Старик Пак спрятал трубку куда-то под своё платье и поднялся, он босой ногой затоптал ещё тлеющие угольки вчерашнего костра, и, запинаясь, забормотал что-то о рассвете, который, как он выразился "уже за горами". Я тоже встал, хотя и пошатывался после бессонной ночи. Наконец меня перестал мучать литературный голод, уступив место самому обычному. Старик махнул рукой, подавая знак следовать за ним, и я, спотыкаясь о крупные камни ущелья, шел за Паком назад в деревню у вершины горы.
Чтобы отвлечься от урчащего живота, я вновь и вновь припоминал все обстоятельства легенды которую недавно услышал. И предвкушал, сколько ещё аутентичных историй я смогу вытянуть из этих улыбчивых, молчаливых и недоверчивых туземцев. Сравнивал в воображении хватит ли моей здешней хижины, чтобы вместить в неё все деньги и статуэтки, которые, несомненно, посыпятся на меня со всех сторон, как только я привезу добытые здесь истории к себе на родину.
Купаясь в лучах славы внутри своего черепа, я не заметил как мы прошли небольшой лесок и уже выходили к окраинным хижинам.
Здесь старик остановился. Он обернулся ко мне и сказал:
"Помалкивай о том, что я рассказал тебе в ущелье."
Я попытался что-то возразить или спросить, но его лицо вдруг снова приняло то-же угрюмое выражение, что и неделю назад. Он пожал мне плечо и ушёл в сторону своего дома.
Я смотрел ему вслед, пока он не исчез за пригорком.
"Да уж, за их доверие мне ещё нужно будет сразиться!" - прошептал сам себе Я, и, с окрепшей уверенностью, взял курс домой.
Светало.
Отдохнув до полудня в прохладной хижине я бодро отправился к подножью, где разрастался небольшой городок, принимая в себя жителей окрестных деревушек и монахов. Здесь всегда было шумно, грязно и людно. На рынке я выменял пару безделушек с родины, открытки с Эйфелевой башней, Московским кремлем и статуей свободы, на солидный мешок грязного риса и флягу из тыквы. Потом побродил немного, высматривая местных девушек и отправился в почтовое отделение, единственное на многие мили вокруг.
В небольшом глиняном здании с вывеской в виде конверта и надписью "POST", парочка туземцев в новенькой английской форме объясняли престарелой женщине, почему не возьмутся доставить живую курицу на другой конец горной цепи. Старушенция обиженно причитала что-то о свадьбе её внука и сжимала вопящую курицу в руках.
Заметив меня, работники почты явно оживились, один из них зачем то взял под козырек, другой, просто был рад отвлечься от соплеменницы, не понимавшей и не хотевшей понять устава почтовой службы.
"Хочите сделать почту?" - спросил работник на понимаемом английском. И тут же добавил женщине на родном:"Лучше бы вы отправили ему открытку с поздравлением".
Она фыркнула, и покинула почту.
Я не без труда объяснил адрес отправления моего письма, в котором пересказывал легенду Ара и Ома своему руководителю.
Поднимаясь снова на гору, я улыбался и прикидывал как директор удивляется первым успехам моей фольклёрной экспедиции, к которой он с самого начала относился с большим недоверием.
Вернулся в приютившую меня деревню поздним вечером, и, как оказалось, очень вовремя.
Местные готовились к какому-то языческому празднику, и сооружали на большой и ровной, вытоптанной площадке в центре деревни - огромный костер из длинных сухих веток. Завидев меня, они тут же поручили мне помочь молодежи с переноской кучи хвороста из подлеска. Уже стемнело, когда старейшина Хан решил, что костра в два моих роста будет достаточно.
Пока охотники разжигали костер, практически все, кого я видел в этой деревне с самого первого дня моего пребывания, собрались в большой круг и расселись в ожидании. Я стоял поодаль и наблюдал, решив для себя, не вмешиваться в их языческие забавы, пока меня самого не пригласят. Разглядывая тускло освещенные Луной лица, я немного удивлялся, замечая среди них множество мне не знакомых, которые на вид, тоже были местными. Затем я осознал, что за два месяца моей жизни здесь, не видел даже половины хижин в этой деревне, особенно тех, что были на восточном склоне горы. Но ещё больше удивляло меня то, что среди жителей совсем не было монахов в красном, тех, что жили чуть поодаль от деревни, в большом и древнем храме, невесть кем и когда возведенном на плато, на южной стороне горы. На моей памяти не было и дня, чтобы туда-сюда не сновали молчаливые весельчаки в красном, с большими кувшинами, или без них. Даже ночью некоторые из них приходили сюда и помогали с обычными бытовыми делами сельчанам.
