Лето 1954 года
В июне мы переселились в дом поменьше, и я перестал бывать у Грушиных. Связано это было с расстоянием. Мы поселились около небольшого парка, в котором находилась столовая. В парке также стоял большой памятник Сталину. Мне ещё запомнилось, что в вытянутой руке Сталина довольно долго лежала кучка навоза, которую взрослые упорно не замечали.
На новом месте я подружился со своим ровесником Вовкой Лукьяновым. У нас быстро нашлись общие интересы. Одно время мы целыми днями пропадали на речке, ловя на самодельные удочки пескарей. Вовка рос без отца. Однажды его мать на два дня уехала в командировку и попросила моих родителей позаботиться о нём.
Для того, чтобы Вовка не оставался один, я двое суток прожил у Лукьяновых. Пришлось также вместе с Вовкой самостоятельно готовить еду. Здесь можно было бы рассказать эпизод, похожий на «Мишкину кашу». Но ничего подобного не было. Мы с Вовкой решили приготовить деликатес, а именно, жареную картошку. Растопили плиту, почистили картошку, сполоснули её, потом порезали. Порезанную картошку вывалили в чугунную сковородку и поджарили на сливочном масле.
Единственное разногласие у нас с Вовкой было в том, что я нарезал картошку тоненькими пластинами, а он толстыми. В итоге вначале мы съели «мою картошку», а потом уже его. Так что в приготовлении еды мы особых сложностей не испытали.
В Тахтаброд из Арыкбалыка также переехал Женька Алтухов. Я давно хотел с ним подружиться и чувствовал, что он не против нашей дружбы. Но Алтуховы поселились на противоположном от нашего дома конце села, и с Женькой я встречался очень редко.
Дальние прогулки я в основном совершал в одиночку. Так за щавелем и диким луком я ходил на близлежащую лысую гору. Каким-то образом этим летом я познакомился с сыном табунщика. И пока табун пасся за рекой, я обучился верховой езде. Почти две недели ездил я на оседланной лошади. К сожалению, впоследствии мне так и не довелось проехаться верхом на лошади.
Удалось мне также познакомиться с каким-то старшеклассником, который на большой телеге, запряжённой волами, возил зерно с поля на ток. За селом он позволял мне поуправлять волами. Но тут ничего интересного. Волы никуда не торопятся и на цоб-цобе практически не реагируют. А вот прута они хорошо слушаются. Ударишь вола, идущего справа, прутом по правому боку (правая рука идёт к себе), да ещё крикнешь: «Цоб», смотришь, волы и поворачивают налево. А если прутом ударишь левого вола по левому боку (правая рука идёт от себя) и крикнешь: «Цобе», то волы поворачивают направо. В общем, наука нехитрая.
Для того чтобы выглядеть взрослыми, некоторые мои ровесники начали курить. Для изготовления самокруток они использовали газетную бумагу и очень дрянной табак. Попытался приобщиться к курению и я. Но это занятие мне не понравилось, с тех пор я больше не курю.
Что касается моих отношений с ровесниками, то я никому никогда не подражал и на «слабо» не поддавался. Просто я считал, что, если ты поддался на провокацию, именуемую «слабо», значит, ты действительно слабак, и тобой можно манипулировать. Попыткам манипулирования мной со стороны кого бы то ни было я инстинктивно сопротивлялся и всегда по мере возможности пытался делать то, что считал нужным.
Стычка
Как-то раз, играя на улице, я заметил странное оживление. На перекрёстках появились небольшие группы незнакомых людей. Что-то назревало. Но развитие событий мне увидеть не довелось. Прибежала встревоженная мать и загнала меня в дом. О том, что случилось, я узнал из разговоров взрослых.
В село на мотоцикле приехало трое целинников. Закупив кое-что в магазине, они решили пообедать в столовой. В столовой в это время находилось семь ингушей. Из-за очереди в кассу у одного из целинников произошёл мелкий конфликт с ингушом. Когда целинник начал расплачиваться, недовольный ингуш ударил его сзади ножом. Двое целинников, увидев это, выскочили на улицу, заперли дверь столовой на засов и уехали за подмогой. Кассирша тоже мгновенно среагировала. Она выскочила в подсобку и заперлась там вместе с обслуживающим персоналом.
