Седьмой класс. На зимних каникулах пошли мы с братом Сашкой в очередной раз на лыжах кататься.
А лыжня у нас, наверное, в 150 метрах от дома проходила, вдоль заводской железной дороги, вдоль теплотрассы. А за теплотрассой в лесочке целый городок из кирпичных гаражей и деревянных сараев с овощными ямами.
Идём мы по этой лыжне, вдруг, чувствую, кто-то на лыжу сзади наступил. Ну, думаю, Сашка разогнался не на шутку, и добавил хода. Брат не отстаёт, снова наступает, теперь почти на пятку.
"Не может быть", - думаю, - он ещё так быстро не может ездить"
Затормозил, оборачиваюсь, а сзади щенок сидит. Серенький, уши большие, торчком, хвост калачиком.
Подбегает, в ноги тычется, совсем не боится.
По виду, как вельш-корги, карликовая овчарка, в общем.
Сашку спрашиваю:
- Чё делать с ним будем?
- Домой заберём, - отвечает.
- Родители не разрешат, - говорю, - сам ведь понимаешь.
- Я уговорю, если что, реветь буду и обижусь. Папа добрый, не выдержит, разрешит. Мы же уже большие, сами ухаживать сможем.
Как Саша сказал, так и получилось. В общем, остался пёсик у нас. Назвали Чипом. Почему Чипом - не знаю. Кличку младший брат Андрюха придумал. У него все собаки и кошки Чипы, хоть мужского, хоть женского пола.
На следующий день сходили с Чипом в ветлечебницу. Там определили, что ему месяца три-четыре, так как зубы почти все сменились. Сказали, что крупным не вырастет, будет сантиметров 30-35 и весом килограммов 5-6.
Чип оказался на редкость чистоплотным щенком, дома ни разу не сделал ни лужи, ни, тем более, кучи, чем подкупил маму, заслужив всяческую её благосклонность.
Единственное, что мне не нравилось, он был склонен к бродяжничеству. Не был бы он Чипом, я бы прозвал его Хиппи. Ну, дворняжка есть дворняжка, что ж поделать.
Папа на работу вставал раньше всех. Выпускал Чипа на улицу, и пока умывался, тот делал все свои дела и возвращался домой.
Потом садился у стола на кухне, и они с батей завтракали. Всё размеренно и чинно - без излишней суеты. Складывалось впечатление, что он нас всех знает очень давно и копирует поведение каждого.
Следом, ровно на час позже, просыпалась мама. Когда она собиралась, Чип тихохонько сидел под кухонным столом и ждал своего кусочка и доли внимания к своей персоне.
Как только за мамой хлопала дверь, Чипсоид мчался ко мне и запрыгивал на кровать. Это был наш большой секрет. Родители ни разу его не видели сидящим или лежащим не то что на кровати, он никогда не позволял поставить даже передние лапы на диван или кресло.
Сашка с Андрюхой учились в интернате и приезжали домой только на выходные, поэтому мы с бобиком были предоставлены самим себе до часу дня. Потом Чип провожал меня до самой школы и возвращался во двор, где проводил время с нашими пацанами, которые учились в первую смену.
Дома он не хотел оставаться ни в какую. Исключение составляли дни, когда шёл дождь.
Весной, когда растаял снег, стали мы Чипом наведываться на дрессировочную площадку. Учеником он был очень прилежным и успешным, на лету схватывал всё, что делали уже обученные собаки, повторяя за ними все движения и команды. Единственное, что ему не удавалось - это прыгнуть через барьер и забраться на лестницу. Ну, тут уж ничего не поделать - Бог роста не дал. Правда, на лестницу, он всё-таки научился забираться, когда повзрослел. Но зато у него лихо получалось пролазить под колючей проволокой.
В общем, через месяц мы с Чипом сдали общий курс дрессировки на вторую степень. Эх, если бы не барьер, была бы первая.
Наградили медалькой. Мы её прикрепили к ошейнику. И, как мне казалось, чип её носил с какой-то нескрываемой гордостью. Или просто я гордился нашими успехами. Но парни из дома явно завидовали нам.
Наступило лето. «Ура, каникулы!»
В лес, на рыбалку, на пляж Чип, естественно, нас сопровождал.
Однажды пацаны кричат с улицы: - Пошли на Каму! Только ко Дворцу пойдём.
Я: - А чё туда, давайте, как обычно, на наше место - на лодочную, ну или на Шишкина, чё лишний километр тащиться?
- Не-не, идём на песок, туда девчонки пошли, которые к Сане Бармину в гости приехали, ты чё!
- Ну, так бы сразу и сказали, что Светка с Галкой там.
Накупались. Лежим, пуза греем, эрудицией и юмором перед девочками блистать пытаемся.
Вдруг Чип срывается и бежит в воду, чего никогда за ним не замечалось. Он вообще плавать не любил. А тут поплыл. За мячом поплыл. Думаю, как он его доставать будет, мяч же ему в пасть не влезет.
А Чип метров 10 проплыл и стал на одном месте крутиться. Тут кто-то из пацанов как заорёт: - Там ребёнок тонет! Вон же макушка торчит. Все рванули в Каму. Правда, парень взрослый тоже на собаку внимание обратил и мальчишку уже из воды выхватил. За ноги его вверх поднял, у того вся вода изо рта вылилась. Да он особо и нахлебаться не успел, только перепугался.
Мамочка-клуша с подружками лясы точила, даже не видела, что мяч в воду укатился, а ребёнок за ним убежал. Правда, благодарила нас долго, мороженым накормила до отвала, а Чипу килограмм ливерной колбасы купила. Очень он её любил.
