В темных горных выработках, в клубах пыли, дыма и запаха гари, мелькали огни шахтерских ламп горноспасателей. Они как светлячки собирались в группу, а потом рассыпались, словно кто-то невидимой рукой руководил их хороводом. Почти ничего не было видно, даже если поднести руку близко к лицу. Только нестройный силуэт командира взвода горноспасательной команды № 5, Володько Андрея, довольно молодой еще мужчина, с обветренным лицом и суровым взглядом на лице кричал на всю мощь своих легких :
- скорее, скорее в любую минуту может произойти следующий взрыв, тогда нам уже не подобраться к лаве. – Командир был на пределе своих нервов. Рассудок не покидал его ни на одну минуту с того самого момента, как он услышал про взрыв. Он знал что, будет непросто, такого взрыва давно уже не было в угольной отрасли, но от его действий и всей четкой работы его команды зависят человеческие судьбы. Просто нет права на слабину.
Светлячки в последний раз собравшись в вместе, кинулись в сторону удушливого газа и раскаленного воздуха Наклонной выработки примыкавшей к Главному Конвейерному Штреку Восточной лавы пласта Л1.
Взрыв погремел ровно в час ночи, тогда когда четвертая смена приступила к своей нелегкой работе по добыче угля, для родной страны, где они уже сами дано не родные. Шахта имени Ю.Гагарина, всегда славилось плохой репутацией, и по количеству погибших и искалеченных, она находилась на первых местах. Первые пласты уже давно были отработанные в первые годы эксплуатации, а следующие находились на глубинах превышающие километр. Это были нечеловеческие условия работы для шахтеров. Постоянная жара, большие скопления испарений от разгоряченных тел работников и низкий уровень вентиляции выработок. Новые хозяева экономили на всем. С неохотой выдавались шахтерки, спасатели были через один просроченные и за охраной труда работников следили плохо. Многие шахтеры были одеты в старые домашние обноски, и часто можно было видеть на ногах вместо сапог старые ботинки.
Несмотря на все сложности благородного труда шахтеров и даже частичное отсутствие механизированных условий доставки угля на поверхность, шахта была передовой по трудовым показателям работы. Все работники предприятия были кровно в этом заинтересованы, особенно хозяева и всячески стимулировали одним, уже давно проверенным средством, которое давало право не жить, а выживать. Заработок – вот, что свято для любого кормильца семьи. И многие шахтеры не жалели ни сил не здоровья, чтобы получить возможность еще один месяц содержать свои семьи.
Экономили на всем. Экономили на горячей воде, приходилось часто домываться дома, экономили на электроэнергии, клеть опускала людей строго по расписанию, так что если ты не выполнил свою норму, оставайся до следующего спуска, наряд новый выпишут и конечно без оплаты. Людей оставили только нужное количество, лишние вспомогательные профессии не нужны, из оборудование только самое необходимое. Многие на этот счет шутили, что это трудовые руки самих шахтеров. Но самое главное - о технике безопасности забыли с первого же дня приватизации шахты.
Количество горных мастеров следящих за уровнем газа в шахте сократили или перевели рабочими, дорогостоящие сигнализаторы считались дорогим приобретением и закупались редко. А инспекция переквалифицировалась в надзирательный орган за работой шахтеров и карала нещадно штрафами, как говорили между собой рабочие, за отсутствие пота на лице, чтобы хорошо работали.
Зато новый директор был весьма набожный человек. На пуск новой лавы пришло большое количество священников, чтобы освятить и предприятие и рабочих, и вместе со своими работниками освящался и директор. Выдержав все три часа песнопений и молитв, разрешив остальным быть свободными, отправился с батюшкой в ближайший ресторан, вероятно, лично молиться за удачную работу шахты. Правда говорили, что он так причастился вместе со священнослужителями, что личная охрана насилу увезла его домой, запихнув кое-как в собственный
01:01:28
Мерседес.
Очевидно, было что молитв и освящений для безопасной работы опасной по внезапным выбросам и взрывам шахты было недостаточно, а денег на мероприятия по предупреждению аварий жалели, и случилось то, что постоянно отодвигать, ничего не делая, не возможно.
9 ноября в час ночи, прогремел страшной силы взрыв из-за больших скоплений газа в самой лаве. В эту смену находилось более пятидесяти человек, из которых двадцать пять, находилось в эпицентре взрыва. Ударная волна была такой силы, что даже близ стоящих домов выбило стекла, и перевернулись машины на стоянке в шахтном дворе.
