ГЛАВА 3
В Сергее в эти минуты жили демон и Бог. Ольга вдохновляла его на все самое прекрасное, будила в нем уснувшую нежность, но в то же время, она, сама того не ведая, нащупала код сидевшего в нем зверя. Ему безумно хотелось бережно укутать ее одеялом, всю ночь не отходить от нее и гладить по волосам. И с такой же силой ему хотелось сорвать с нее одежду, осыпать все ее тело поцелуями, крепко сжать в своих руках и заставить стонать от наслаждения. Он понял, что не сможет просто так отпустить ее. Происходящее щекотало его нервы. Казалось, что ангелы и демоны, сидевшие в Сергее, решили поразвлечься, забыв о своих обязанностях. Его влекло к ней с непреодолимой силой. Невозможно было встать и уйти, разрешив ей остаться наедине с её пивом. Уже чувствуя ответственность за нее, он не мог оставить её одну. Она казалась ему беззащитным ребенком. Но оставаться с ней и говорить на отвлеченные темы, было выше его сил. Мощным магнитом она притягивала его к себе, и он решил, что она ведьма.
- А вы где остановитесь в Питере? – спросила она просто так, чтобы что-то спросить.
- Пока не знаю, ведь сейчас белые ночи, много туристов, поэтому могут возникнуть трудности с жильем. Обычно мы с ребятами останавливаемся в маленькой гостинице на Миллионной улице, - едва находя в себе силы, чтобы сопротивляться энергии, влекущей его к ней, произнес Сергей.
- Миллионная улица? Это где-нибудь на окраине? – поинтересовалась она.
- Нет, что вы, это почти на Дворцовой площади – улыбнулся он в ответ.
- Здорово, но там наверно очень дорого, - сказала она, решив, что в центре Санкт-Петербурга могут быть только роскошные апартаменты.
- Пустяки, по цене это так же, как снять комнату, может быть чуть-чуть дороже. Там самые обычные номера. А вы где думаете остановиться?
- Я не знаю, может быть, сниму комнату, - задумчиво протянула она, словно впервые задумавшись над этим.
Ольга не хотела показаться Сергею легкомысленной, раз едет совсем одна, ни к кому, никуда и даже не знает, где будет ночевать, но она не хотела и оправдываться перед ним, ведь, в конце-концов, он ей не муж, не брат, никто!
Она не могла объяснить ему, что та Сила, которая вчера тянула её на вокзал, внушила ей и уверенность в том, что никаких проблем с жильем не будет. Незнакомцу этого не объяснишь.
- А может, вместе добредем до гостиницы? – ничуть не удивившись ее ответу, спросил Сергей.
- Не знаю, - расстроившись, ответила Ольга. Она была разочарована тем, что Сергей вот так запросто задает ей не очень-то скромный вопрос. Она подумала, что где-то ошиблась, что-то сделала не так, раз он позволяет себе так панибратски разговаривать с ней и намекать на продолжение отношений. Она решила обидеться на него и перестала с ним разговаривать. Маленькая девочка, жившая в ней, одержала победу.
В это же время Ольга увидела, что у неё почти не осталось пива. Нужно было решать, - купить ещё бутылочку или уходить в свое купе прямо сейчас.
Можно уйти, скорчив обиженную рожицу, а можно остаться и, потягивая пивко, мучить его молчанием. Все, что хочешь можно сделать, когда ты едешь сама по себе и не обязана никому ничего объяснять.
- Номера там конечно самые средненькие, даже скорее хуже среднего, но в этом-то и прелесть, - как ни в чем не бывало, продолжал Сергей. - В центре Питера в старом строении можно многое себе нафантазировать, представить себя Екатериной, например. В конце-концов, вы же не собираетесь постоянно сидеть в номере, раз едете в Питер всего на два дня? – спросил Сергей, словно не замечая изменения в настроении раздраженной фурии на другом берегу стола. - Вас вполне устроит и камера хранения, чтобы забросить туда сумку и отправиться изучать город, - он говорил все это так просто, что Ольга уже забыла о том, что минуту назад хотела обидеться на его предложение вместе искать жилье.