Луна на время скрылась за тучами, тускло напоминая о себе сквозь них. Туземцы не захватили с собой своих странных шляп. Для меня это значило, что можно не беспокоиться о дожде - его не будет.
Наконец, старейшина запел что-то, и костер разгорелся за мгновения, да так, что огонь поднимался чуть ли не в самые тучи. Люди встали и принялись плясать и петь, я разбирал только "лето, небо, много земли" и "весело жить на горе". Я мучительно сдерживал в себе желание насвистывать, аккомпанируя их песнопениям.
Старейшина Хан увидел меня сквозь пляски и, приплясывая, покинул круг и встал возле меня, наблюдая за ритуалом. Его место у костра тут же занял его сын, считавшийся вторым по мудрости во всей деревне (меня они считали глупейшим из созданий, когда либо видевших свет, в чем то они, безусловно были правы).
Хан пожал моё плечо и улыбнулся заглядывая в глаза, мы успели подружиться.
"Профессор! Нравится наш костер?"-спросил он.
"Да, я помогал."-отвечал я, на чужом для меня языке.
"Я видел, ты хороший."
"Зачем костер? это праздник?"-спросил я, подумав.
"Традиция! Посмотри вокруг!"-ответил он оживленно жестикулируя и обводя рукой, пытаясь показать ею на весь мир.
Я повертелся с минуту оглядываясь, всё выглядело традиционно. Затем только я заметил как на соседних горах загораются один за другим огни, подсвечивая низко стелющиеся тучи снизу. Впервые в жизни видел такое. Старейшина принялся пречислять огни, и указывая на них, называл:
"Камени, Рати, Сараши, Поккори, Пончи, Ухты, Таттива..."-один за другим он называл огни именами племен и деревень в которых они жили уже много лет, селясь на вершинах невысоких гор: "Негорят!"- закончил он, указывая на костер в центре его деревни, и выражение лица его сменилось с дружелюбно-любезного, на блаженно-восторженное.
"Негорят"-повторил я, и улыбнулся.
Мы постояли немного в трепетном молчании и ловили лицами жар лучи тепла от костра и улыбки изворачивавшихся в танце селян.
Хан, вдруг, снова заговорил, уже тише и спокойней:
"Женщины говорят, ты собираешь истории?".
"Да."
"Ты за этим пришёл в нашу деревню?"
"Да..."-Ответил я честно, но с опасениями что на этом моё дело здесь провалится.
"Я знаю несколько"-вдруг сказал Хан, оживившись:"пойдём в мою хижину, я тебе расскажу одну!"
Я удивился, и даже испугался почему-то, спросил его, не нужно ли ему быть здесь, с деревней, на что Хан ответил что его сыну давно пора перенимать авторитет старейшины.
В хижине старейшины мало что отличалось от моей, или любой другой из местных хижин. Несколько толстых циновок, какие то тряпки и мешки, в центре, в небольшой ямке в полу тлели и немного дымили остатки костра. Хан уселся поудобней на циновке и указал мне сесть напротив, на такую же. Он быстро и умело сложил ещё новый костерок и разжег его, а потом поставил толстый кувшин рядом, со словами:"На завтра."
Видимо собираясь с мыслями он достал откуда то из-за спины трубку и принялся её набивать. Только сейчас я понял что меня ждет ещё одна ночь без сна...
Бегущий от Солнца.
В далеком племени, живущем не в горах, не в лесу, не у воды а на голых и бедных равнинах люди были черные как зола. Они жили на суровой земле, но любили её, и никуда с неё не уходили. Их дома были невысокими, а сами они - большими и сильными. Больше всего эти черные люди охотились на крупных зверей, быстрых и сильных, поэтому сами они должны были быть быстрыми и сильными.