Немедленно по тревоге была поднята горноспасательная команда № 5, мобилизовав рабочих на поверхности, начали немедленную работу по вывозу людей на клети из-под земли. Долгое время это не удавалось, так как она была повреждена взрывной волной, а рабочий отвечающий за спуск и подъем людей был убит. Пришлось спускаться по стволу и налаживать работу подъема.
Там, внизу были еще живые люди, и они ждали помощи сверху. Они сходились к единственному месту спасения небольшими отрядами, поддерживая друг друга, а двое шахтеров принесли своего товарища на руках. Несчастный был еще живой, обгоревшее лицо показывало все муки, какие ему приходилось переживать, он не мог даже говорить. Только сбивчивое дыхание и теплящийся в сознании взгляд, говорил с какой силой, ему еще хотелось жить. Ему еще не было и тридцати.
С момента начала эвакуации людей наверх, началась, наконец, работа спасателей по достижению места взрыва и ликвидация последствий взрыва. После взрыва, газ воспламенился и огромный столп огня взметнувшийся на сотни метров вперед остался бушевать в призабойном пространстве.
С рассветом были оповещены все родные и близкие всех работников находившихся этой ночью в шахте. Все, абсолютно все семьи собрались в холле комбината, стеная и плача, дожидались своих мужей и сыновей. Они проклинали эту шахту, проклинали ее руководство, но больше всего проклинали эту жизнь, которая довела до такого состояния их самих. Руководство хоть сразу и приехало, но выходить к людям не решалось. Не торопливо выслушивая доклад по форме всех ответственных лиц, нервно дожидались высоких лиц со столицы.
Оно уже объявило, что все работы по спасению ведутся и по мере получения информации от спасателей, будет сообщать родственникам шахтеров.
Пронырливые журналисты уже вовсю, суетились между людьми стоящих и смотрящих в сторону ствола, откуда медленно подымали снизу рабочих, и с сопереживанием на лице расспрашивали всех желающих возмущаться здешними порядками. Бежали со всех ног навстречу к кому-нибудь вышедшему из конторы руководителям, с вопросами о последней информации с места проведения спасательных операций. Вероятно, информация о погибших и искалеченных людях их интересовала больше, чем сами люди, о чем говорили их сухие лица и прямые вопросы.
И даже нежелание сообщить, что-либо им со стороны ответственных лиц воспринималось всеми без исключения телеканалами и газетными издания за сенсацию. Люди уже давно привыкли к такому, и самим думать о правильности действий СМИ не было ни сил, ни желаний. Их давно подменили готовностью всему верить на слово людям с телевизора и равнодушием ко всему происходящему за пределами собственного дома.
К полудню приехали члены правительства, высказав заранее заготовленные слова о предложениях по дальнейшим действиям и обязательным разбирательствам в случившемся, поспешили в комбинат, где их уже ждали руководители предприятия и города. Что там дальше у них происходило, уже никого не интересовало, начали зачитывать фамилии поднятых наверх шахтеров.
Семьи с замиранием сердца слушали, какие фамилии звучали, и кто услышал свои, произносили благодарственные молитвы и устремлялись к проходу, многие из тех, кто не был назван, охватывало отчаяние. Было поднято наверх девять человек, двое из которых состояние было тяжелое, остальные получили страшные ожоги и травмы. Судьба сорок одного человека была неизвестна.
Спешные
действия горноспасателей не были еще напрасными. Два человека попавшие в каменный мешок, ждали спасения.
Виктор Светличный - горнорабочий очистного забоя, занимался передвижкой механизированной крепи, когда случился взрыв. Взрывной волной его отбросило и сильно ударило о соседнюю секцию и сразу же завалило просыпавшейся породой. Одновременно завал с двух сторон стал спасением от смертельного пожара, полыхнувшего вслед за взрывной волной, и он же стал смертельной ловушкой.
Виктор не сразу понял, что произошло. Медленно приходило сознание в разбитую голову, тело начинало отходить от занемения. Сколько он лежал без сознания, он точно не мог себе ответить, но, судя по учащенному дыханию и шуму в голове от кислородного недостатка - прошло более, часа как он помнил последнее, что делал. Завал в лаве образовал своего рода воздушный карман, длиной не более трех метров и высотой еще удерживающих кровлю секций чуть больше одного метра.
