(предыдущее: http://www.proza.ru/2016/02/12/1321)
Она не обманула. С дюны виднелись горы, туда и пошёл Ву. Он пребывал в полном смятении. Пожалуй, Пустыня открыла ему больше, чем мудрец. Но и тот оказался лучше, чем представлялся, и даже ещё загадочнее. А Всеблагой?..
Ву мысленно попросил у них прощения и поблагодарил.
«Я не готов к миру… всё обретённое мной знание ничего там не стоит, Пустыня права. Куда мне менять их к лучшему, когда сам мало что из себя представляю». Он вспомнил, как спросил старца:
- Если целью познания является знание о своём незнании… то чего оно стоит?
Тот усмехнулся и ответил:
- Подавляющее большинство не знает и этого.
«И я действительно ничего не знаю. Спасён ли я для чего-то? Тогда Всеблагой верит в меня и ещё пригожусь. А если спасён просто силой Его Любви? Но Он же не всех спасает! Быть может, лишь тех, в кого верит? Вот только чем оправдать?..»
Пока Ву терзался такими мыслями, сам не заметил, как добрался до первой скалы.
«Куда я иду? – думал он, оглядывая незнакомые места, - что стану делать?» При этом он продолжал движение и через какое-то время поднялся довольно высоко.
Троп действительно не было видно. Пустыня опять сказала правду: смертные обходили горы стороной. Учитель рассказывал, почему они называются Драконьими.
- Творец создал драконов прежде других существ. Оттого и разочаровали они Его раньше прочих.
Ву поднимался выше и выше. Наконец можно было оглядеть всю гряду. Её очертания что-то напоминали… Да, действительно цепь драконов, окаменевших во время движения.
И тут Ву осенило: «Мудрец говорил о чуде… которое одно способно изменить населяющих мир. Кажется, я знаю каким оно должно быть! Да-да, именно таким… Но совершить его может один Всеблагой. Обратиться к Нему? Послушает ли… Господи! Думаю, у меня есть ответ на Твой вопрос. Подай знак, заговори со мной… Я Тебе всё расскажу!»
Но только ветер шумел и гнал облака. Никто не отозвался…
Оставим пока заступника Милошева и обратимся к событиям в его родном краю.
Итак, следующими Свят вызвал на исповедь остальных смутьянов, желая спасти их от расправы.
Они явились, трясясь.
- Пусть первым войдёт Бес, - сказал Свят.
И тот вошёл. На него было жалко глядеть: согбенный, глаза в пол, выражение страдания на лице. Это был не Бес…
«Уж не побеседовал ли с ним Храбр? – испугался Свят, - Так в Милошеве одни дурачки останутся!»
И осторожно спросил:
- Кто ты? Говори!
- Раб Божий…
Бес пал на колени и принялся биться головой об пол.
Свят посмотрел на Люта:
- Останови его.
Лют взял несчастного за ворот и штаны, поднял в воздух, потряс и опустил назад.
- Смотреть в глаза ангелу Милошева! – проревел Лют.
У Беса затряслись руки, задёргалась щека, а глаза забегали. Он явно ждал конца своей жизни.
- Оставь нас, Лют, - попросил Свят, и командир повиновался.
В комнате воцарилось молчание.
Свят прекрасно знал каждого в городке. Более того, он тайком ночью прочёл все записки, что лежали в мешке внука, бормоча: «Что пишут! Совсем страх Божий потеряли…» -- и помнил оттуда слова Беса: «Давай договоримся, Господи, я верю в Тебя, Ты - в меня». Из пятерых бывших смутьянов этот был самый гордый. Что делает страх…
- Назови своё имя, - спросил Свят.
- Б-б-б… Бес!
- Не того, кто тебя мучит, а настоящее – от Господа.
- И… Ива.
- Вот с ним и живи. А с бесом в себе борись. Чтоб опять в погреб не попасть. Понял, Ива?
- Дда!
- Иди и больше не греши.
Бес, он же Ива, с недоверием поднял глаза:
- Идти?
- Идти. С Богом! - подтвердил Свят, - Господь поведал мне, что поверит в тебя, если поверишь в Него.
Ива открыл рот и окаменел с выражением ужаса в глазах.
Его пришлось выводить Люту. Увидев таким Беса, прежние товарищи шарахнулись от него.
- Храбр! – позвал Свят, - Давай Богдана и Миролюба!
Им он сказал:
- Но вы-то как в этой компании очутились? Ты, Миролюб, ни в чём плохом мной замечен не был. Ну, поесть ты не дурак, это да. Зато почти не пил, не безобразил, не изменял, детей любишь…
- Бес попутал! – рухнул на колени грузный Миролюб, - Прости!
- У Бога проси прощения, - ответил Свят, - а беса гони!
- А ты, Богдан? Тихий, на дудочке любишь наигрывать, песенки сочиняешь… На каждой свадьбе поздравления подсказываешь тостующим. К тебе все хорошо относятся.
Богдан опустил голову и тихо промолвил:
- Исповедаться хочу… душу открыть.
Свят повернулся к Миролюбу:
- Молись от сердца, чтоб Всевышний услышал. Ступай домой!
Подождал, пока за Миролюбом закрылась дверь, и повернулся к Богдану:
- Присядь и говори.
…После исповеди Богдана ангел Милошева не знал, что сказать. Да, к Богдану хорошо относятся, все пользуются его даром, но никто не любит. Хуже того, не любит и он сам никого. Только грустит, печалится, а Бог не помогает. И всё чернее тоска, одно вино её как-то смягчает ненадолго, не то бы повесился или утопился.
«Душевная болезнь у него…» - подумал Свят, - а вслух произнёс:
- Порчу на тебя навели! Подумай, кто мог? Кому не ответил взаимностью?
