Поэтому меня без конца чем-нибудь кормили.
Она сажала меня на печку в кухне и давала старые подшивки журналов. Моими первыми книгами были "Огонек"," Крестьянка "и "Работница". Я научилась читать в три с половиной года и больше меня можно было не воспитывать: сунь в руки печатный лист и делай свои дела.
Самым большим счастьем было оставаться ночевать у бабы Ксении. Она укладывала меня на огромную перину, из которой трудно было выбраться и тушила свет. На стенах ее комнаты висели очень красивые, старинные картины. И моя любовь к живописи родилась именно в спальне моей няни.
Она говорила то на русском ,то на украинском и я прибавила в свою копилку еще и мову...
Ее муж маленький, усатый ветеринарный врач, очень ее уважал и боялся. Дед Лева приходил с работы, чмокал ее почему-то в плечико и тихо, как мышка прошмыгнув за стол, садился кушать. Потом мыл за собой чашку и мгновенно прятался в своем кабинете. Вход туда мне был категорически запрещен.Но мне удавалось подглядеть в замочную скважину и увидеть кожаный диван и кипу бумаг на огромном столе. От деда пахло конями и лекарством, поэтому он меня не интересовал.
Деда своего баба Ксения часто ругала,(непонятно за что ), и ее слова Старый хрыч и Морда Еврейская меня очень веселили...
Баба Ксения умела печь торт, который стоял месяц и не портился,она отправляла его посылкой ко дню рождения родным,рецепт она так никому не открыла... А ее картошка в печке,в огромной глубокой сковороде томилась издавая аромат на всю нашу многонациональную улицу... Она пила чай в граненом стакане с серебряным подстаканником и он неизменно убирался на верхнюю полку буфета и был неприкосновенным.Чай она заваривала индийский, крепкий ,томленый "с шапочкой" ,называла это сварить чай и пила его только с молоком и сахаром вприкуску.Все остальные заварки она называла"Писи малютки Хаси"...Поэтому, лучшим гостинцем был для нее,дефицитный индийский крупно листовой чай))))
Баба имела огромный авторитет среди соседок и одни ей звонили или прибегали за советом. Мою маму она очень уважала и называла только по имени-отчеству.
У нее в доме часто жили квартирантки -студентки пединститута. Все они благополучно выходили замуж с одобрения не собственных родителей, а именно Ксении Федоровны.
Так, год за годом, она меня до воспитывала до первого класса. Утром принесла мне огромный букет из своего палисадника. Поправила банты на косичках и вручила папе,которому посчастливилось отвести меня в школу. После школы она встречала меня у своих ворот и строго спрашивала: "Как прошел день?"
Когда к ней привозили на лето ее родных внуков, двух мальчиков , я наблюдала как моя няня преображалась:тряслась над ними и приговаривала что-то на совершенно незнакомом, певучем языке.
Мой карий глаз в щели забора, между нашими дворами, привлекал внимание мальчишек и они с другой стороны тоже прилипали к щелям . Баба Ксения, заметив нашу взаимную тягу, открывала калитку и я тут же забегала к ней. Мы начинали играть под ее строгим присмотром и не дай бог я случайно стукала Сашеньку или Левушку ,например по голове. Еще недавно любимая ею, я выслушивала лекцию о вреде драк и членовредительстве, и т.д и т.п.
Мальчишки стонали от ее опеки и иногда жаловались моему папе: С бабой надо разобраться!
Однажды, она видимо очень сильно мальчишек достала - они подговорили меня сбежать из дома. Мы решили бежать ночью и я сложила в авоську чистые трусы, любимые книги и несколько яблок. Нежно поцеловала всю свою семью на ночь,(чем очень всех удивила).Дождавшись, когда все заснут, тихо оделась ,взяла припрятанные вещи и пошла за мальчишками. Каково было мое разочарование ,когда я увидела свет во дворе бабы Ксении и машину, из которой выбирались родители моих несостоявшихся попутчиков.
Трусы я аккуратно сложила обратно в комод, яблоки съела и легла спать.
Мне было хорошо рядом с моей семьей и бабой Ксенией. Когда мне было 11 лет в доме вдруг зазвонил телефон и я взяла трубку. Мужчина спросил кто я и сколько мне лет и сказав: "Ну ты уже большая!"- сообщил ,что умер Лев Васильевич и надо пойти сказать Ксении Федоровне об этом. А то у нее телефон не отвечает.
Я пошла .
И сказала.
Такого белого лица я не видела никогда в жизни. Баба Ксения села на стул и горько заплакала.
Я обнимала ее и не сразу поняла, что Лев Васильевич это ее Старый хрыч, и Еврейская морда. Она причитала:"Ой диду ,диду!" и я услышала какую-то молитву...
После похорон соседки шептались встречаясь у магазина о том, что деда Леву подцепил рогами одуревший от весны бык и раны были слишком тяжелые... Когда дети и внуки разъехались через 9 дней, баба Ксения пришла к нам под вечер и сказала: "Не могу там ночевать". Мы оставили ее у себя. С того дня она приходила каждую ночь, а утром тихо убегала к себе.Эта белокурая, крепкая женщина была еще и очень отважной. Оказывается за несколько лет до моего рождения, моя мама ждала близнецов. Она работала судьей и часто в ее адрес звучали угрозы. После очередного суда, осужденный сбежал и пришел в наш дом. Мама увидела его из окна. Он перелез через забор и убил нашу собаку. Потом метнулся к двери дома. Мама успела закрыть засов. В это же время баба Ксения зашла к нам... Она встала у двери и и отбивалась от ножа..Милиция приехала быстро, скорая тоже. Но мама потеряла детей...
Через год мы продали наш дом и переехали в новую квартиру, в другой район. Каждую субботу мы с мамой вкусненькое готовили и я, как Красная Шапочка, шла к своей няне с гостинцем. Она не захотела уезжать к дочерям или сыну и продолжала жить все в том же доме.
Иногда,она заводила меня в мой старый двор через внутреннюю калитку и я с ужасом смотрела, как чужие люди преображают привычную мне обстановку. Она гладила меня по голове и говорила: "Так всегда бывает, когда приходит новый хозяин". А мне было жалко: я любила свой дом и двор.
Постепенно вся ее семья перебралась в Израиль. А она категорически не хотела уезжать. Она срослась со своим домом, двором и даже камень у ворот, на котором она сидела по вечерам, опираясь на клюку и думая о чем то, был ее частью.
Мне не сказали о ее смерти. Мама решила меня не беспокоить-я сдавала вступительные экзамены...
Я увидела ее во сне на кануне сороковин: она была в своем цветастом халате, бормотала что-то про Старую Еврейскую морду и пекла пироги в русской печи...