Кузнечик.
Я тут вдруг заметил: в Москве нет кузнечиков. ??? Помните: такие цокающие маленькие зелёные существа (с крылышками? ), тушкой угловатые, словно собраны природой из простейшего конструктора для детей младшего возраста. Сейчас зима, но летом, если не забуду, пошарю в траве по паркам и скверикам; думаю, что всё-таки ошибаюсь. Они есть.
*
На перекрёстке у предпоследнего мостика перед устьем Яузы стоял… не хочется прописывать это жиденькое словцо «попрошайка» - стоял Лёха. Он по натуре был совсем не из своры мошенников на жалости к инвалидам. На костыле, присгорбленный, издали смахивал именно на смешного кузнечика. Нельзя, наверное, сравнивать вот так по своей прихоти, человека с насекомым. Прости за это. Но образность. Лёха точно бы не обиделся. Он же был художник. По-своему, конечно. Трудно назвать, даже по самому малюсенькому счёту, произведениями, те какафонические композиции, которые он сам творил-намиксовывал. Они, словно беспечные голуби, смело выпорховывали из трескучего динамика, пристроенного тут же на коляске-тележке. В окно автомобиля звук врывался машин за десять до светофора, и потом всё нарастал и нарастал. У самой тележки он уже оглушал, с корнями выносил мозг из пригретого мирка салона и вороха будничных мыслей и плюхал на затоптанный тротуар к Лёхе. Ты окончательно просыпался, видел небо, и вдыхал московский воздух.
Лёха никогда не просил денег, даже завуалировано. Типа, мол, допоможите. Хотя, естественно, откуковывал у моста, именно из-за заработка. Но не лебезил. Улыбался. Всегда улыбался.
- Здоровья вам. Удачи в делах. –
И только. Примерно так Лёха благословлял всех, кто притормаживал. Если была возможность для более длительного диалога – светофор горел «красным» - успевал поделиться своими соображениями: о погоде, о творческих своих намётках, да о всякой ерунде. Но, не поверите, за эти секунды, накатывало успокоение; напряги – неотступные напряги – отпускали. Получался микро сеанс позитива. Словно в вечно (или почти вечно) серой облачной московской крыше проблёскивал островок тёплого солнышка.
Не я один лекарился у Лёхи. Многие, очень многие. Поток, он и есть поток. Подлиннее поди, чем в поликлинику в пандемию. Некоторые специально перестраивались левее, чтоб поймать магию его щербатой улыбки. Жирные коты в больших блестящих чёрных кораблях не снисходительно приоткрывали щёлки, а откатывали стекло до конца и отстёгивали - сколько, конкретно не видел - пожалуй, штукарь или поболее. Видел и девах-путан. Одна при мне выскочила из таксомотора, расцеловала «кузнечика», и, наклонившись обратно в салон, сверкнув к небу голой попой в стрингах, достала из сумочки на заднем сидении пятихатку и положила её в карман лёхиного лапсирдака. Ох, как мы любим грешить и платить. Доброта, как оказалось, очень востребованный товар. Особенно на суровой московской дороге.
*
Какое-то время назад Лёхи не стало. То есть, он перестал выходить на своё место на перекрёсток. Уж куда пропал? Не хочется предполагать плохое… но где же он? Появились другие: бабы с постными страдальческими лицами; «ряхи», с плакатами: типа «детям Донбасса» - какое отношение они имеют к этой трагедии?... Всё не настоящее, некачественная подделка. Про Лёху никто ничего не знал. Или знали, но говорить про это не желали.
*
Сказать, что Москве не хватает кузнечиков – энтомологическая сентиментальность, а про нехватку человеческой доброты – банальность.
Кузнечиков, в конце концов, можно развести заново – будут скакать как миленькие по брусчатке. На перекрёстках поставить рыжих клоунов… Но доброта возвращается не так. Она появляется сама. Например: где-нибудь в огромном городе, утопающем в море светодиодной подсветки, на тротуаре закрутит шарманку маленький чудак с живой стрекозой на шляпе. Лёха, или кто другой. Если нам повезёт.
январь. 2016.