«Нет, он и не думал наглеть, просто он понял, что мне нужно! Моя дурацкая привычка обижаться на всё, что плывёт против моего течения», - подумала она, приходя в восторг оттого, что наконец-то она видит мужчину, говорящего с ней на одном языке.
- Пожалуй, камеры хранения будет маловато, мне обязательно нужен душ! – сказала она, мысленно помирившись со своим фотографом и снова превратившись в милого мурлыкающего котёнка. - А еще, - продолжала она, - мне незачем скидывать в камеру хранения свою сумку, ведь там у меня необходимые вещи.
- Зубная щетка и мыло? – снова хитренько прищурив глаза, спросил Сергей.
- Нет, там фотоаппарат, плеер и дневник. Я не знаю, как решилась на это путешествие. Какая-то сила, словно сама понесла меня на вокзал. Я почувствовала, что просто не смогу не поехать, поэтому купила билет и вот я здесь. Мне очень хотелось получить новые впечатления, чем-то наполнить себя, побродить по малознакомому городу, пофотографировать, послушать музыку и вернуться, - выпалила Ольга, желая приблизить к себе Сергея, ощущая, что он поймет её и не сочтет её поступок опрометчивым.
Сработало. В его глазах она увидела интерес.
«Что еще за сюрпризы преподнесет мне эта женщина-ребенок?» - подумал он, все глубже впуская в себя корни ее растения. Она уже росла в нем, но бутоны ее цветов еще не торопились раскрываться.
- Как интересно, - произнес он, изучающе глядя на нее. Вы едете в Питер совсем одна, не знаете, где будете ночевать, но у вас с собой есть плеер, дневник и фотоаппарат, - сказал Сергей с удивлением. - Кто вы, чем вы занимаетесь? Почему вы одна? Нет, не отвечайте, позвольте, я угадаю. Вы работаете в школе и преподаете музыку, рисование или литературу?
Он сказал это просто так, чтобы что-то сказать. Он сам не верил, что на свете могут существовать учительницы, красящие ногти в синий цвет. Хотя, впрочем, если учительница на отдыхе, то всякое может случиться.
- Нет, - рассмеялась она, довольная тем, что предположения Сергея были, вероятно, не очень недалеки от истины, но что он никогда не отгадает её секрет. - Все очень просто, но мне кажется, что вы никогда не отгадаете, кто я. Она была уверена в этом, так как понимала, какое она производит впечатление на людей и что это впечатление никак не соединяется с той работой, которая приносила Ольге доход.
- Моя профессия никак не связана ни с музыкой, ни с литературой, ни с изобразительным искусством, - говорила она. - Хотя вы правы, это очень близко мне. Я немножко пишу маслом – картины, идущие из сердца. Иногда получается не то, что задумывалось, но так даже лучше, словно рисую не я, а кто-то водит моей рукой по холсту. Когда краска ложится на холст, я испытываю духовный оргазм, если так можно выразить свои эмоции. Еще я иногда пишу стихи. Нет, это, конечно, не та высокая поэзия Ахматовой или Ахмадулиной, но своими стихами я выдавливаю из себя уныние. Легкая психотерапия, не более того. Восемь лет назад, когда мне было пятнадцать, одно мое стихотворение было опубликовано в местной газете. Я долго её хранила, потом выбросила. У меня много стихов, но ни одно другое я больше не пыталась опубликовать. Слишком маленький у нас город и слишком многим людям потом приходится что-то объяснять, а точнее прикрывать этими объяснениями свою душу от чужого непрошеного вторжения. Наверное стихи должны открываться людям только после твоей смерти.
- Можете сейчас мне почитать? – неожиданно спросил Сергей. Он смотрел на нее так, что по его взгляду можно было прочитать, что он борется сам с собой. Он не позволял себе приближаться к этой девушке и еле сдерживал себя, чтобы не дотронуться до нее, нет не физически, а духовно. Он понимал, что она создана для него и только с ней он может быть по настоящему счастлив. И в то же время он осознавал, что ничего не сможет дать ей, ничем не сможет порадовать или утешить её. Он понимал, что она – не простая. Да, с ней просто общаться здесь и сейчас. Но она не из тех женщин, которые самоотверженно варят борщи на кухне. С ней, безусловно, будет интересно, но ни в коем случае не легко.
Нужно ли углубляться в другого человека, если для тебя важнее и дороже собственное спокойствие?