Остальное лето прошло относительно спокойно, если не считать случая, когда мой брат Андрюха на самокате в болото улетел.
Чип его всегда опекал. И в этот раз во двор за нами прибежал. Мы сразу поняли с пацанами, что не просто так лает, побежали за ним. А Андрей уже выбрался, весть в тине, в торфяной жиже, самокат за собой волоком тащит - руль загнулся.
Где-то в самом конце августа Чип пришёл с подружкой. Не с собакой, а с кошечкой. Привёл её к подъезду в тот самый момент, когда папа с работы возвращался. Сидят рядышком, оба глазками ясными на главного хозяина смотрят. У главного сердце доброе, хоть и вид грозный, не выдержало, растаяло. Кошеча была беленькая, так и назвали - Белка со стрелкой. У неё на спине серое пятно в форме наконечника стрелы было.
Зато теперь Чип дома с подружкой оставался, когда мы на работу и в школу уходили, а не шастал по району.
В сентябре, как обычно, отправили нас на картошку в "подшефный" совхоз.
Самым интересным в этих поездках, обычно, была сама поездка.
И, чем дальше ехать, тем интереснее.
На этот раз интересным получилось всё: и дорога, и сам совхоз, и работа, и обеденный перерыв...
Погрузилось нас в Икарус-гармошку человек 80 - все три восьмых класса. Чипа, конечно, тоже пришлось с собой взять. Да он и не спрашивал меня. Сам пришёл, сам залез в автобус, сам забрался на кресло.
Как отъехали, почти сразу запели. У каждого класса свой репертуар, свой гитарист. У «вэшников» даже свой гармонист был.
Так по очереди и пели.
Чип внимательно слушал всю эту вакханалию.
А потом всем коллективом из восмидесяти глоток затянули: "Вот кто-то с горочки спустился..." Тут тонкая душевная организация собаки не выдержала, и Чип затянул вместе с нами.
И больше не пропускал ни одной песни.
Выгрузили нас возле фермы.
За заграждением из толстых металлических труб и балок стояли два огромных быка, весом под тонну каждый. Таких мы только в "Международной панораме" могли у видеть в рубрике "манифестацию угнетённых голландских крестьян разгоняют обезумевшими боевыми быками"
Вся наша "комсомольская бригада" минут на пять потеряла дар речи.
Только Чип, геройски задрав хвост, пролез под нижней балкой, остановился в паре метров от быка, смело глядя ему в глаза. Так они стояли около минуты, потом бычара замычал. Правда, его мычание было больше похоже на рык разъярённого тигра. Вся наша толпа инстинктивно подалась назад. И только Чип один раз гавкнул, повернулся и поднял лапу на столб, тем самым показывая своё презрение этим травоядным.
Вруг, откуда ни возьмись, появился колхозный бригадир. Повёл нас на наш участок, обрисовал фронт работ и сказал, чтобы в обед никуда не расходились - будет сюрприз.
До обеда поработали ударно и без происшествий. Погодка бабьего лета тому благоприятствовала. Оказалось, что дневную норму почти выполнили.
Ближе к часу дня появилась совхозная машина. Из кабины, молча, вылез бригадир, забрался в кузов, выбросил оттуда две молочных фляги, из-под полога достал и передал нам четыре мешка чёрных караваев и, сказав: «Приятного аппетита! В 17 буду!» - прыгнул обратно в кабину и умчался в даль светлую, оставляя за собой облако пыли.
Парное молочко и горячий чёрный хлеб... Лучше этого, да ещё на свежем воздухе, может быть только парное молоко и чёрный хлеб.
Пообедав, кто-то лёг подремать, кто-то пошёл в лес за сушняком для костра - нужно же было к концу работы испечь картошки, мы с пацанами и Чипом пошли на речку.
Речушка оказалась очень интересная: шириной не больше трёх метров, а глубиной... В общем, мы какой-то четырёхметровый шест совали - он до дна не достал.
Пошли по течению. Ближе к лесу наткнулись на одинокого рыбака. Возле него на траве лежало несколько щурят. Приличные такие - от килограмма и выше. Постояли минут десять рядом, за это время он достал ещё одного.
Пока мы любовались на речку и рыбака, Чип куда-то исчез. Я посвистел, покричал - нету. Ладно, не маленький, вернётся на поле...
...Чип с хитрым выражением морды лица сидел рядом с нашими вещами. Здесь же лежала щука. Когда он её успел спереть? И, главное, как он её дотащил, она ведь размером больше него была?
Щуку, чтобы бобику не было обидно, поменяли на колбасу.
Да и вообще, народ, после выпитого молока и съеденного хлеба, размяк. Ценой неимоверных усилий и идеологических перверсий удалось закончить сбор картофеля на вверенном нам участке трудового фронта.
Остатки колбасы, сыра и прочих мясо-молочных продуктов Чипом были собраны и уложены рядом с моим рюкзаком. Рюкзак оказался почти полон.
Потом, как и ведётся, вокруг костра начались "оргии" с песнями и плясками...
В 17:00, бригадир, как штык стоял в кузове своего "газона" и, произнеся "пламенную благодарственную речь", раздал каждому по бутылке молока и по две сайки "по 7 копеек".
В ответ мы прокричали "троекратное Ура!", собрали "печёнку", затушили костёр и отправились восвояси.
В автобусе уже никто не пел. Большинство спало, остальные, молча, глядели в окна, и только Чип внимательно охранял свой рюкзак с колбасой и щукой.