Однажды утром, молодой и могучий охотник Шана решил один пойти далеко на север и добыть двух больших зверей, которых хватило бы всей деревне на хороший праздник. С собой он взял два копья.
Шана был самым сильным и самым быстрым во всей деревне, но ещё слишком молод и глуп. Просто так никто и никогда не уходил далеко от деревни один, но Шана хотел жениться, и показать себя хорошим охотником.
Он долго шел дальше и дальше от деревни, в поисках животных посильней и побольше. Наконец он нашел подходящее стадо и, отогнав пару зверей от остальных - загнал их и убил.
Он вязал туши веревкой и уже собирался возвращаться назад, как вдруг, к нему из ниоткуда подошёл человек. Этот человек был белым. Он не был голым как Шана и говорил на варварском языке. Белый человек улыбался и говорил что-то, размахивая руками, он отобрал у него одного убитого зверя а потом дал что то ему взамен и сжал его кулак. Шана никогда не видел белых людей и был озадачен. Он сжимал в руке нечто и думал про себя: "Не убить ли незнакомца? Зачем он забрал мою добычу?" Не успел Шана додумать эту мысль, как незнакомец уже развернулся и зашагал прочь, но вдруг, развернулся, и сказал что-то вроде:
"Когда снова встанет солнце - ты умрешь".
и не сказав больше не слова - быстро ушёл.
Шана испугался. Он слышал о белом человеке от других, кто тоже слышал что-то, но никогда не видел. Он знал, что белые люди коварные и вместе с этим, знают много хитрых трюков. Шаманы других племен не могли справиться с их злой магией.
Шана решил что одной туши хватит, и быстро возвращался домой.
Темнело.
В племени над ним тут же принялись подшучивать, говоря что он взял с собой два копья, а принес только одного зверя. Шана не обращал внимания, он отдал добычу отцу а сам отправился к деду - шаману, мудрейшему из людей.
Шана в слезах рассказал историю которая с ним приключилась и показал подарок белого человека - плоский круглый предмет с лицом головой женщины на нем.
Дед выслушал его, призадумался и молвил:
"Не в твоих и не в моих силах остановить восход Солнца".
Шана поник головой и зарыдал ещё горче.
Но старик продолжал:
"Ты быстрый и сильный. Ты сможешь сделать иначе."
"Как? Что я должен сделать?"
"Мудрецы говорили мне, когда я был молод, то, что говорили им, когда были молоды они... Мир не заканчивается морем, он простирается дальше до земель Белого человека и ещё дальше. В конце концов он снова возвращается к нам. Солнце же - ходит вокруг него и светит везде, оно встает здесь, и заходит там."-Говоря это, старик крутил пальцем вокруг подарка незнакомца, изображая Солнце, освещающее мир:"Ты сильный и быстрый, я дам тебе листьев и ты побежишь на закат, Солнце не догонит тебя, Шана!"
Шаман дал Шане сумку с листьями и кожаную флягу с водой.
Шана рыдал, прощаясь со спящим племенем и родным домом. Он жевал листья, подаренные ему шаманом и, вдохнув полной грудью - побежал на Закат. Провожал его один только дед, он кричал ему вслед:
"Беги Шана, не дай Солнцу тебя настигнуть!".
Потом была ночь. Долгая, бесконечная. Шана бежал на Закат со всех сил, не останавливаясь ни перед лесом, ни перед холмами, ни в песках. Даже вода не смогла остановить Шану. Он бежал по ней, скользя пятками по волнам и жевал листья. Он бежал быстро и долго, и Солнце не могло его догнать.
Шана остановился лишь когда понял, что Сам начинает догонять Солнце. Остановившись он решил напиться воды и встретил у ручья человека с желтым лицом. Шана видел многих людей и животных, но не обращал внимания на них пока бежал, все они казались ему частью длинного и странного сна, но этот человек был таким же как Шана, только желтым.
Желтый человек испугался Черного человека, но, немного погодя, поклонился ему и пригласил в хижину.
В хижине было много Желтых людей, они кричали на юношу, который привел к ним Шану, за то, что тот привел в дом Черного человека среди ночи. Он мог быть демоном.
