Я не служил в армии, так как поступил в институт с военной кафедрой. После окончания всем нам присвоили звание лейтенанта.
С этим мы и разъехались по своим распределениям.
В 1969 году вышло Постановление Правительства: призвать на действительную военную службу лиц, окончивших институты с военной кафедрой. На какой срок в этом постановлении ничего не говорилось.
Через несколько дней домой принесли повестку: явиться в военкомат.
К тому времени у нас с женой было двое детей, мы получили квартиру и жили уже нормальной жизнью. А всего-то прошло четыре года после окончания института.
На следующий день после получения повестки я уже летел в Ленинград.
Остановился у тётки, и на другой день выехал в область для получения обмундирования. Хотя прошло много лет с той поры, но я не могу назвать ни номера армии, ни номера бригады, ни номера войсковой части, куда мне нужно было прибыть.
С трудом подняв огромный узел офицерского снаряжения, я добрался до тётки.
На другой день я пошёл в метро, увидел молодого лейтенанта, и стал спрашивать у него: куда и что пришивать, как ставить звёздочки, эмблемы, какой длины должна быть шинель. Он, почувствовав своего (он тоже был призван), с удовольствием рассказал мне как всё нужно сделать.
Весь другой день я возился с нитками и иголками, пока, наконец, можно всё это было надеть на себя. Нас предупредили в штабе, чтобы не забывали отдавать честь старшим офицерам, и солдатам, встречающимся на пути.
Я вышел на проспект уже в офицерском обмундировании. Шинель была явно длинной. Двое солдат, проходя мимо меня, отдали мне честь. Я сделал то же самое. Что-то приятное было в этом и, я бы сказал, лихое.
А ещё на другой день, поезд уносил меня в направлении, где была моя войсковая часть. Но кроме поезда пришлось ещё ехать на автобусе. К моему удивлению меня ждал военный «газик». Водитель спросил мою фамилию, и мы поехали. Местность была слегка пересечённая, и я издали уже кое-что увидел. Ехали не очень долго. Въехали на лесную дорогу. Огромные хмурые ели стояли вокруг. Вот показались ряды колючей проволоки, и позже: ворота со звездой, ну и, конечно-КПП.
Отдав честь дежурному офицеру, я доложил, что прибыл для прохождения службы. Обо мне уже знали. Для меня было готово место в офицерской гостинице. Когда я зашёл, то там спал уже один молодой мужик прямо в форме. Когда он проснулся, мы расхохотались. Это был выпускник нашего института, но на курс младше меня. Его звали Андрей. Мы долго рассказывали друг другу о прошедших годах после института. Он был высокого роста: на голову выше меня. Нам предстояло служить вместе.
Через день нас вызвали к командиру части. Мы доложили по форме. Получили назначение: я командиром одного взвода, Андрей – командиром другого взвода. Наши солдаты оказались в одной казарме.
Утром на разводе командир части представил нас личному составу, и мы заняли свои места возле наших взводов. Скажу только, что части наши были технические, и соответствовали полученным в институте военным специальностям. У Андрея была одна площадка, и на неё вместе с большинством офицеров возили машиной. А у меня была совсем другая площадка, да ещё в десяти километрах от части в дремучем лесу. Но, когда я туда дошёл, то мне уже лес не показался дремучим. Я без труда узнал технику, которую изучал в институте. Заходя в каждый вагончик, я здоровался с солдатами, с сержантами. Они отдавали мне честь, представляясь. Мы пожимали друг другу руки. Они смотрели на меня с нескрываемым интересом.
Что-то щёлкнуло в динамиках. я подсел к станции и быстро выполнил команду, передаваемую сверху. Солдаты оценили мои действия.
На другой день весь взвод знал, что командир, прибывший из запаса не лох, а специалист, да ещё инженер.
Позже на занятиях, которые я вёл с личным составом, все окончательно убедились в моих знаниях, и относились ко мне с большим уважением. Они как-то по-своему расценили меня, что я прибыл тоже на два года, хотя про это никто ещё не знал.
У Андрея было то же самое. Когда на офицерском собрании нас представили офицерам части, то через некоторое время мы уже знали кто где служит и в каком доме живёт.
На краю части было четыре офицерских дома. Там в большинстве своём офицеры жили с семьями.
Питались мы в офицерской столовой, но большей частью пища была та же, что и у солдат.
Через некоторое время мы стали понимать, что не всё в этой военной машине так гладко, как казалось вначале. И люди многие оказались не такими, как представлялось сначала. Наш командир роты был украинец. Ему оставалось служить один год до пенсии. Оказалось, что именно в моём взводе было большинство украинцев, несколько белорусов, и несколько русских, среди которых были трое москвичей. С ними я очень потом подружился.
Наш капитан – командир роты, зная, что мы не служили солдатами, решил поучить нас военной службе.
Каждую ночь он присылал солдата в гостиницу, и велел мне или Андрею зайти к нему в кабинет. Мы про себя очень возмущались, когда он, проверяя, составленное нами расписание занятий на недели говорил мне: «Лейтенант, а вот тут ты неправильно поставил запятую!», при этом ухмыляясь потихоньку. Я кипел. Это можно было сказать и завтра. Исправлял. «Можете идти» - говорил он. На кителе сверкал ромб юридического института. Наступил ноябрь. Снега ещё не было. За офицерскими домами сразу чёрной стеной начинался лес. Через него шла тропа. Почему-то солдаты называли её тропой Хо-Ши – Мина. Я ещё по ней не ходил ни разу. Туда шла грейдерная дорога, по которой доставляли пищу солдатами, несущим боевое дежурство.
Однажды меня вызвали в штаб в два часа ночи, и сказали, что у меня сломалась радиостанция, и чтобы я отправлялся туда, чтобы всё наладить. Я взял под козырёк, сказал «Есть!», и вышел. Они все в штабе были выпившими. И слышно было, как смеялись, когда я вышел. Мой капитан был там же. Куда идти? Солдата взять не разрешили. Он должен отдыхать после смены. Кое как я нашёл эту тропу. Я был в плащ-палатке. Фонарик у меня был. Но включать его я не решался. Десять километров по лесу. А старшина роты по утрам на разводе, обращаясь ко мне всегда говорил: «Лейтенант. там, между прочим, водятся рыси, и прыгают они на шею сзади, и уже не вырваться!». Шутил или говорил правду?
Меня душили слёзы несправедливости. Они там в штабе пили. Смеялись, а я здесь один в темноте кромешной. Луны не было и звёзд тоже. Облака низко стелились над землёй. Моросил мелкий холодный дождь. Плащ шуршал, и не давал прислушиваться к лесу. Иногда мокрая еловая лапа касалась моего лица, и сердце проваливалось в пятки и сосало под ложечкой. Меня снова душили слёзы. Так я учился бороться со страхом. Кто сказал, что бесстрашных не бывает? Ничего подобного. Страх, да ещё какой, овладевал ещё долго мною в эти ноябрьские ночи. Меня посылали почти каждую ночь. Они учили меня жить. Я это понимал. Но мне казалось это несправедливым.
Я не представлял себе сколько ещё меня ждёт несправедливости, против которой ты не можешь воспротивиться, так как здесь – армия! И говорить «нет» в армии не положено.
10 февраля 2016 год.
Продолжение следует