Проснулся он с бодуна пораньше.
То ли неведомая сила, то ли жажда разбудила его в двенадцать дня первого января.
С отвращением к этому своему поступку он стянул с себя одеяло. Сел на кровати и тут же схватился за голову – там внизу на подушке осталось волшебное место, там боль слабела, если время от времени поворачиваться.
Но жажда была сильна. Жажда была коварна. Она рисовала картины бескрайнего океана, рисовала, как его тело погружается в живительную прохладу воды, конечности безвольно болтаются, волосы распускаются, взмывают от головы, становится очень легко и пульсирующая зараза успокаивается, покидает тело, начиная с затылка. Сквозь толщу над ним видны лучи солнца. Где-то на поверхности есть пляж, а на пляже в тени зонтика стоит плетеный столик, а на нем стакан рядом с запотевшим графином, наполненным свежевыжатым апельсиновым соком с кусочками льда.
Поэтому надо было вставать.
Он поднялся и, держась за все подряд на своем пути, добрался на кухню. Налил стакан воды, залпом выпил, налил второй, повторил процедуру. Останавливаться не хотелось – пока пьешь, казалось, боль затихает. Он налил третий стакан, закинул в рот таблетку от головной боли, запил, снова залпом. Теперь ждать. Ничего другого не остается. Он сел за стол, положил голову на сложенные руки.
Через какое-то время таблетка подействовала. Стало немного лучше, во всяком случае, он уже более уверенно мог встать на ноги. И ровно в тот момент, как он это сделал, раздался вопль:
– О-ё-ё-ой-ой!
Это вопил сосед.
– Эй, сосед! – вяло крикнул он. – Ты чего там, опять напился?
– Напи-ился-я! Так но-овый го-од же-е!
– И жена опять ушла? – кричал он, исследуя квартиру на предмет катастрофы, оставшейся от ночи.
– Ушла-а! Да-а!
Всего их в коммуналке жило трое. Осмотр квартиры показал, что ни гостей, ни третьего жильца на данный момент не присутствует. Все куда-то подевались, оставив за собой многообразный кавардак.
«Ну и ладно. Без них спокойней поутру, а то шатались бы по стенам и углам и ныли».
Так что в квартире их было только двое. Он и сосед.
Сосед, которого почти никто не видел, но почти каждый слышал. Этот сосед, в прошлом учитель, однажды заперся в своей комнате с женой и с телевизором, настроенным исключительно на новостные каналы. По сей день там он и обитает. Время от времени напивается и начинает кричать. А самое стабильное в его жизни событие – в каждый праздник, восьмое ли марта, седьмое ли ноября, новый ли год или рождество, от него уходит жена. Тогда соседом овладевает упадническое настроение, и он начинает выть.
Посетив уборную с облеванным («вот точно Андрюха опять водяру с горла жрал») унитазом, он попытался пособирать бутылки и остальной мусор. Через минуту бросил это дело.
«В топку! Сами пусть приходят и убирают, сволочи».
Сосед продолжал фонить стрессом из своей комнаты, и под этот аккомпанемент он отправился в душ.
Стоя под струями, смывая с себя липкий алкогольный налет, он думал.
Мысль была логична и неприятна. Она вступала в диссонанс с последними безудержно веселыми двумя днями его жизни. Работая без выходных несколько недель до праздников, он мечтал, когда сможет отдохнуть и отоспаться. А вместо этого? Он и не выспался, и не отдохнул, а только устал от отдыха. Очень глупо, учитывая, что завтра у него уже рабочий день.
«Все время и отовсюду вечное «надо», – думал он, вытираясь. – Надо работать, надо праздновать. Надо. Надо-ело».
За соседской дверью, меняя тональность от скуления до глухих стуков по предметам интерьера, все еще продолжались вопли, когда он вышел из ванной.
На ум шло только одно приятное дело, способное отвлечь от суеты. В тени под елкой в его комнате лежало несколько свертков из цветной упаковочной бумаги в ожидании, когда их откроют. Вчера до подарков он так и не добрался. А теперь он взял в руки первый попавшийся, взвесил. Предположил, что это может быть все что угодно, и начал раскрывать.
В это время в комнате у соседа что-то тяжелое прокатилось по полу, задело, по всей видимости, шкаф и опрокинуло тумбу.
