08.02.2016.
/14:38/ Вчера в интернете не была вообще.
О том, что произошло, ни говорить, ни думать не собираюсь. Это вы все тут живёте — вот и думайте сами, кому интересно, что у вас тут происходит, почему и зачем, — мне это по глубоко барабану, — я здесь не живу и не собираюсь, и голову ломать по поводу ВАШИХ проблем не стану.
Вообще-то, не произошло по большому счету НИЧЕГО: я, как и собиралась, съездила в Ашан, там, правда, сначала уснула в сортире на горшке, и разбудила меня уборщица (через дверь), а когда я вылезла и глянула в зеркало — навсегда померла от инсульта: такой феерической алкоголической рожи у себя я ещё не видела ни разу в жизни, — правда, и привести её (рожу) в ПОЛНЫЙ порядок у крана с холодной водой я смогла секунд за тридцать.
Потом, правда, долго пересчитывала гроши и перемеривала гору хлама, но галоши (утепленные) — купила, и старые ботинки, которые уже привели меня, было, на грань инвалидного кресла — благополучно выкинула. Еще купила самую большую упаковку дорогого немецкого подсластителя, который (единственный) я, все-таки, выношу, а то, сладостями меня (как и планируют) перекормят до диабета, — хотя бы свой чай буду теперь пить безвредным.
Ни о каком новом термосе речи не шло (по деньгам), ну, и шнур для чайничка-кипятильника купить оказалось невозможно: капиталисты удавятся, но запчасти не продадут (покупай новый!), а новый стоит уже не 130 рублей, а 300, — меня жаба задушила, — и галоши были необходимее, срочнее (поелику кипяток я как-нибудь, наверное, раздобуду а новые живые ноги — нет).
Что там происходит с «Персонажем» — даже думать не собираюсь. Наверное, очевидно, что он — киллер (мой, во всяком случае). Но киллер — не классический, а современный. Хотя он мог бы просто со мной не связываться и мирно послать на фиг (я просто шла по пустым вагонам, чтобы кого-нибудь увидеть из «наших» и спросить, можно ли сейчас ехать в «ночлег», или лучше — обратно, и дальше — «по программе»), — но он изобразил полное примирение (хотя и в дурацкой шапочке, тоже из серии «отвали от меня», как однажды летом, но тогда он, видимо, ограбил комбинат «ясли-сад» и взял беленькую панамку, в духе кепки, но с пимпочкой, а теперь косил под урку из Мухосранска, хотя в шмотках на самом деле понимает столько, сколько я, наверное, не пойму уже никогда, так что, «по глупости» это быть не могло уж никак, — только по умыслу).
В общем, он зачем-то, повел меня сам в «ночлег» (хотя можно было, как всегда, на входе спокойно разбежаться), а утром — повез с собой в Котлы и «просто» напоил там с утра в дрезину (правда, не знал моих «способностей»), и потом, пьяную в умат, бросил чёрти где, не убедившись, что я, вообще, прошла в метро, что у меня есть деньги и что я физически смогу у кого-нибудь что-нибудь спрашивать. (Но они еще были, только рыться мне на автопилоте пришлось долго, — а говорила я четко, — и что делаю, понимала нормально.) В общем, в метро я по своей «Тройке» прошла спокойно, и больше приключений не было.
Но всё не так просто, — хотя, опять же, разбираться в этом буду не я. (Между прочим, как он косвенно проговорился, старше он меня… на два года. Примерно так я и думала.)
То, что он меня, маловменяемую, выбросил невесть где — ладно. Пьяные мужики (и даже трезвые) не то, что меня, а собственных детей — и забывают, и выбрасывают по недомыслию, и что угодно. А я — ещё и огрызаюсь, когда наезжают… Вообще-то, он и сам был сразу пьяный, нервный. Вроде, что-то и болело, вероятно, не меньше, чем мои ноги.
Куда интереснее то, что это был заранее продуманный коллективный балаган. «Персонаж-киллер» был не первый, с кем я заговорила в «паровозе» по поводу нынешних «возможностей» в «ночлеге», и меня, совершенно очевидно, потихоньку «отправили» именно к нему. А когда, уже в «ночлеге», он, набрав кипятку, ненадолго вышел из кафе, «мне» там поставили Анну Герман, — всё, в её духе, и главное:
...Мне говорят: «Поверь, что этот парень —
Тебе не пара совсем не пара!»