Коногонка оставалась еще на нем, освещая страшные последствия взрывной волны, прошедшее через все свободное шахтное пространство смерчем, пощадив маленький шахтный огонек Виктору, без которого последняя надежда была бы утеряна, уступив место отчаянию.
Первой его мыслей, было: случилось, то, что так боялись все рабочие добычного участка. Невозможно было так долго испытывать терпение пласта, не проводя дегазационных мер, по правилам техники безопасности. И начальник участка, Касаткин Олег Сергеевич, только на наряде, высказал директору шахты, что в таких условиях, он больше не погонит ребят работать в лаву, прежде чем не выветрит ее как следует. Виктор криво усмехнулся, когда вспомнил лицо своего начальника, после разговора один на один с директором в кабинете. Вот и дождались несчастий, в погоне за перевыполнением добычи.
Второе, про что, подумал Виктор Светличный, можно ли отсюда еще выбраться, или придется ждать, пока спасатели его не раскопают. Подумал это, и сразу же устыдился себя: проклятый век капитализма, должен думать и заботится только о себе, так совсем не учил его отец. Отец всегда говорил, что только в дружбе и в заботе друг о друге, залог любого выхода из самой трудной ситуации. Тем всегда шахтеры и славились, что никогда не забывали друг друга, как в работе, так и в повседневной жизни. А сколько было разных случаев с его отцом в шахте, но он никогда не терял присутствие духа и первым делом помогал нуждающимся в помощи и он даже один раз при обрушении кровли, на этой шахте вытянул практически на себе товарища на поверхность, пока только налаживали спасательные работы.
Медленно ощупывая себя в поисках повреждений, Виктор как сквозь пелену в тумане вспоминал, кто рядом с ним работал, как и он на отбойном молотке, пока взрыв не раскидал их в разные стороны, словно кегли. Выбираясь из, наполовину засыпанной своей могилы, он, уже собрав побольше сил в легкие, звал Степана, такого же, как и он забойщика. С ним приняли наряд, и вместе, стиснув зубы после невеселого разговора о ценах на коммунальные услуги, начали отбивать, так необходимый им для установленной нормы уголь, не желающий выходить на свет божий иным способом.
Он пополз в том направлении, где по его предположению, мог находиться Степан, отчетливо понимая, что ему могло не так повезти, как ему. Он прочь гнал от себя эти мысли и наделся, что они и все остальные выживут, только нужно найти друг друга и дождаться помощи. Так рассказывал ему отец, еще до того, как он решил пойти по его стопам и учился уже многому на самой работе.
Наконец показалась каска Степана, рыжая и покореженная взрывом. Сам Степан лежал ничком неподалеку и не подавал никаких признаков жизни. Из его раны на затылке, медленно текла густая кровь, в которой виднелись белые куски черепа.
- Степан, Степан, Степушка! – позвал Виктор своего друга, осторожно переворачивая к себе лицом, прислушиваясь к его дыханию, пытаясь прикрыть рану оторванным от нательника, самой чистой полоской ткани – Степан, ты только не умирай, тебе нельзя
умирать! У тебя дома двое ребятишек, и они ждут своего папку домой! Ты должен очнуться, а наверх я как-нибудь тебя вытяну, ты только держись, – не прекращал разговаривать с другом, стараясь аккуратно обследовать раны Степана.
Виктор бережно приподнял Степана на руках, чтобы кровь не приливала к ране и послушал, бьется ли у него сердце, про себя произнося молитвы, которые только слышал от своей бабушки. Степан закрыв глаза, не подавав никаких признаков жизни, даже когда Виктор начал неуверенно пробовать делать искусственное дыхание. Только после шестого раза наклонения к лицу товарища, Виктор разглядел в тусклом свете лампы, кровавую рваную рану под свалившейся каской Степана и замер в нерешительности, теряясь в страшных догадках. Потом собравшись, полушепотом чертыхнулся, и прислонившись к груди несчастного, задержав свое дыхание, начал отыскивать биение сердца.
И как ему уже оказалось, он его скорее почувствовал, чем услышал, еле слышный стук мотора жизни, Степан открыл глаза и посмотрел угасающим взглядом на Виктора. Опаленные губы зашевелились, силясь произнести последние слова своему товарищу.