- Вы можете прочитать какое-нибудь свое стихотворение? – повторил свою просьбу Сергей.
- Могу прочитать то «пятнадцатилетнее», которое было опубликовано, - осмелела Ольга.
- Прошу вас. Мне интересно, о чем вы думали в пятнадцать лет. «Ей 23 года!», - зачем-то подсчитал Сергей.
Ольга не понимала, почему это происходит с ней, ведь раньше ей и в голову не могло придти читать свои стихи незнакомому человеку, но она начала:
Вспоминаю прошедшую осень,
Рыжих листьев кружащихся вальс,
В сером небе несмелую просинь,
И вокзал, разлучающий нас.
Мы с тобою чуть с ног не валились,
Были словно пьяны без вина,
Мы, наверно, друг другу приснились.
Сон ушел.
Ты – один.
Я - одна.
Серых глаз беспредельная строгость,
Чайки вскрик, и опять тишина…
Только светлые слезы и гордость,
И тоскливые ночи без сна.
Не виновны ни чайки, ни море,
Ни седой многоликий вокзал,
В том, что мы разлучились с тобою,
Навсегда!
Навсегда.
Навсегда…
Закончив, Ольга не нашла ничего лучшего, как допить свое пиво и вскользь посмотреть в сторону барной стойки. Мгновение спустя она сама себя ругала за такое поведение, но что сделано, то сделано.
- Разрешите, я вас угощу? – угадав ее желание, спросил Сергей, и тот час же поднялся с места.
- Да, пожалуйста, - немного растерянно ответила она, уже сожалея о том, что позволила себе раскрыть душу, и о том, что согласилась на угощение. Весь ее псевдофеминистский настрой пропал потому, что рядом появился М у ж ч и н а.
Сергей отошел от нее в смешанных чувствах. «Во-первых, - рассуждал он, - передо мной нежное существо, которое может рассыпаться от неосторожного прикосновения. Во-вторых, ей не восемнадцать и не девятнадцать. Ей двадцать три года. Она всего на шесть лет моложе меня. Или я непростительно старо выгляжу, или она потрясающе молода. Я не могу сейчас оставить ее в покое просто из эгоизма, но я знаю, что не смогу сделать ее счастливой. Она может подарить мне несколько мгновений счастья и от этого я не в силах отказаться. Кто она? Откуда она взялась здесь? Ведь не с Луны же она свалилась! Почему я поехал один, и она оказалась со мной в одном купе? Безумие. Или это и есть фатальная встреча не верящего в судьбу человека?"
- Вам не холодно, может чашечку кофе? – спросил Сергей, поднося ей крошечную бутылочку пива.
- Спасибо, больше ничего не нужно, - ответила она, не желая доставлять ему хлопоты.
- Вам было пятнадцать лет, когда вы это написали? – напомнил он ей про ее вирши.
- Опубликовали, когда мне было пятнадцать, а написала я это в четырнадцать.
- Невероятно, неужели вы так рано пережили те чувства, о которых говорите в стихотворении?
- Реально нет, а в своем воображении я пережила намного больше, - немного нервно ответила она, желая прекратить этот гинекологический осмотр своей души.
Она уже ненавидела себя за все, что успела сделать в этом поезде. «Игра не удалась», – подумала она и окончательно рассердилась на себя, на незнакомца и на дурацкий поезд. Ей хотелось вести разговор по своим правилам, а не быть ведомой.
- Интересно, - сказал Сергей, задумавшись над волновавшим его вопросом.
А волновало нашего героя только одно, - какие слова найти, чтобы не отпустить свою незнакомку, не оставить ее одну в чужом городе. Конечно, она найдет там сколько угодно приключений, но ему так хотелось самому стать ее приключением.
«Зачем? Может быть, не надо трогать её, не надо прикасаться к ней своими лапищами, забыть обо всем, что видел и слышал? Ну, было приятное путешествие и все, зачем нужно продолжение? Что я смогу дать ей? Кто она? Как она живет? К чему она привыкла?» - такие вопросы бесконечно задавал себе Сергей. Чтобы как-то развеяться, он решил продолжить прерванный разговор.
- Простите за любопытство, но скажите мне, пожалуйста, зачем вам в дороге дневник? – спросил он.
