Зеркало

Вера Смилингене
   Её привезли в больницу в тяжёлом состоянии. Застуженные почки отказывались работать. Невыносимая боль заставляла мобилизовать все её силы, и она с большим трудом сдерживала стоны рвущиеся наружу. Первый раз в жизни она здоровая и жизнерадостная попала в больницу.
В палате, куда её положили, находились женщины с разными недугами, но почти каждая из них была уверена, что её болезнь требует большего внимания со стороны медперсонала, чем к остальным и понимания от остальных больных.
Болезнь не красит никого, но и принимать её такой, какой она нагрянула внезапно, умеет не каждый.
Целыми днями женщины только и судачили о том, у кого, что и как болит. Свои и чужие таблетки, да и пузырьки с лекарствами, они знали и различали запросто.
Почти профессионально разбираясь во всех болезнях, они могли правильно определить и установить диагноз любому. И уверенно раздавали неоспоримые советы по правильному лечению направо и налево.
Что там врачи? Да разве они понимают что-нибудь в том, как правильно надо лечить? Проводят курс терапии всем подряд по одной схеме, боясь отступить от правил. Бабки древние, далёкие от медицины, и те рак вылечивают, а вы говорите, врачи, врачи. Что они могут, вообще?!
Так рассуждали некоторые самонадеянные и самоуверенные пациентки. И, как следствие, на практике, мало кто следовал предписаниям докторов не только в плане лечения, но и в правильном питании.
По вечерам в палате после ужина женщины устраивали такие застолья из принесённых знакомыми и родными разносолов и гостинцев, что организм даже совершенно здорового человека не смог бы выдержать столь массированной атаки продуктов в ассортименте.
А по утрам они охали и вздыхали по поводу давления и сердцебиения, запоров и обострившихся язв и гастритов, сухости во рту и неудержимого раздирающего кашля.
И как по накатанной схеме помимо основных лекарств, принимали болеутоляющие, слабительные и успокоительные средства. И снова и снова начинались те же разговоры, как не болеть, как похудеть, как похорошеть? Подолгу не давая уснуть уставшей от боли женщине.
Слушая и сопоставляя увиденное с болтологией, она всё больше удивлялась безалаберному отношению соседок по палате к своему здоровью. Ну, если болит, не чревоугодничай. Если давит стенокардия, не кури. Ведь всё просто!..
В палате висело тяжёлым серым облаком ощущение безысходности, тоски и боли. Жить не хотелось.
Проснувшись как-то однажды рано утром от яркого, бьющего в глаза света, включенного в палате, женщина приподнялась с койки и достала из тумбочки зеркальце. Глядя на своё утреннее отражение в нём, осторожно провела кончиками пальцев по припухшим от сна и болезни, векам и заговорила вслух сама с собой, ни к кому не обращаясь:
- Н-да… Глаза красные, как у кролика. Нос, как у Пятачка из мультика… Губы синюшные с трещинками, как будто утопленника достали со дна моря, - и, проведя пальцами по щекам, совсем упавшим голосом добавила, - и щёки, как у хомяка.
В палате все притихли, глядя на неё. Каждая понимала, что и они не фотомодели. Больная, да ещё с утра – видок ещё тот.
Тяжёлый вздох прошёл по палате. Женщина подняла глаза на соседок, оглядела их, потом, снова взглянув на себя в зеркальце, мило улыбнулась своему отражению и с восхищением произнесла:
- Мамочки мои! Какая же я хорошенькая, не могу!!!
И вытянув губы трубочкой, нежно чмокнула своё отражение в холодном зеркальце, игриво ему подмигнув.
Женщины переглянулись, рассмеялись и заговорили все разом. О том, какие они дурёхи. Забивают свои мысли и головы праздным нытьём. А одна из женщин преобразившись, воскликнула:
- Девочки, а ведь она права! Ах, как не хочется видеть своё подобие в зеркале, вместо себя, любимой и красивой.