А он мне нравится, нравится, нравится,
И для меня на свете друга лучше нет,
А он мне нравится, нравится, нравится,
И это всё, что я могу сказать в ответ!
...Мне говорят: «Твой выбор не из лучших.
Ты нас послушай, ты нас послушай!..»
А он мне нравится, нравится, нравится,
И для меня на свете друга лучше нет,
А он мне нравится, нравится, нравится,
И это всё, что я могу сказать в ответ! —
Песенка продолжалась довольно долго и настойчиво. И Т.Д.
А когда после «Ашана» я приехала, как ни в чем не бывало, «к паровозу» на «ужин», появился «Ежовский», и теперь уже не с торжествующим видом, но, по поводу «чего-то» — «наиоскорбленнейшая невинность и наиблагороднейшее негодование» — не иначе, по поводу «вопиющего персонажевского проступка».
В общем, мне ясно то, что ваша Сеть работает. Как прежде, и как будет впредь, потому что НИКТО ей не противостоит, видимо, упорно оставаясь на позициях «трезвомыслия». Ну-ну.
Потом стало ясно, что я не рыдаю, а сама хихикаю («Где мой киллер? Чего глаз не кажет, а?», — выпивая третий стакан чая: «Я думаю, что это я так пить хочу? А это — наверное, с киллеровского бодуна, — давно не было!..»), и «Ежовский» убавил своего пафосу.
Ну и (я уж не знаю, что там, почему и зачем именно выкаблучивает «Персонаж», — вряд ли я ему шибко нравлюсь на самом деле, — он, правда, всё пытается себе представить, какой я была бы отпадной, если бы меня «привести в норму и в божеский вид», — но совершенно не факт, что ему этого хотелось бы для себя самого, — кто знает, что у него там на уме!..), — ну и, относительно намерений самой Сети, всё прояснилось очень быстро.
А именно — мне аккуратненько начали впаривать (не забыв прокатить перед носом инвалидное кресло с тётенькой), что... мужик мне нужен такой же хороший, веселый и добродушный, как я сама. Короче, мне хотят втюхать «хорошего мужика». А когда я «окажусь» без ног (или с ногами, но в инвалидном кресле), он ещё и уха-а-аживать за мной будет!.. Понятно, в общем.
Я вам в тысячный раз говорю, что если я окажусь без ног, или с ногами, но в инвалидном кресле, то ухаживать за мной не будет ВООБЩЕ НИКТО. Как и в любом другом подобном случае. УХАЖИВАТЬ ЗА МНОЙ НЕ БУДЕТ НИКТО И НИКОГДА. Если у меня любым образом, с виновными или без виновных, как угодно, случится что-то с ногами или с чем-то ещё настолько, что мне понадобится чей-то уход, я немедленно ухожу из вашего мира сама, любым способом, доступным на тот момент, — или, если вы не оставите таких возможностей — я замолкаю совсем (за исключением проклятий), ОТКАЗЫВАЮСЬ ОТ ВСЕГО, и я уже сейчас готова к такому варианту, как ко всему, что может происходить в любых застенках любого гестапо, и умираю в любом, но исключительно и несомненно — в СОПРОТИВЛЕНИИ вашему миру, вашей Сети, и всем, «плохим» и «хорошим», кто здесь только у вас есть.
Если надо, я повторю это ещё тысячу раз, но другого вы от меня не услышите. (А если появится — то это будет ВАША лажа и фальсификация.)
Да, «Персонаж» — артист и приколист, и сознание у него — хотя бы частично — СВОЁ, и общаться с ним ИНТЕРЕСНО, в какую бы степь его ни несло. Но, разумеется, если он — киллер (любого толка), и спать не дает (правда, может, ему и действительно, самому не спится), и как все «мои» (ВАШИ!) мужики, ПРИ МНЕ — нищ, как церковная мышь (исключением был «Ежовский», но ценой тому были навсегда завявшие уши), да будет ещё и стремиться поить на непременно голодный желудок, да при недосыпе, — то была охота!..
Но ВАШИ «хорошие» — это тоже «ешьте сами». Я вас наизусть знаю, и цену этой ВАШЕЙ хорошести — знаю наизусть. Эти «хорошие» — под непременным управлением Сети, и в ЛЮБОЙ момент оборотень обрастёт шерстью и выставит клыки. НЕ ТОЙ шерстью и НЕ ТЕ клыки, — это будет исключительно тошниловка, как и ВСЁ у вас, — как эти ваши блевотные «юные» парочки, которые я называю всегда опарышами, которые блевотно целуются и тискаются, думая, что кого-нибудь этим возбуждают, а не стимулируют рвотный рефлекс. Кого-нибудь возбуждают спаривающиеся на глазах собаки, или гамадрилы, или опарыши? — вот, и меня — нет.