- А про плеер и фотоаппарат вам не интересно? – сказала она немного ехидно, но в то же время так нежно, что невозможно было обидеться на эту маленькую грубость. Голос у неё был как у маленькой девочки.
- Я думаю, что плеер нужен для того, чтобы наслаждаться любимой музыкой и чтобы было не скучно одной, а фотоаппарат - для того, чтобы было что вспомнить, когда вернетесь домой. Но вот дневник... неужели вы будете что-нибудь записывать в него? Маловероятно.
- Маловероятно, что не буду. Я всегда пишу что-нибудь, - ответила она и решила, что если этот разговор немедленно не прекратить, то она не сможет сегодня заснуть от негодования.
- И про меня напишите? – спросил Сергей и сам удивился своей наглости.
- Если это будет важно, - многозначительно посмотрев на него, ответила Ольга и отвернулась к окну, решив, что этим поставила точку.
- Хотелось бы… - вздохнул Сергей так жалобно, что Ольга решила, что он давит на жалость, и возненавидела его. Больше всего ей не нравилось, когда мужчины давят на жалость. Она вообще не очень-то доверяла мужчинам после своего неудачного замужества...
Да, я совсем не познакомил тебя с Ольгой, мой дорогой читатель. В свои двадцать три года она уже была раненым существом. В восемнадцать лет она вышла замуж. Была замужем всего два года, но за это время успела прожить лет двадцать. Ее бывший муж ушел, когда их сыну было всего семь месяцев. Больше он никогда не приходил, а когда малышу исполнился годик, ее бывший муж женился во второй раз. Наверное, этого достаточно, чтобы понять, была ли счастлива эта юная женщина. Оля сама подала на развод, однажды не простив мужу то, что много раз до этого прощала, - его измены, его приходы домой в нетрезвом виде, его давление и рукоприкладство. Она выбрала свободу. Ее сынишке сейчас было три годика. Славный мальчуган, хохотун и умница. Сколько их таких, - разведенных и с ребеночком на руках. Оля – одна из многих, но беда не сломила ее, а, наоборот, сделала только сильнее.
Некоторое время Оля и Сергей сидели молча, размышляя каждый о своем.
Она злилась на себя и ненавидела «этого бородатого кекса», - такое прозвище она дала фотографу, ругала себя за то, что соприкоснулась с ним. Ей хотелось вернуться в купе, закутаться одеялом и заснуть, а, проснувшись утром, увидеть, что «кекс» исчез.
«Кекс» же время от времени поглядывал на нее и злился на то, что она из веселой девчонки снова так быстро превратилась в фурию. У него не было сомнений, что фурия – это временное явление, но он не мог понять, чем же так разозлил ее. Только сейчас она разговаривала с ним, а теперь сидит, отвернувшись, и впивается глазами в ночные огни, бегущие разноцветными полосами мимо вагона. Совсем перестав прятать взгляд, он смотрел на нее в упор, имея возможность рассмотреть каждый волосок в ее бровях, каждую ресничку.
Вдруг она повернулась и пристально посмотрела ему прямо в глаза. Ему показалось, что её глаза не смотрят, а проникают в него, изучают его изнутри.
Словно скользя по темному тоннелю, её взгляд уходил в него все дальше и дальше, заставляя Сергея еще больше волноваться. Это проникновение на его территорию было настоящей пыткой для Сергея. Он подумал о том, что даже током било бы не так ощутимо. На мгновение он отвел от нее глаза, чтобы перевести дух, но тотчас же вернулся к ней. Она продолжала смотреть на него тем же проникающим взглядом. Она не изучала его, не играла с ним. Зачем она так смотрела? Она манила! Она звала!
Женщины иногда не понимают, что делают, они бессознательно бросают нам вызов своим внешним видом, как будто дразня нас. Может быть, мы ошибаемся, когда принимаем красоту за приглашение к знакомству? Я сам еще не нашел ответа на этот вопрос, хоть не раз задавал его себе. Мы, мужчины, существа примитивные, но зато более искренние, а женщины - существа утонченные, но лживые. Думаю, что это относится, по крайней мере, к половине ныне живущих на свете мужчин и женщин.
http://www.proza.ru/2016/02/13/2372