В первый раз в своей жизни я осознанно соврал когда, кажется, учился в первом классе. Как ни парадоксально, но тут не обошлось без женщин.
А дело было нехитрое. Я со своим приятелем гулял во дворе. Помню, как полдня мы бродили там и сям, но ничего интересного для себя так и не нашли. Потом увидели, что во двор вышли играть три девочки - мы их хорошо знали. И тут приятель мне говорит: "Давай на них нападём!". "Как нападём?" - спросил я. Совершенно не помню, как именно он предложил на них напасть, но из его объяснения стало совершенно очевидно, что нападение это будет сложноорганизованным действом и просто так, с наскока, его не осилить. А значит - нужно нарисовать план. Чтобы нарисовать план нужно иметь бумагу и карандаш. У приятеля моего дома никого не было, а значит за бумагой нужно было идти мне. У меня дома была мама. Но как ей объяснить, зачем мне потребовалась бумага и карандаш? Она же спросит... ну не скажу же я, что собираюсь напасть на девочек... Тут приятель мне и говорит: "А ты скажи, что мы хотим порисовать". Сказать так - означало явно соврать, а враньё было для меня делом страшным и незнакомым. Но я пошёл домой и сказал маме, что нам нужна бумага для рисования. Бумагу я получил, а на девочек мы не напали - так заигрались с планом, что девочки уже куда-то ушли.
Вот, если так подумать – какое же это враньё? По сути, наш «план» нападения действительно ничем не отличался от рисования, формально вранья тут даже и нет. Но всё-таки это был первый в жизни моей случай, когда я осознанно сказал кому-либо что-то не то, что реально думал, когда я сказал одно, а намеревался сделать другое. Видимо это был важный психологический момент, потому что я до сих пор где-то глубоко в душе переживаю о том случае.