Так как на окнах столовой были крепкие решётки, то ингуши оказались в ловушке. Через час из целинного посёлка прибыли две грузовые машины с целинниками. Ингуши к этому времени сумели выломать одну из решёток и начали разбегаться. Целинники быстро сориентировались, отловили ингушей, избили и сдали милиции. Но убийца сумел скрыться. Месяца через два милиция задержала его где-то на черноморском побережье.
Бычок
Наши бычки почему-то всегда были бодливыми. Бычок, который появился у нас в Тахтаброде, тоже не был исключением. Я и мои сёстры старались не попадаться ему на глаза.
Как-то раз по какой-то причине бычка не выгнали вместе с коровой на пастбище, и он остался дома. Мать послала меня дать ему сена. Я забрался на сарай, надёргал из стожка пучков сена и стал их проталкивать руками через дырку в крыше. Один из пучков застрял. Палки рядом не оказалось, и я решил протолкнуть его ногой, но перестарался.
В итоге я соскользнул в отверстие и шлёпнулся в ясли прямо перед мордой бычка. Приземление было мягким, сена я подстелил достаточно. Бычок, увидев меня, сначала оторопел от неожиданности. Пока он тупо размышлял над тем, что ему делать дальше, я выскочил из ясель.
Для того чтобы сбежать от бычка, мне нужно было перелезть через загородку, отделяющую отсек для скота от остальной части сарая. Но бычок уже пришёл в себя от изумления, и я понял, что перелезть через загородку не успею.
Наклонив голову, бычок медленно пошёл на меня. Пятясь от него, я лихорадочно размышлял над тем, как выпутаться из этой ситуации. У меня не было твёрдой уверенности в том, что мой крик услышат. Но другого выхода не было.
И вот, когда я приготовился завопить во всю мочь, я споткнулся и упал спиной на кучу с хворостом. Схватив прут, я изо всей силы стеганул им по морде бычка. Бычок остановился и недовольно закрутил головой. Я внимательно следил за ним, готовый в любой момент стегануть его ещё раз. Но бычок, тяжело вздохнув, медленно развернулся и пошёл к яслям. Не теряя времени, я быстро перебрался через загородку. С тех пор бодливых бычков я не боялся.
Конечно бычок это не бугай. Когда колхозное стадо коров иногда прогоняли через село, ребятня забиралась на заборы, чтобы посмотреть на бугая, который с кольцом в носу шёл впереди стада и был значительно крупнее обычной коровы. Вот это силища! На такого с прутиком не пойдёшь.
Лыжные прогулки
Осенью родители купили мне дешёвенькие лыжи. С каждым годом в магазинах появлялось всё больше товаров. И если в 1952 году лыжи ещё оставались дефицитом, то в 1954 году этого уже сказать было нельзя. Вообще-то в магазинах начало появляться всё, вот только денег у населения было маловато.
Выпал снег, и я начал кататься на лыжах. В основном я бегал по сугробам и катался с обрывистого берега реки Бурлук. Надо сказать, что мало кто осмеливался съехать с обрывистого берега реки. Это был настоящий трюк. Летишь метров десять-пятнадцать по почти вертикальной стенке вниз до закругления, и благодаря ему выезжаешь на гладь реки.
Однажды, когда я катался у реки, ко мне на лыжах подъехал Женька Алтухов. Съехать вниз с обрыва он не решился, и я вместе с ним пошёл на гору, которая находилась на другой стороне реки. Эта гора от нашего дома была далековато, поэтому я с неё не катался.
Лыжников на горе было много. Женька оттолкнулся палками и поехал вниз по накатанной лыжне. А во мне заговорила природная осторожность, а вдруг упаду. Самого падения я не боялся, но упасть в присутствии Женьки мне почему-то не захотелось. Решив, что надо прийти сюда в другой раз для того, чтобы потренироваться, я зигзагами съехал с горы и пошёл домой.