- Виктор, оставь меня, выбирайся, мне не выжить, а у тебя маленькая дочка – слова становились все тише – ты ей еще нужен, не беспокойся больше обо мне, за меня должны выплатить моей семье. Витька держись…
Произнеся это, Степан, находясь в шахтерских, черных от угля руках Виктора, умер. Как не пытался услышать хоть еще один стук сердца в груди друга, Виктор не мог сразу в это поверить. Оставив последние попытки, осознав страшную действительность, прикрыв ладонью веки Степана, не спуская его с рук. У него впервые за многое время после похорон отца, проступили слезы, из глаз стекая черными струйками по суровому лицу.
Виктор достал Орден отца из кармана шахтерок и посмотрел на него печальным взглядом, одолеваемый мыслями о своей семье, оставшейся, там наверху, и о своем отце. Он повторяет его судьбу.
Двадцать лет назад так погиб его отец, при взрыве на этой же шахте, точно так же оставив дома жену с маленьким Виктором на руках. Отец был заслуженным шахтером, и имел большое количество грамот и награждений от руководства шахты и тогдашнего Министерства угольной промышленности. Но больше всего он дорожил Орденом Шахтерской Славы полученной из рук самого Кузнецова, так много сделавшего для Донбасса и самих шахтеров. Он с ним никогда не расставался, даже когда опускался в шахту. С ним его и нашли в завале. Это единственная память об отце, которая досталась сыну после смерти.
Мать Виктора не показывала своих слез ему и старалась воспитывать сына, как хотел того отец, всегда держась с ним как с взрослым. Она не хотела, чтобы он выбрал опасную профессию шахтера, по-матерински беспокоясь за него, однако перечить, не стала, когда он пошел по подземной специальности инженера. Виктор сам для себя определил судьбу отца, и нисколько об этом не жалел, даже когда слава и почет постепенно уступали место горечи и безнадежности в связи с новыми веяниями времени.
Пошел по стопам отца в выборе профессии для себя, Виктор и выбрал ту же шахту, на которой он работал. Работал честно, с отдачей, чем заслужил уважение у старших по возрасту работников, и положительных отзывов у начальства. Полностью счастливым его сделала любовь к своей жене Маше, встретившись с ней здесь же, на этой же шахте шесть лет назад.
Маша подарила ему смышленую дочку Наташеньку, и казалось, счастью не было предела. Каждый уход в смену Виктора не обходился без теплых прощаний с семьей: нежного поцелуя Маши и объятий подрастающей доченьки. Всегда звучали слова о пожелании скорейшем возвращении и работы без происшествий. Встречи проходили не менее тепло.
У Виктора была одна маленькая тайна от всех. Он всегда брал с собой в забой найденный у отца Орден, как просто воспоминание о нем. Никому, не показывая его при спуске, Виктор считал для себя Орден талисманом на счастье. Даже когда приходилось торопиться на работу, первое про что не забывал, так это просвой драгоценный талисман.
Виктор Васильевич Светличный, горнорабочий очистного забоя пятого разряда, участка № 3, не делал ни одной попытки спасти себя. Он просто вот так сидел с умершим товарищем на руках и прислушивался к реву пламени, доносившейся временами, то сверху, то, снизу унося через, только разбушевавшейся стихии, известные щели в завале, драгоценные капли воздуха, вместе с желанием жить уже давно ставших безропотными шахтерами.
Он долго думал о своей, оставленной наверху семье: веселой и красивой дочке и горячо любящей жене. Тяжко было оставлять их на произвол жестокой нынче судьбы, и была только надежда, что за него выплатят достаточную компенсацию, чтобы они жили безбедно. Виктор, только сейчас задумался о дальнейшей судьбе дочери, радуясь в душе, что у него родился не сын, которому возможно пришлось бы пойти по его стопам, как в свою очередь ему пришлось идти по стопам своего отца.
Надеясь, что он также оставит воспоминание о себе, как запомнился ему его отец: суровое, мужественное лицо и добрый характер. Всегда готовый прийти на помощь, никогда не обидит зря и даст, если надо, добрый по жизни совет, который не забудешь до самой смерти. Виктор запомнил, что ему говорил отец, перед тем, как уйти в последний в своей жизни забой:
- Витя, запомни, человека всегда может спасти только человек, - глядя ему прямо в глаза, - от самого человека и от других бед.
Сказав это, и ушел навсегда, зная, что если с ним случится беда, значит так и должно быть, а если спасут, то он все равно не оставит свою опасную, но благородную профессию.
Виктор собирался, поступит также, ни сколько не задумываясь о страхе перед смертью.