Благо, вы не способны изобразить ТАКОГО «хорошего», который понадобился бы мне, — вы их давно перебили, вам не на что посмотреть для образца, — и от ВАШИХ «хороших» я тем более шарахаюсь с первого же момента.
На сегодня — собственно, и всё. Остаток времени (поскольку торопиться сегодня некуда, — обычных вечерних кормежек нет, — я все-таки буду продолжать «Вспышку». Хотя опубликовать сегодня точно уже не успею. Но главное — этим, наконец, заняться. /18:46/
(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов — 1 364,
знаков без пробелов — 6 979,
знаков с пробелами — 8 527.)
09.02.2016.
/14:18/ Сразу:
1) До «дальнего ночлега» не доехала: не успела.
2) Ко вчерашнему: у нас с ним ничего не было, и то, что он «не даёт спать» (само по себе — ерунда), означает, что, находясь в общественных местах, мы часто оказывались на соседних сидениях или рядах, — можно разговаривать, можно рано будить, когда ещё не будит никакая охрана (если, например, приспичило в Котлы), и пр. Но не более того. Само по себе это «не даёт спать» — тоже не серьёзно совсем, — ничего особенного, ничего экстремального, и можно было бы больше не вспоминать. Но вчера вечером мне пришло в голову, что, раз я написала: «не даёт спать», то меня можно не так понять, — поэтому я оговариваюсь.
Теперь — к первому. Думаю, что вчера с «дальним ночлегом» всё произошло не случайно (как, году в 2005-м, меня однажды поправили помогальщики: «У ТЕБЯ случайностей не бывает»). Вчера, после самой поздней кормёжки, где опять набили тяжёлую сумку, я завозилась с этой сумкой и, считая почему-то, что у меня много времени, пошла в другую сторону и, тоже вдруг считая, что у меня достаточно денег на «Тройке» (что есть ещё на дорогу целого дня), села на метро, где не проскочишь, — заплатила.
Потом, когда прочухалась, но было уже поздно, выяснилось, что по времени я не успеваю, решила, всё-таки, попробовать, в результате, увидела, как ушел последний автобус, а обратно зайти, оказывается, денег у меня уже не хватило («ещё одного дня» не было, и хватало только на обратную поездку по тарифу «90 минут», — проехав же в метро «просто так» один раз, я оказалась в полном пролёте: ещё на одну полную поездку уже не хватало. Пришлось ехать «к паровозу», и — «по программе» (в одиночку).
Не знаю, что это было: «просто» подстава после вчерашних записей, или, наоборот, меня от чего-то увели, что могло ждать в «дальнем ночлеге» (после них же).
Ещё маленькая новость: начали, похоже, своим «психотехнологическим» способом опускать на деньги, и, кроме того, исчезло полпачки (большой) из рюкзака. Завеяло гнойным Петербургом, который может, в связи с моими последними сентенциями, оказаться уже «весь здесь», по крайней мере, часть школьных совыпускничков и программистов «Музея Музеев».
Там, в Петербурге, особенно в самые последние годы (и мамины, и отцовские) с этим творилась вообще «феерия». И вот, теперь — знакомый почерк.
Но сегодня я опять очень быстро ухожу. И посмотрим ещё, не кончится ли всё с этим «занятием делом» — прямо сегодня, когда у меня, как раз, не осталось ни копейки. Как я уже говорила сто раз, как только я начинаю что-нибудь продавать или раздавать, очень быстро повторяется ситуация, когда у меня вообще никто ничего не покупает (само собой) и не берёт бесплатно. (Видимо, даётся «сигнал», как с «днями здоровья», когда я периодически стреляла сигареты.) Знакомая, правда, говорит, что здесь — дело и не в том, сколько и чего я раздала, что у неё тоже берут очень мало, а «работает» сам плащ, — но посмотрим. Я ничему не удивлюсь, а здесь (в ЭТОМ мире) всё — по сценариям, и лично у меня — по петербургским. Ладно, побегу уже. /14:57/
(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов — 484,
знаков без пробелов — 2 541,
знаков с пробелами — 3 093.)
