Когда я ещё был студентом в ИАИ, у нас проходили лекции по истории религии. За коричневыми деревянными столами, направляя своё взгляд то на лектора, то на друг друга, сидели внимательные и весёлые студенты. Многие из них живо воспринимали почти каждое слово лектора, поскольку предмет история религий очень интересен. В других случаях они слушали не так внимательно, чаще переглядывались, зевали на задних партах. А здесь этого было меньше.
Преподаватель была рада такой реакции со стороны студентов, и однажды дала задание описать какую-нибудь религиозную службу. Хотя многим было совершенно всё равно, куда они пойдут, я мог думать только о православной службе.
Это встретило сопротивление со стороны и преподавателя, и студентов. Беседуя со мной на перемене, многие делали удивлённое лицо, и говорили несколько обвиняющим тоном: «ну это же наша религия, неинтересно». Я опускал голову, устремив взгляд то ли на ступни студентов, то ли вовсе в пол, и, под вихрь болтающих и радостных студентов, стоящих в стороне от каждого из собеседников, отвечал так. Я отвечал, что боюсь чужих служб, ибо это и духовно вредно, и физически опасно. Некоторые даже соглашались со мной и отпускали весьма смешные и немного язвительные шуточки.
В частности, про католиков пошутили про охранников, что те будут приставать, не пускать, смотря строгими каноническими лицами. Протестанты завербуют, улыбаясь приветливо. А индусы в кошку превратят, впав в транс. Ничего этого не случилось, но внутренне такие шутки меня только отталкивали от посещения неправославных служб.
Итак, я вошёл в православный храм, перекрестясь трижды и забыв поклониться. Некоторые лица из стоящих были какими-то немного раванодушными, а другие смотрели живо и с любовью или напряжённым вниманиепм. Сам я, по-видимому, не принадлежал ни к тем , ни к другим. Ведь цель моя была двояка: и на службе постоять, и знание получить. Соответственно, и внимание службе я мог уделять только отчасти.
Записав в блокнот некоторые сведения, я возвратился в институт. Мало с кем общаясь, я нехотя доучился до конца занятий. Шёл я не очень весёлый, так как был вынужден думать о создании будущего текста и очередного занятия, где опять будет смесь всего и вся.
Возвратился домой, и, закрыв скрипящую дверь, я, медленно снимая сапоги, заметил подбежавшую нашу кошку. Чёрную, она тогда была жива, а сейчас её нет. Покормив кошку, я немного приободрился и, аккуратно сев на стул достал с шуршанием лист бумаги и записал свои впечатления о службы. Затем перенёс на компьютер.
Поскольку слушал я службу и лекции не очень внимательно, то я не всё рааслышал правильно. Помимо того, что я тогда не очень хорошо писал тексты, влияла ещё спутанность сознания моего, временами неожиданно проявляющаяся в самое ненужное время. И вместо «подай Господи» я подумал, что говорили «Ой, Господи».
Сидя на занятии, я вызвался отвечать гле-то в середене Переминаясь с ноги на ногу и сбиваясь, я кое-как ответил, и некоторое время погодя меня слегка осудили, сказав, что я гне очень хорошо учусь. Я тогда весьма расстроился и думал, что позор слов «Ой, Господи» навсегда останется со мной.
Но моя мама часто произносила слово «ой», видимо, сетуя на неудачно допущенные в ум неправильные мысли или невовремя проникшие в сердце плохие чувства. И однажды я вспомнил о 1-ом курсе и словах «Ой, Господи». И «Господи» добавилось к «ой», и это дополнилось до молитвы. Молчаливой. И Внимательной. Так старое-старое навязчивое воспоминание отошло от моей души. Спустя семь лет.