Шахтерская лампа Виктора, валявшееся неподалеку, постепенно начинала тускнеть, все слабее выхватывая из темноты фигуры двух несчастных, которые словно крепкая семья обнялась, и никакими усилиями их не оттянуть друг от друга, пока не встретят свою действительность. Пускай она даже для многих была страшной, для них, людей с могучим, словно твердый антрацит, характером и несгибаемой, словно рельса волей, это был всего лишь шаг, делавший их еще ближе к родимой земле достойных Сынов.
И она принимала их словно Родная Мать, так долго позволявшей себя мучить ради любви к ним.
Лампа, наконец, погасла совсем, так и не дождавшись, пока ее кто-нибудь подберет, чтобы она освещала вновь, чьи-нибудь мозолистые руки и широкую русскую душу.
Наконец, утомленная и измотанная вконец команда Андрея Володько, достигла выработок лавы, справившись с пожаром. Прошло более суток, как они, не делая перерывов, занимались ликвидацией последствий взрыва, и поисками, оставшихся в живых людей. Похвастаться было нечем: за время, большее, чем сама жизнь, надежда на спасение всех, кто находился в тот момент в шахте, таяла с каждой секундой борьбы с пожаром.
Пятнадцать шахтеров, пришли еще сами, пробираясь к запасному вентиляционному стволу аварийными горными выработками, еще двенадцать были найдены самыми горноспасателями и подняты, первыми для оказания первой помощи. Многие из них умерли в первые сутки, не выдержав боли и потрясений, но остальные, как заверяли главные врачи городов, по которым развезли пострадавших, жизнь находилась вне опасности. Все произносили им слова благодарности, даже не спрашивая, почему им не собраться бы в одном месте, для оказания совместной медицинской помощи.
Достигнув эпицентра взрыва, горноспасатели остановились ошеломленные, не желая верить своим глазам. Володько хмуро смотрел, как еще в клубах сизого дыма, скакали яркие лучи ламп, выхватывающие страшные картины человеческих жертв, алчного Бога огня. Тела несчастных, усыпали собой все горное пространство, навсегда врезаясь в память всем присутствовавшим здесь спасателям, чтобы потом приходить по ночам в жутких кошмарах.
Командир, собрав слезы по погибшим в кулак, отдал команду извлекать тела осторожно, в надежде, что еще обнаружатся живые, и продолжать поиски остальных, разгребая породу завалившая вход в
01:01:50
лаву.
Когда уже было, забрав всех, согласно выданного руководством шахты, списка шахтеров, которых ожидали с нетерпением родные и близкие, осыпая проклятиями и стонами, шахту и их администрацию, Володько увидел сам, последних двух рабочих. Один из них вероятно умер сразу, получив страшную травму в затылок, а второй очевидно умер от нехватка воздуха так и не дождавшись помощи.
Володько с печальным лицом присел возле них, поправив каску и прежде, чем их вынесу отсюда, просто минуту помолчал в знак памяти. Уже собираясь выходить, повернул голову, чтобы отдать приказ, как его луч, скользнув по чему-то блестящему, привлек его внимание. Снова наклонившись, бережно взял из руки Виктора, Орден Шахтерской Славы 3 – й степени, весь в угольной пыли и сажи. Только после этого спасатели продолжили свою нерадостную работу.
Отдав все возможные и невозможные комментарии, как руководство шахты, ненадолго отстраненное, так и официальные лица правительства, отправились по своим прежним местам с чувством очередного, для многих даже банального, выполненного долга.
Раздав награды самоотверженной команде спасателей, организовав бесплатное лечение больных, похороны умерших и погибших правительственная комиссия привычным жестом удовлетворила и СМИ и родственников шахтеров, отметила для себя удовлетворительное состояние дел в Угольной отрасли и отсутствие денег для его спасения.
- Марья Евгеньевна, Марья Евгеньевна, - запыхавшись, бежала за красивой девушкой с маленькой девочкой за руку, в траурной повязке, работник социальной службы, - Марья Евгеньевна, меня просил муж, Володько Андрей, просил передать Вам это.
Девушка, работник соцслужбы отдышавшись, передала красивый Орден Маше, после долгой чистке, он сиял как утренняя звезда.
- Мама, что это? – спросила девочка, нетерпеливо заглядывая в руки, -Это звездочка да?
Маша долго смотрела, сначала с удивлением на Орден, потом на девушку, которая ей его передала, и потом в красивых зеленых глазах проступили большие, соленые слезы.