Не за тридевять земель, а за старой елью семеро гномов жили - не тужили. Рано вставали, в доме прибирали, чай-кофий пили, на работу уходили. В лесу порядок наводили: чтобы старые деревья молодых не затмевали, расти им давали и сами не засыхали. Чтобы ручейки шустро по лесу бежали, не ленились, по болотцам не отлеживались. Чтобы тропинки не крутились, не путались.
Чтобы шишек, грибов и ягод всем досталось и еще осталось. У гномов лесных работы – что ты! Успевай-поворачивайся, примечай- налаживай.
Домой ворочались, обед наворачивали, новостями делились, планы строили вместе, а потом каждый за свое любимое дело брался. Один лясы точил, Другой ерунду городил, Третий чушь молол, Четвертый эту чушь на постном масле жарил, Пятый туману напускал, Шестой из бреда бредень плел, Седьмой дребеденью плетень изукрашивал. А как солнце за елку закатывалось, гномы в свои пледы закутывались. Время спать, завтра рано вставать.
В сказке все гладко, все по порядку. Другое дело, как оно на самом деле, где законы не писаны, тропы Проппом не хожены. Любо? Ну, слушай…
***
Белоснежка брела по тропинке, глотая слезы. Два часа она по этому гадкому лесу ходит, а ее все еще не побежали разыскивать, умолять, чтобы домой, во дворец вернулась. Ладно, дождетесь: она здесь умрет от голода, тогда раскаетесь, поплачете. А она будет лежать в гробу, такая прекрасная, такая молодая, в любимом лазоревом платье, в белоснежном веночке, и тени от длинных ресниц будут ложиться на чуть тронутые румянцем щеки. Нет-нет, какой румянец. Мраморная бледность будет покрывать ее прекрасный юный лик, и лепестки роз в тонких, изящно сложенных пальцах, будут покрыты каплями росы, как слезами. Нет, роса еще платье закапает. Ладно, можно и без росы, все равно красиво. И гроб белым атласом обит, и такие фестончики по краям с золотой каймой. И вокруг все плачут-заливаются, а больше всех папочка-король. Вот тогда он пожалеет, что на этой ведьме женился!
Белоснежка всхлипнула от жалости к себе.
Мачеха оказалась коварной змеюкой. Вместо того чтобы сразу начать помыкать падчерицей, заставлять ее делать черную работу (что это такое - непонятно, но в сказках так и написано) или вовсе выгнать, она старалась подружиться с Белоснежкой. Ясно, в доверие втиралась! Эта ведьма ни разу не повысила на нее голос, ни разу не нахмурилась, когда Белоснежка дерзила и капризничала. Она не рассердилась даже, когда застала падчерицу, роющуюся в ее шкатулке с драгоценностями. Наоборот показала все колечки, ожерелья, серьги и броши, рассказала о значении и силе каждого камня. Подарила Белоснежке серьги с сапфирами (они так подходят к твоим глазам, детка) и отдала говорящее зеркало, за которое полцарства было отдано! Купить ее хотела на эту дешевку. Ну, не змея!?
Белоснежка вытащила зеркальце из атласной сумочки на поясе. Сейчас как шваркну его о камень… и камня-то подходящего в этом дурацком лесу нет. Ну, хоть об эту елку. Ой, а за елкой-то домик. И пахнет вкусно. И дверь не заперта.
***
- Кто ел из моей тарелки!? – Один двумя пальцами держал тарелку с прилипшими остатками каши.
- Кто ел моей ложкой? – Другой смотрел на ложку, извозюканную вареньем, заначенным на зиму.
- Кто пил из моего кубка? – Третий осторожно принюхался к странной бурде, лениво колыхавшейся в кубке. Пиво с малиновым вареньем. Кем надо быть, чтобы это пить?
- Кто сидел на моем месте?- Четвертый поднял опрокинутую табуретку.
- Кто разбил мою трубку? – Пятый чуть не плакал, баюкая в ладони части глиняной трубочки.
- Кто рылся в моем сундучке? – Шестой сжал кулаки, глядя на разбросанные вещи.
- Кто спит в моей постели? – ахнул Седьмой.
Гномы подошли к брату.
- Ангел, - прошептал Третий. Перед ними лежала красавица с растрепанною роскошною черной косою, с длинными, как стрелы, ресницами, с кожею белее снега.
- А кто же это все устроил? – огляделся Шестой.
- Шайка разбойников, - уверенно сказал Другой. – Они за ней гнались, она у нас спряталась, они ее не нашли, а когда убрались…
Красавица вздохнула, просыпаясь. Открыла синие, как весеннее небо, глаза, оглядела гномов и голосом, подобным серебряному колокольчику, произнесла: «Фу, уроды».