Шана не знал языка желтых людей, но понял что произошло, пал на колени, затем поклонился, улыбнулся и выйдя из хижины - побежал снова.
Он бежал и бежал, по горам и степям, по морю и рекам, бежал по камням и траве и верхушкам деревьев... Когда он чувствовал что отстаёт, он прыгал выше самих гор так, что порой касался головой облаков.
Ночь длилась и длилась, и однажды, Шана почувствовал знакомый воздух, а замедлив свой бег, узнал знакомые места, родные места. Шана понял что старик был прав и хотел искать свою деревню. Он немного побегал вокруг и наконец нашел знакомые хижины, но ужаснулся и встал на месте как вкопанный.
Шана увидел тлеющие хижины, несколько мертвых соседей, кровь и людей в странных позах лежащих между развалинами деревенских домишек. Шана бросился к хижине шамана, но на её месте догорали одни останки. Многие из тех, кого он знал и любил лежали мертвыми возле своих хижин. Девушка которую он хотел взять в жены была мертва, но так же красива, мучительно красива...
Кое кого из жителей не было в числе мертвецов, но Шана не знал где они.
Он пал на колени и зарыдал так, как не рыдал никогда. Черный человек понял что произошло здесь.
Он рыдал так до самой зари, и лишь светлеющее небо заставило его подняться с колен и вновь побежать.
Шана бежал быстрее чем когда либо, он был полон скорби и боли, все кого он знал - были мертвы или пропали, Шана один и обречен бежать от Солнца до самой своей смерти!
Он остановился лишь когда понял, что достаточно оторвался и можно немного передохнуть. Оглядевшись, он узнал знакомое место - деревню Желтых людей.
Остановившись он понял, что его сумка пуста, и листьев в ней больше нет. Шана больше не рыдал, он знал что обречен, и хотел ещё раз поговорить с тем Желтым человеком напоследок. Он снова нашёл его у ручья и в этот раз желтолиций не пугался, он улыбался и пригласил в свою хижину.
Желтолиций накормил Шану чем то белым, похожим на личинок мух, но это оказалось сытным и вкусным.
Черный человек остался жить гостем у желтого человека. Он никогда не покидал его хижину днем, и ходил охотиться ночью. В деревне быстро перестали его бояться и уже привыкли к нему, а Шана, научился их языку. Он рассказывал истории своего племени у большого костра, какой сейчас горит на нашей горе, людям, таким же как здесь живут теперь, но было всё это давным давно... Он умер старым и седым, без жены, но с племенем, которое стало его новым домом...
Я сидел скрючившись у огонька и задумавшись. Образ Шаны, бегущего по горам и морям в ночи казался мне чем то диковинным. Хан прищурившись, пытался поймать мой взгляд.
"Понравилась история, а?"
"Да, конечно" - ответил я немного помедлив:"Откуда вы её знаете?"
"Хо-хо, Шану здесь все знают! Это старая легенда, и это правда. Черный человек добежал до нас сюда быстрее Белого, по-этому то вам и не удалось нас обмануть, он нас обо всём предупредил!"-Весело затараторил Хан.
"Не все Белые люди плохие, я, например, просто собираю легенды".
"Конечно-конечно! А ещё не все племена что на горах - хорошие, вот Пурекони - людей едят!".-Почему-то гордо, заявил старейшина, и погрозил кулаком куда то в сторону дальних гор.
"Давайте не будем об этом, Хан, отличная история. Мне очень понравилась, но уже светает, пора бы мне идти... к себе, спать. Ещё раз спасибо!"
"Да-да-да, Друг-профессор, конечно! И знаете что? Я скажу всем здесь, чтобы не боялись рассказывать вам наши истории, нечего здесь бояться, надо делиться мудростью с Белыми людьми тоже, может тогда они не будут сжигать деревни?-а?"-Старейшина Хан явно был в шутливом настроении, или же я чего то ещё не понимал в настроении местных жителей.
Я ещё раз извинился, поблагодарил и побрел домой.
Волоча ноги после долгого дня и ночной истории, я всё ещё думал о Шане и том, как он бежал от Солнца.
Солнце за моей спиной, тем временем, уже всходило.