(Для конкурса «Добрые вещи века». http://www.proza.ru/2016/02/05/993 )
Я убираю фотоаппарат в чехол и кладу его на верстак.
Теперь буду просто смотреть. Сидеть и смотреть на перевёрнутый кверху днищем старый комод, привезённый из славного города Тары.
И думать.
«Город на Таре, не дойти ногами, - начинает вдруг крутится в голове. - «Не дойти ногами, не дойти руками...»
Речка Тара, конечно не Кама, а где город Тара - сами мы хорошо знаем. Никакой это не город. Пускай и старше Омска на сотню лет.
Мне вспоминаются триста километров вусмерть разбитой дороги до этого райцентра. «Не дойдёшь руками, ляжешь здесь костями...».
Я прикуриваю сигарету - благо в мастерской сегодня больше никого нет, и сажусь на изгрызенный ножовкой табурет. Смотрю... думаю.
А театр знатный в Таре построили. Северный драматический. И, напротив входа, сам Михаил Ульянов в бронзе - сидит устало на лавочке спиной к театру, лицом к родному городу.
Всё ж таки - к городу. Пускай с бревенчатыми, кренящимися в разные стороны двухэтажными домами, и дощатыми тротуарами вдоль узких улиц...
«Тротуары, тротуары, - я щурюсь от табачного дыма попавшего в глаза. - На один конец наступишь – другой трахнет...»
Чертыхаюсь, бросаю окурок в консервную банку, и гоню прочь из головы навязчивые ритмы. Смотреть надо. Думать.
...Основа комода из сосновых брусков, крепкая. Лишь подопрела левая направляющая нижнего ящика. Крышка, окантованная обработанными калёвкой рейками, истертая, но целая. Днище прогнило, ножки отсутствуют. И задней стенки, считай, нет... Еловые доски левой боковины по низу съедены грибком - вот это уже нехорошо.
Все детали соединены между собой на шипы, деревянные гвозди и столярный клей...
Зачем же такую мебель, да из дома - под навес, на землю...
И тОлку, что мужик, у которого мы комод забирали, всё сокрушался: «Кабы знать, кабы знать! Всего год назад его на улицу выставил!».
Вот года и хватило.
А кто знал?
В избе, где раньше родители народного артиста жили, и табуретки не сохранилось. Вот и собираем по всей Таре и её окрестностям предметы для интерьера Дома-музея Михаила Ульянова...
Фурнитура ржавая. Ручки выдвижных ящиков «неродные», но по времени подходящие. Лакокрасочное покрытие истерто.
Предлагали нам ещё один комод: целый, в отличном состоянии, но «научники» его забраковали. Мол, сильно красивый, дореволюционный. По описаниям, такой мебели у семьи Ульяновых не было.
Я смотрю на комод и думаю о мастере...
Представляю, как уже немолодой мужик старательно выстругивает на старом верстаке еловые доски. Вырезает в торцах «ласточкины хвосты», собирает боковые стенки вместе с дном на основу, промазывая соединения костным клеем и укрепляя деревянными гвоздями.
Вдоль продольных кромок досок для задней стенки, делает выборки в четверть, чтобы не было сквозных щелей.
Лицо потное, взгляд весёлый, руки жилистые, кончики прожелтевших усов подкручены вверх. Столяр отряхивает одежду от стружек и, свернув цигарку, выходит из пристройки дома на улицу, по которой пробегает ватага подростков...
«Город на Таре, не дойти ногами, - я смотрю на комод и улыбаюсь. - Не дойти руками...»
Скоро будет торжественное открытие музея.
Я успею.
P.S.
Я старательно выстругиваю доски для днища комода старым рубанком. Он помнит тепло рук моего отца и моего деда. Рубанку с потемневшей деревянной колодкой столько же лет, сколько комоду из славного города Тара...
Омск, 2016 г.