***
Прошла всего неделя, а несчастнее гномов во всем лесу было не найти. Белоснежка помыкала ими, как слугами, устраивала в домике кавардак и скандалы, совала нос во все ящики и шкафы, подсматривала и подслушивала. Сама же не слушала никого, кроме своего зеркальца, которое твердило: «Ты на свете всех милей, всех прекрасней и белей».
Гномы не выдержали. Раз, как только рассвело, всех их семеро вошло.
- Ну, вот что, красавица, - решительно начал Один, - пора и честь знать…
- Не вам учить чести принцессу! У меня папа – король! – вздернула подбородок Белоснежка.
- Вот и шла бы ты… к папе, - не сдержался Шестой.
- И не подумаю. Он сам за мной придет и будет умолять, чтобы я домой вернулась. Я же его сокровище. А сейчас - вышли вон. Что за манеры - нарушать покой королевской дочери!
Семейный совет семи состоялся за тридевять полян.
- Сокровище! – ярился Шестой. – Да, папа, там, поди, от радости оправиться не может, что от такого сокровища избавился!
- Прикопать это сокровище. Или вон, болотце подходящее, - махнул поседевшей бородой Пятый.- Накормить подходящими грибочками, делов-то.
- Да ты что! – ахнул Седьмой. - Никак того не можно! Во-первых, мы добрые лесные гномы, а во-вторых, жалко. Уж такая она красивая. Когда спит, смотрел бы, не отрываясь.
- Когда спит, говоришь… - задумчиво протянул Один. – Братья, а это идея!
На следующий день, откинув салфетку с оставленного для нее завтрака, Белоснежка увидела яблоко. Большое, желтое, сияющее. А пахло оно так, что принцесса, не раздумывая, схватила дивный плод и запустила зубы в хрустящий сочный яблочный бок.
***
Гномы наслаждались порядком, покоем и видом спящей красавицы. Они смастерили для нее в уголку ложе с балдахином, как на картинке из сказки. И аккуратно накрыли Белоснежку тончайшей кисеей, чтоб не запылилась. Если папа-король все же явится за дочкой, вот, пожалте, принцесса жива-здорова, прекрасна, как ангел небесный.
Но вместо папы однажды вечером в дверь постучался принц. За многодневной иссиня-черной щетиной, буйными нечесаными кудрями и потрепанной одеждой трудно было разглядеть, прекрасен ли он. Но прекрасное воспитание было видно сразу. Молодой человек был вежлив, почтителен к старшим, умел слушать, умел и рассказывать. Рассказал, что возвращался домой из Тридевятого царства, решил сократить путь, двинулся через малознакомое королевство и заплутал в лесу. И будет он добрым хозяевам чрезвычайно признателен, ежели они укажут ему дорогу и снабдят провиантом. За приличное вознаграждение, разумеется.
Польщенные хозяева вознаграждение брать отказались решительно, любезному гостю предложили ужин и ночлег.
- Сейчас и баньку вам истопим, банька у нас знатная, сосновым духом пропитанная! А утром по солнышку и поедете. И дорогу покажем, а как же! И лошадку вашу накормим и напоим. Хорошему человеку чего ж не помочь! – суетились гномы.
Гость кланялся, благодарил, звал непременно приехать в гости, а уж он покажет им и парк, и пруд, и фамильный замок, в котором 77 комнат.
Уложив почивать разомлевшего после бани и сытного ужина принца, гномы и сами спасть пошли. Чуток только на крылечке посидели, трубочки покурили, на сон грядущий поговорили и решили, что и среди царских детей встречаются вполне приличные люди.
Гномы проснулись от вздохов и невнятного бормотания. Принц стоял на коленях перед ложем спящей красавицы и бормотал что-то о чудном мгновенье и ангеле чистой красоты.
Уверения хозяев, что внешность обманчива, что в «твоей жизни таких принцесс миллион будет» стукались о влюбленного принца, как об стенку горох. Молодой человек пал на колени теперь уже перед гномами с просьбой отдать ему Белоснежку.
- Я найду лучших знахарей, чтобы они ее разбудили! Моя любовь и честь в том порукой! – бил себя в грудь принц.
Гномы переглянулись.
- Ладно, Ваше Высочество, - вздохнул Один. – Забирайте! Только не говорите потом, что мы вас не предупреждали.
- Этот свиток распечатаете, только, когда до замка своего доберетесь, не раньше, иначе ничего не получится, - Другой протянул свернутый в трубочку и запечатанный семью печатями пергамент.
- Там написано, как ее разбудить. Вам понравится, - усмехнулся Третий.
Гномы помогли принцу уместить на коне его сокровище, приторочили сумы с припасами и пожелали счастливого пути. Юноша рассыпался в благодарностях и поскакал по указанной тропе.
- Несчастный влюбленный, - пробормотал Пятый, раскуривая пенковую трубочку.
- Да, натерпится он с ней, - кивнул Четвертый.
- Как его зовут-то, я запамятовал? – обернулся к братьям Шестой.
- У него такое смешное имя, - ответил Седьмой. – Синяя Борода.