10.02.2016.
/14:50/ Сегодня многие на меня смотрят, как будто что-то произошло (ничегошеньки), — а вчера вечером была странность.
Но ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ СВОИХ ПАРОЛЕЙ Я НИГДЕ НЕ НАБРАЛА И НЕ ПУБЛИКОВАЛА НИЧЕГО И НИГДЕ!
Я оставила сумку в гардеробе, поэтому надо было вечером успеть вернуться. Я собиралась забрать сумку и подняться только в туалет. Навстречу мне попался пресловутый «Профессиональный актер» (давно не было), ужасно чем-то довольный и, вероятно, заинтригованный. Я решила, раз так, зайти за PC-юк и глянуть, все ли у меня в порядке.
Когда вошла в лифт — рука «сама» нажала этаж, куда нужно подняться за Apple, откуда я вхожу в интернет. Я удивилась, и, приехав на тот этаж (где, кстати, нет и НОРМАЛЬНОГО ТУАЛЕТА), не выходя из лифта, нажала нужный, PC-ковский: публиковать все равно не собиралась ничего, — только глянуть. Тем более, я сразу подумала, что, вероятно, от меня хотят, чтобы я набрала свои пароли и тогда по сети кто-нибудь что-нибудь вбухает от моего имени.
В общем, я за Apple не садилась, паролей не набирала, ничего не публиковала сверх того, что уже было опубликовано днем. Судя по сегодняшней странной реакции многих окружающих, гамадрилы-хунвейбины могли заняться единственным делом, которое делать умеют — гадить. Но не знаю.
(Между прочим, мне тут как-то было сказано, что «гажу» им вечно я. Приехали. Я их знать не знаю, и не знаю и не хочу знать, как они существуют и чем занимаются, и в их дела (и в их существование) не лезу и не испытываю ни малейшего интереса. А если даю отмашку — то лишь постольку, поскольку они лезут ко мне и гадят в том, куда их никто не звал!.. Впрочем, путать х с пальцем — для них само по себе очень характерно.)
Из предыдущего. Я не заострила внимания на том, что когда я глянула на себя в зеркало в Ашане (запись 09.02.2016), я увидела действительно нечто беспрецендентное. Кстати, уникально мерзостное. Я не знаю, что могло бы быть, если бы я тогда не уехала из Котлов, заснула бы там на лавке, а потом проснулась бы ВОТ С ТАКОЙ рожей (откуда она у меня вообще тогда взялась? — чьи это воздействия? — У МЕНЯ такой не бывает!), и меня бы увидели какие-нибудь тамошние пьяные ханыги, — какой рефлекс у них мог бы сработать, и что бы со мной тогда случилось.
Но я знала, что денег у меня достаточно, — я доехала до Ашана, заснула и проснулась только там, у зеркала и у раковины, так что, ужаснувшись «до сердечного приступа», привела себя в порядок моментально, и пошла покупать галоши и подсластитель, обломавшись с электрошнуром для кипятильника, который имела в виду в первую очередь.
В свете этого, однако, становится вдвойне любопытным, почему «Ежовский» появился тогда с видом оскорбленной невинности и праведного негодования, который (вид) поменял только тогда, когда увидел, что я хихикаю, и что у меня все в порядке. К чему-то он готовился, чего-то ожидал, т.е. что-то знал и БЫЛ ОРГАНИЗАТОРОМ чего-то несостоявшегося. (В свете его патологии, приписывающей каждой бабе групповое изнасилование, можно представить, ЧТО он планировал организовать.)
Интересно только, был ли в это посвящен и «Персонаж», или им самим в данном случае (даже при вероятном ЧАСТИЧНОМ соучастии) сыграли, как марионеткой? Но, разумеется, не СКАЖЕТ мне этого никто. Ему-то я сообщила, что собираюсь в Ашан, а не «к паровозу», куда ему вдруг захотелось, «как домой», — отчего он вдруг почему-то и завелся, уехав вообще... А мужики тогда, с которыми я вечером на кормежке начала хихикать, испытали вдруг ЯВНОЕ облегчение от чего-то, как будто расслабились и оттаяли, — но мне тоже, конечно, ничего не сказали…
Всё, — я ушла. /15:26/
(Сегодня, от начала даты и до времени ухода включительно:
слов — 568,
знаков без пробелов — 2 996,
знаков с пробелами — 3 635.)
...