Выставка, посвященная Н. Рубцову, завершает работу Воскресенского собора, как картинной галереи. Попы в конце концов отжали таки это помещение у художников. Не самое удачное пространство для выставок, но что предложат взамен, даже представить боюсь.
Отзвучали речи дежурных ораторов, из которых стало ясно, что основное событие культурной жизни страны только что произошло и дальше — только жалкое прозябание. Прозябание и в самом деле началось: три старушки при зале и три посетительницы, внимательно рассматривающие каждый экспонат и думающие, что соприкасаются с вечностью — это все, что оживляет пространство.
Однако вернемся к главному.
В горнем месте расположились малюсенькие иконки. Огромная стена оказалась почти пустой благодаря такой богобоязненной экспозиции. Услужливые художники вовремя похлопотали и устроили как бы плавный переход из храма искусств в храм еврейских сказок. В этом пространстве не хватает попа с кадилом — тогда это был бы уже перфоменс, так сказать синтез современности и средневековья.
Главное место не оправдало моих ожиданий, ну, что же, как говорится, сначала посмотрим налево, а потом — направо.
Сразу же слева вижу картину Осиева. Этот автор присутствует на всех выставках, посвященных Рубцову может быть потому, что повторил его судьбу: его тоже порешила жена. В обоих историях много неясностей, но сейчас не об этом. Среди картинок уровня училищных курсовых выделяется (нет, не мастерством — яркостью красок) лихо раскрашенная работа, жаль, что она ни о чем. Это слева, а справа — нет, сразу же отворачиваю глаза — такие дикие сочетания красок мог сочинить только психически нездоровый человек (не допускаю мысли, что это было сделано нарочно, чтобы показать, с каким неуважением человек относится к зрителю). Даже не пытаюсь разглядеть, что там написано, впрочем, кажется, ничего и нет.
Заворачиваю за левый простенок. Здесь с десяток плохо нарисованных и еще хуже скомпонованных картинок, наляпанных, именно наляпанных, картинок. Впрочем, одна, кажется, скомпонована не очень плохо. Здесь даже есть какое-то портретное сходство. Читаю название, а, так это иллюстрация, автор - Мишуста, заслуженный художник. Боже, за какие же заслуги нынче присуждаются звания? И на весь простенок — сплошная мишуста. Справедливости ради надо заметить, краски неплохие, их бы организовать как следует, могли бы получиться недурные пятна.
Среди пейзажей и пейзажиков, которым место скорее в салоне, а не не в картинной галерее, приятно выделяются небольшие гравюрки Сергеева, тоже заслуженного художника. Гравюра всегда вносит разнообразие в выставку. Все таки рисунок и живопись для художников — это как общее фортепьяно для музыкантов, однако, не всякий скрипач, или, скажем, трубач решится давать концерты на рояле, а вот живопись выставляют все — от гончара до скульптора, а хотелось бы увидеть то, чему люди учились специально и достигли в этом совершенства.
А вот большой красивый портрет девушки почему-то затолкали в самый темный угол. Сразу вспоминается стена с иконками — вот здесь бы размещать большие работы, ан нет это святое место. Вот только с каких пор иконы стали считаться творческими работами? Для полноты впечатления можно было бы разбавить выставку копиями Шишкина и Айвазовского (благо нынешние мастера набили руку и на этом), назвать их списками (ну так, на всякий случай) и достойное соседство стандартным изображениям обеспечено.
Впрочем, пейзажей здесь хватает и без Шишкина. Среди них попадаются и красивые, и даже профессионально выполненные, но им, конечно, место в салоне, а не на выставке. Вообще, такого количества художественного хлама можно было бы избежать, если убрать эти вульгарные перегородки, или ширмы, или кулисы (уж не знаю, как их в данном случае назвать), которые только загромождают пространство и уродуют интерьер. А интерьер этот, кстати сказать, проектировался профессиональным архитектором, который не предусматривал столь непрофессиональное его использование.
Вот на одном из таких стендов целая группа портретов Рубцова. Все, как один, плохие, включая корбаковский, а уж он-то мог.
А вот несколько графических портретов Юрия Воронова. Один из них хороший. На мой вкус даже очень хороший. Обычно этот автор выставляется огромными полотнами, раскрашенными малярным способом, которые не оставляют в душе ничего, кроме вопроса: зачем это? Однако когда он показывает графику, сразу видно — мастер. Вот только зачем вытаскивать на показ неудачи? Это все-таки выставка, а не полное собрание сочинений.
Пытаюсь быстрее проскочить мимо многочисленных пейзажей, чтобы не утомить глаз, но что-то вдруг останавливает. Что это? Какие-то детские рисунки очень плохого качества. Смутно вспоминаю: кто-то говорил, что в выставке участвуют внуки поэта. Читаю имя: Галина Владимировна Дементьева. Нет, для внуков слишком помпезно. Смотрю на дату рождения. 1949! Конечно, грех обижать бабушку, но ведь, черт возьми, это профессиональная выставка!
А вот еще один экспонат — велосипед. Не читая угадываю название. Подхожу ближе. Точно - «Я долго буду гнать велосипед», Аркадий Поляков. Не хвалю себя за догадливость, думаю, почти все посетители дали бы правильный ответ. А вот и еще один велосипед, теперь уже Подгорного. Догадываетесь, как называется? Как повезло велосипеду и как не повезло стихам! Кажется, господа художники дальше первой строфы не прочитали, а ведь стихи-то о чувствах, но, чтобы нарисовать чувства, нужно быть Художником, а вот велосипед — пожалуйста. По-моему, на прошлой выставке был еще один такой механизм, да и название то же. Скоро можно будет открывать, как это модно нынче, велосипедный проект, а под это дело можно и грант получить.
Две скульптуры Шебунина — это макеты памятника Рубцову. Обе гораздо лучше, чем сам памятник поэту, который зачем-то несет «балетку». Да Николай ходил с балеткой, но носил он в ней далеко не рукописи. Все знают, что там хорошо помещались две бутылочки винца. Но ведь памятник поставили ему за стихи, а не за то, что он любил выпить. В чью больную голову пришло вручить ему этот нелепый прибор? Неужели самому скульптору? Уж лучше велосипед...
Среди множества пейзажей приятно выделяется этюд Карпачевой. Немного аляповатый, но зато живой.
Возвращаюсь к дико раскрашенным картинкам, может быть мне показалось, что дико, может быть, после увиденного, мой снобизм стал более умеренным? Нет, смотреть невозможно! Но что я вижу — и это заслуженный художник. Воистину, мы живем в антимире! Фамилию мастера не называю из этических соображений. Не думаю, что дурновкусие лечится, но авторам экспозиции стоило бы призадуматься, надо ли пугать людей такого рода «шедеврами».
Выставка произвела двоякое впечатление: с одной стороны никогда ни на одной выставке не было больше двух-трех работ, около которых хотелось бы постоять, подумать, полюбоваться, с другой — такого количества художественного хлама еще не было никогда.