Под оберткой пряталась коробка, а в коробке новые колонки.
«Вот с этим угадали! Отлично!»
Внезапно квартиру сотрясли тяжелые удары, за ними последовал звон стекла, а через несколько мгновений глухой хлопок, донесшийся откуда-то с улицы.
– Все! Хватит!
За воплями всегда начинается манифестация. Вырубание в эфире лозунгов и тезисов – результатов озарения, посетившего соседа. На этот раз он разбушевался так, как не бушевал давно. Об этом говорил выкинутый из окна телевизор.
– Эх, сосед, сосед! Давненько мы у тебя не чинили раму!
– Давненько я пребываю в плену иллюзий! Я воистину полагал, что там где-то есть какая-то жизнь!
– И что же там, если не она?!
– Сплошная беготня!
– Это я уже слышал!
В следующих свертках оказалось по мелочи: брелок, ручка, кружка с символом наступившего года. Оставался последний бесформенный большой кулек.
Он порвал зеленую бумагу и увидел толстую белую бечевку. Застыв, он какое-то время смотрел, пытался понять, что это, в чем, собственно, шутка.
«Приколисты, мать их! – подумал он, когда понял».
– Но теперь я говорю жизни – да! Она не имеет никакого отношения к реальности! Как раз в реальности ее и нет! – кричал сосед.
«А отчего бы?.. Да! Так я уж точно отдохну!»
– Я никогда больше не выйду из этой комнаты!
Идея использовать подарок полностью завладела им. Он вскочил.
– Эй, сосед! Где у нас гвозди?! Молоток?!
– А? В коридоре в шкафу должны быть!
– Хотя нет, сколько я вешу? Восемьдесят? Гвозди выскользнут из бетона, и я грохнусь на пол. Совсем не тот эффект. А шурупы? У нас есть шурупы?!
– Ищи там же!
Он кинулся, пиная по дороге бутылки и другой мусор, в прихожую к шкафу. Распахнул его и стал греметь содержимым.
Сосед же снова поднял лицо к потолку, застучал по полу пятками и продолжил.
– Они все время говорят! Они не умолкают ни на секунду!
К неописуемому своему удивлению в шкафу он обнаружил не только шурупы, но и шуруповерт, который к тому же еще и работал. Взяв инструмент в одну руку, обхватив второй рукой стремянку, которая стояла тут же, у шкафа, он побежал в комнату.
– Да, сосед! Все плохо!
– Они говорят «инфляция» и опускают топор, они говорят «геополитика» и опускают топор!
– Да, сосед! Ага, сосед! – отвечал он, прицениваясь на глаз, где бы шурупы держались крепче.
– Они говорят «катаклизм»!
«Здесь вроде крепко. Четыре шурупа, чтоб точно не вырвались».
Он разложил стремянку и полез вверх. Раздался хруст и скрежет цемента. Сквозь этот шум гневные крики соседа стали почти не слышны. Только отдельные слова:
–… «работа»… «образование»… «карьера»… «культура»…
Он носился по комнате, спускался и поднимался на стремянку, горя желанием поскорее закончить.
– Подари мне свой ноутбук! Я буду смотреть сериалы! – кричал сосед.
Вскоре пыльная часть работы была завершена. Теперь оставалось дело за узлами.
– Они говорят, бог – классная штука, а человек – так себе!
Захотелось пить, и он сбегал на кухню за водой.
Пришлось попариться – ни с первого, ни со второго раза нормально завязать не получилось.
– Нет ничего хорошего там, где якобы жизнь!
– Ага, сосед! Но ноут я тебе не дам!
Он притащил в комнату табуретку.
– Говорят и бегают! А чтобы жить, нужно останавливаться и молчать!
– Это точно сосед! Тут я с тобой полностью согласен! Так я и сделаю!
– Все! Никакой больше этой «реальности»!
– Жена вернется, и все снова будет хорошо!
– Я не пущу ее на порог!
– Пустишь!
– Я буду молчать!
– Я тоже!
– Но скорее всего пущу, да!
Табуретка стояла на своем новом месте.
– Да, сосед, останавливаться и молчать…
«Теперь уж отдохну! От всего».
Он поставил на табуретку графин с водой.
Он поставил на табуретку стакан.
Он блаженно улыбнулся.
И повалился на новенький гамак.