Разбитый кувшин
У знакомых матери был большой глиняный кувшин, и она однажды послала меня за ним. Я уже не помню, для чего он ей потребовался. Взяв кувшин, я пошёл обратно. Была яркая солнечная погода, свежевыпавший снег радовал своей белизной. Идти было далеко, и я, воспользовавшись предоставленной мне возможностью, решил поэкспериментировать с кувшином.
Дело в том, что я прочитал книгу Арсеньева «В дебрях уссурийского края», из которой узнал, что кореянки носят кувшины на голове. Я вместо кувшина поносил на голове книгу, вроде бы ничего сложного. И вот теперь представился случай поносить на голове и сам кувшин. Я поставил его на голову. Но как только я опустил руки и попытался сделать первый шаг, кувшин наклонился, и подхватить его я не успел. Домой я принёс черепки. Мать, увидев их, от огорчения только всплеснула руками и даже забыла отругать меня за разбитый кувшин.
Но, когда я шёл с черепками домой, у меня появилось назойливое чувство, что за мной кто-то наблюдает. Причём, как только я зашёл в помещение, это чувство пропало. На улице чувство появилось снова. Я внимательно всмотрелся в небо и не заметил на нём ни единой точки.
Вообще-то я всегда был стихийным материалистом и не верил ни в Бога, ни в чёрта. Но тут у меня возникла крамольная мысль: «А может быть, за мной наблюдает Бог?». Стало как-то не по себе. Конечно, Богу, если он есть, нет никакого дела до людского муравейника, но за отдельным муравьём он понаблюдать может.
От мысли, что мной заинтересовался Бог, стало жутко. Появилось желание как-то спрятаться от непрошенного внимания. К счастью, на следующий день наваждение пропало. Что касается Бога, то это, разумеется, детские фантазии. Но после моей неудачи с кувшином, вполне возможно, некто любопытный решил понаблюдать за мной, а я этого «некто» не смог определить.
Прощай, Тахтаброд
В январе 1955 года мои родители заговорили о намечающемся переезде в Чкаловскую МТС. Я, конечно, в разговоры взрослых не вступал, но карту посмотрел. Обнаружив, что Чкалов (ныне Оренбург) город, я уже было решил, что у нас теперь начнётся городская жизнь. Но я ошибся. Оказывается тогда в состав Кокчетавской области входило село Чкалово, которое являлось центром Чкаловского района.
Чкаловская же МТС находилась примерно в двадцати километрах от Таинчи и тридцати километрах от Чкалово. В то время это был сравнительно небольшой населённый пункт без названия, расположенный почти посередине между сёлами Донецкое (посёлок №2) и Подольское (посёлок №4). В интернете я нашёл, что это поселение, ныне исчезнувшее, называлось Ульяновкой.
Мои родители о намечающемся переезде говорили без особого энтузиазма. Но вопрос о назначении отца секретарём райкома по зоне Чкаловской МТС решался в обкоме. А тут ничего не поделаешь, переезд превращался в реальную неизбежность.
И вот в феврале месяце к нашему дому подъехал трактор с вагончиком на полозьях. В вагончик загрузили немудрёный домашний скарб и корову. Отец разместился в кабине трактора, мы же сели в автомобиль ГАЗ-69А, в просторечье именуемый «Козликом» или «Бобиком».
Наш небольшой караван медленно тронулся в путь. Прощай, Тахтаброд. О тебе у меня остались неплохие впечатления. А каков ты сейчас, в 2014 году? От одного из своих знакомых, я услышал такие слова: «Посетил я недавно Тахтаброд. Взошёл на гору, посмотрел. И не узнал село. Там развалины, там развалины. Всё стало для меня чужим. Даже ветер, и тот стал чужим. А ведь я здесь родился. Тяжело смотреть, как умирает Родина!».