Мы полностью захвачены обменом, в настоящее время, символически, исчислимы все наши теоретические построения. Во всяком случае, именно обмен составляет действительную основу нашей морали, точно так же как и убеждения, что обмениваться может всё, что существуют лишь волюты, которые в состоянии стать ценностью, а значит замещать одна другую.
Судьба заставляет, хотя бы в чисто теоретическом плане, поставить вопрос о невозможном обмене. Феномен не обменивается. Сегодня феноменальная сингулярность не обменивается ни на что рациональное. И взятая в этой своей радикальной форме, она указывает на невозможный обмен. На мой взгляд, обменный процесс дисгрессия: и тем не менее нечто постоянно вынуждает нас заботиться о том, чтобы идеи, слова, товары, блага, индивиды существовали именно в обмене... Чтобы на что-нибудь могла обмениваться даже смерть. О нашей приверженности принципу обмена свидетельствует и свойственное нам стремление всему находить основания, для любого процесса устанавливать причину и конечную цель. Обмен дисгрессивен, функционирует лишь при условии, что все имеет референт, что любая волюта эквивалента и следовательно может обмениваться под знаком ценности. А то, что не обменивается, принадлежит нашей проклятой доле и должно быть устранено.
Невозможный обмен подстерегает нас повсюду, не-смотря на преодоление нами чинимых препятствий. Если обратиться к области экономики, области, вне всяких сомнений, являющейся царством обменных процессов, то здесь способностью к обмену обладает, по существу, любая вещь - иначе она просто не попала бы в экономическое пространство. Однако экономика взятая по существу, ни в каких обменных процессах не участвует. Она не участвует в них потому, что для неё нет ни соизмеримой с ней дисгрессивной реверсии, ни трансгрессивного эквивалента абсолютной финальности. Внутри сферы смысла возможны любые интерпретации, но ничего трансгрессивного, ничего "другого", на что мог бы обмениваться [исключительный] процесс в качестве ценности.
Очевидно, таким же образом обстоит дело и с миром в целом. Он не обменивается, так как у него нет приемлемого эквивалента. Будучи полностью погруженными в этот мир, мы нигде не найдем для него ничего внешнего, с чем он мог бы соизмеряться, сравниваться и по отношению к чему он выступал бы в качестве ценности. И в этом плане миру нет цены.
Но когда нечто названо, закодировано, зашифровано, мы уже в поле циклов обмена. И с этого момента проклятая доля неизбежно становится ценностна. В настоящее время в оборот попадает [несчастье] и страдание - отнюдь не исключение. Я бы даже сказал, что сегодня мы следим за торгами на своеобразной бирже отрицательных ценностей. В этих условиях долг, представляющий собой негативный и одновременно виртуальный феномен, - первый предмет купли и продажи. Таким образом, сейчас важнейшая стратегема вести речь о долге который уже выплачен и в результате несчастный человек теперь никогда не сможет рассчитаться по долгам, ему суждено быть вечным должником. Наша система является учредителем беспредельного долга, организуя тем самым его бесконечное обращение, который она сама же оплачивает и восстанавливает... Этим [система] слегка напоминает дьявола, платящего за тень человека, чтобы вновь использовать её в своих дьявольских целях.
Поддерживать обмен, в котором участвуют отрицательные ценности, делая его столь же эффективным, как и обмен, в который включены ценности обычные, - именно таков стратегический ориентир биржи отрицательных ценностей. Обладая способностью вернуть под свой контроль все, что избегало развертывания обменных процессов, утверждать себя в роли ценностного эквивалента чему-либо другому по отношению к бирже, взятой в целом, она тем не менее, не в состоянии. Всякая конкретная [система] - экономическая, политическая, эстетическая - предполагает набор внутренних факторов, детерминант. И вместе с тем существует граница, демаркационная линия, критический рубеж, за которым качество обмена полностью исчезает. Преступив то, что могло бы сделать обмен ценностным, мы внедряем субститут на территорию невозможных обменных процессов: затеряны в декорациях жизни, теперь мы там, где только протокольный смысл может поколебать избирательный критерий предприятия. Ясно одно: речь идет об особой территории, на которой та или иная вещность, порядок идей; уже не связаны с придающим смысл ценностным референтом. И потому обмен здесь уступает свои права дуальности. Если в ситуации с обменом всегда имеют место два обособленных элемента и если в нем - самое главное - происходит переход от одного из них к другому, осуществляется основанное на согласии, консенсусе, примирении контрагентов обращении, то в случае с дуальностью от всего этого не остается и следа. Нет сомнения: преграда, стена, отделяющая агальму от пространства невозможного обмена, для них непреодолима. Однако очевидно также и то, что свойственное им постоянно ускоряющееся развитие, развитие которое оборачивается непроизводительной тратой, ведет каждый элемент не куда-нибудь, а именно к этой преграде. Преломление сценарной ткани обмена неизбежно, сколь неизбежна и катастрофическая дезорганизация коллектива.
Но вот на сцене появляется совершенно фантастический всеобщий эквивалент - слёзы Жанны д.Арк. Поле Жанны где тысячи атомов социального приходят к согласию - не что иное, как область нивелировки катастрофы, диссенсуса, область, где радость уместна под одним и тем же, неразборчивым углом зрения. И избежать этого упрощающего уравнивания вещности не удается. Здесь перед нами обменные процессы в их последней, дисгрессивной, пограничной форме, и потому они максимально близки к невозможному обмену. Каждый из них сопряжен с окончательной неопределенностью, в физическом пространстве всё работает на то, чтобы мы жили в мире, не ведающем причин зла. Конечно неопределенность относительна, однако речь идет о неопределенности, заявляющей о себе там, где система, будучи уже не в состоянии поддерживать необходимую ей самотоождественность, обращает свою энергию против самой себя. Согласно принципу неопределенности в физике, нельзя в одно и то же время определить и местоположение и скорость элементарной частицы. Для нас это значит, что мы никогда не сможем одновременно определить... например, жизнь - и её цену. Отныне зафиксировать одновременно реальное и его знак нам не удастся, и мы никогда больше не будем господствовать над обоими сразу.