Богдан лишь расширил глаза, да развёл руками.
- Думай! – повторил Свят и замолчал. Парень приятный, жаль… А что это Мила рассказывала про… Вспомнил. Позвал Зайца и пошептал тому. Заяц вышел.
- Горица нравится? – спросил.
Богдан явно удивился:
- Горица… Кому ж она не понравится? Только к ней не подойдёшь…
- Тебе она нравится? – повторил Свят.
- Почему ж нет…
- Счастлив бы с ней был?
- Не чаю…
- А узнав, что любит тебя, забыл бы печали свои беспричинные? – продолжил пытать ангел Милошева.
Богдан выдохнул:
- С Горицей-та!.. Только… грустна она в последнее время.
- Эхх! – вздохнул Свят и позвал вглубь дома: «Милочка!»
Та пришла. Свят с улыбкой пошептал и ей. Ничего не понимавший Богдан следил за ними. Мила глянула на него, тоже по-доброму улыбнулась, и у Богдана появилось странное волнующее предчувствие чего-то славного.
Супруга Свята вышла.
- Вот что… открою, что Всевышний позволил. Его благодари!
Богдан непонимающе смотрел.
- Любит тебя Горица.
Парень повертел головой, не веря ушам.
- Любит, не сумлевайся. Понятно дело сама признаваться не станет. Признаться первым должен мужчина.
Богдан сидел, как оглушённый. Потом вдруг пал в ноги и зашептал:
- Да я… при ней глупею и немею… как смогу? Слова ж не выдавлю! Помоги, святой наш…
- Господь с тобой! Он поможет. Уже нам глаза открыл на это. Упустишь своё счастье – дурак будешь! И её несчастной сделаешь. Понял?
Богдан закивал.
- Вставай! Приведи себя в должный вид. Скоро придёт она…
Не знаем, что сказала Мила Горице, но та собралась быстро. Девушка уже прослышала об аресте Богдана среди остальных и тревожилась. Она была из тех, кому всё шло. Любой наряд украшала, а сейчас ей шло волнение, делая ещё красивее. Поэтому, когда Горица в сопровождении Милы вплыла в калитку, обсуждавшие в саду будущие своды Боголюб с Остоумом замолчали и проводили её взглядами, на время потеряв мысль. Храбр отступил, освободив дорожку, и даже с виду свирепый Лют посмотрел одобрительно. Сидевшие на траве смутьяны Жизномир и Мстислав вскочили, заправляя в штаны рубахи и втягивая животы.
- Идут! – предупредил вбежавший Заяц.
Свят кивнул и покосился на Богдана. Губы того беззвучно шевелились.
«Молится… Помоги ему Всевышний! Ему и ей, детям Твоим…» - мысленно произнёс Свят.
Богдан, пребывавший в странном состоянии, которого и сам бы объяснить не смог, услышал шаги на ступеньках и голос Милы:
- Хотел увидеть перед смертью…
Шаги замерли.
- Как… перед смертью?
То был голос… Горицы! У Богдана сжалось сердце.
- Он и в смуту полез, чтобы казнённым быть…
«Так меня ждёт казнь… - почему-то с облегчением подумал Богдан, - и это – последнее свидание…»
За дверью шептались.
Но вот дверь отворилась и впустила Горицу. Она была столь хороша, что Свят невольно подумал: «Королева… повезло парню». Девушка искала Богдана, и взгляды их встретились. Он смотрел с такой любовью и восхищением, что слова были лишними. И впервые она, не выдержав мужского взгляда, отвела глаза. Но не просто отвела, а на губах её расцвела улыбка, такая, какую у неё никто не видел. Улыбка была из тех, что делают мир счастливее, а он, уж поверьте, в том нуждается.
Богдан заметил её улыбку, как все влюблённые, принял на свой счёт, и, закрыв от блаженства глаза, подумал: «Теперь и умереть не жаль…»
Свят, чтобы не выдать себя, отвернулся. Потом, напустив строгий вид, сказал:
- Горица, он участвовал в плохом деле.
Она напряжённо слушала.
- Без того, кто поручится за него, будет за ним следить и ответит в случае чего, отпустить Богдана невозможно.
Девушка выдохнула с облегчением. Она ожидала худшего.
- Дядя Свят, да будет жизнь ваша светлой и радостной, можно ли мне взять… Богдана на поруки?
Свят сделал вид, что размышляет, и ответил:
- А надо спросить его самого. Не подведёт ли тебя?
Взоры обратились на Богдана.
В наступившей тишине прозвучал его шёпот:
- Скорее умру…
вслед за которым раздалось такое ликующее «Мяу!» Воцко, что рассмеялись все, забыв о серьёзности момента.
Свят больше не стал ничего изображать, а заметил, показывая:
- Этот «аминь!» явно свыше…
Имея в виду, что кот на верхней полке, надо всеми, и не подозревая, как недалёк от истины.
Выждав, пока утихнет новый смех:
- … что тут добавишь? Разве… чтоб не знать вам бед и печали, но если придут они – делить пополам. Беда пополам всё же полбеды. Сделайте так, чтоб Всеблагой глядел на вас и радовался. Как и все мы. Дайте ваши руки!
И ангел Милошева соединил их.
- Идите, дети мои. Понадобится помощь – приходите в любое время.
Свят с женой, как и остальные в саду, смотрели на удаляющихся высоких и стройных Богдана и Горицу, и Мила сказала:
- Красивая пара…
- А мы с тобой нет, моя королева? – отвечал ей супруг.
И королева одарила его улыбкой.
(продолжение: http://www.proza.ru/2016/02/14/1311)