Стоя у окна, я высматривал машину с приятелем, которая должна была вот-вот появиться. Вдруг полетели, не понятно из чего появившиеся снежинки. Они покрыли крышу гаража белыми веснушками. Выглянувшее из за серого облака солнце тут же слизало их. Может быть в этом году сурок не обманул, и весна действительно придет на шесть недель раньше и прогонит эту опостылевшую гнилую зиму.
Наконец, во двор въехала машина. Из нее вывалился мой друг, который побывал на выставке
Моне. Выйдя из картинной галереи, он позвонил, что уже едет, и как раз к его приезду кофейник подал сигнал, что кофе готов.
-Давай, делись впечатлениями!
-Возьмем чашки на улицу. Заодно и покурим.
-Давай. Ну и?
-Послушай, я обалдел! Захожу в зал импрессионистов, а там на полу сидят малявки лет семи-восьми. Перед ними стоит искусствовед и проповедует. Я оторопел. Потом подошел поближе.
У них серьезный разговор! Они задают вопросы. Им тетенька отвечает, а потом идут встречные вопросы, и эта мелюзга своими ответами вызывает на лице преподавателя теплую одобрительную улыбку. Они разговаривают почти на равных. Ты знаешь, я не смог бы так ответить, и вопросы такие мне в голову не пришли бы. В следующем зале снова на полу дети и уже другой лектор перед ними. Я насчитал пять разных групп. Все дети были от семи до двенадцати лет по моим прикидкам. Когда я уже обошел всю выставку и свернул на указатель
«Еxit», попал в коридор, где висели рисунки, портреты, коллажи изготовленные детьми. А двери в коридоре по разным сторонам были открыты, и за каждой оказался класс, где те, ранее сидящие на полу слушатели, занимались живописью. А в двух классах живописали взрослые! И видно было, что это просто любители. Я засмотрелся и даже получил приглашение не дрейфить, а зайти во внутрь и попытать свои художественные возможности вместе со всеми. Офигеть! И с ними занимаются профессионалы!
-Я тебе расскажу другое. Только зайдем. Морозец стал пощипывать.
Когда я сюда приехал, меня спросили, какого типа волонтер мне мог бы быть полезен. Я сказал, что мне не нужна помощь погружения в колбасный отдел гастронома. А вот с проводником в разговорный язык с удовольствием повстречался бы. Меня познакомили с Ричардом Соколовски, оказавшимся профессором литературы в Даймен колледже, свободно владеющим русским языком. Он уже познакомил меня с Региной Гролл, занимающейся славянскими языками, и русский для нее был одним из тех, с которого она делала переводы на английский. Они привлекли меня к участию в работе группы по изучению русского
искусства и литературы как человека, который только что приехал из России, и имеющего к этому отношение. Грех было не согласиться, тем более, что членами этого кружка были в основном преподаватели колледжа и университета. На первой же встрече они огорошили меня тем, что оказывается среди профессуры вовсю обсуждается образование в Союзе и то, что с удовольствием использовали бы его методику как основу для американских школ и колледжей. Прошло какое-то время, и они уже смеялись над тем, что Российские школы взяли от них самое
плохое — в данном случае ЕГЭ — против которого они сами восстают.
Это было в самом начале моей жизни в Штатах. Потом мой интерес ушел в другом направлении. Дети подарили мне внуков. Внуки подросли и пошли в школу. Закончили начальную, перешли в среднюю. И тут я столкнулся с новым для меня явлением. Оказывается
для школы нет бесталанных детей. В первый же день учеников спросили, кто на каком инструменте хотел бы играть. Потом распределили учеников по оркестрам: духовой, симфонический полный и малый, струнный, скрипичный, джазовый коллектив, музыкальные ансамбли. Записали желающих петь в хоре и в сольное пение.. Считалось, что нет детей без слуха и чувства ритма. Это нужно в них развивать. Конечно, потом в процессе учебы была корректировка, но не было детей не охваченных музыкой. Каждый день первый урок был музыкальным. А в конце первого семестра уже был концерт. В нем принимали участие все классы средней школы. Безусловно ученики пятого класса играли простые вещи. Но то, как звучали оркестры, ансамбли и джазбанды старших классов, как пел хор, и что вытворяли солисты, нужно было слушать. Это трудно представить, как ученики общеобразовательной школы играли классику. Это же не музыкальная школа, где готовят профессионалов. И какие замечательные педагоги, раз они могли объединить эту разношерстную массу в такие коллективы. С ними играли даже приглашенные музыканты из филармонии. Можешь себе представить, что творилось в зале, когда профессионал пожимал руку отличившемуся ученику в благодарность за игру.
Особо одаренных школяров приглашали играть с филармоническим оркестром.
Так что политика, что все дети талантливые, дает очень хорошие результаты. И пусть мало кто из них потом станет музыкантом и будет зарабатывать этим себе на жизнь, но приобщение к музыке со школьных лет не пройдет даром.
-А ты помнишь нашего учителя музыки?
-Аккордеониста Костю Пупкова? Как же! Кто научил нас курить?
-А кто научил нас пить портвешок «Три семерки»?
-А кто научил нас снимать девчонок на танцах?
-Но зато кто так лихо наяривал «Карусель» Шахнова?
-Так давай еще по чашке кофейку за нашего учителя Костю!
-Давай! Сейчас сварю.
Я намолол зерен, налил воды на две порции и поставил джезву на газ.
-Каким уютом пахнет на кухне, - сказал мой друг, - когда за окном такое творится.
Я посмотрел в окно. За ним была плотная пелена снега. Сквозь нее не было видно не только соседского дома на задворках, но даже кустов и деревьев на моем участке. Снег валил густой, крупными хлопьями и тут же укрывал все пышным покрывалом. Я набрал номер домашнего телефона моего друга. Когда трубку подняла его жена, я пожаловался на погоду и сказал, что в такой снегопад домой его не отпущу. Она попросила передать трубку мужу. Я на всякий случай включил громкую связь. И на всю кухню раздался ее голос, требующий от мужа ни в коем случае не рыпаться, потому что дороги перекрыты и у них снегу навалило уже больше метра. Передали, что снегопад закончится только к утру.
Я тут же снял с огня еще не успевшую закипеть джезву и стал нарезать салат.
-А погода-то на нашей стороне!
Мы быстро накрыли на стол, достали из холодильника разную снедь и бутылку тут же покрывшуюся инеем.