Когда-то мир был огромен, и настолько велик, что невозможно было заглянуть за горизонт, чтобы встретить рассвет и проводить закат уходящего дня. Его земли и воды населяло такое множество живых существ, что казалось им не хватит места в этом огромном Мире… Но Мир был благосклонен к тем, кому дал приют, и они эти живые существа всё множились и размножались... Но и не только. Они радели за судьбу той планеты, которую населяли. Развивали те богатства, что давал им Мир, выходя за грани, казалось, невозможного, ширя горизонт своих познаний, чтобы можно было зайти за ту черту, из-за которой манило к себе солнце, небо и луна, где небесные светила жили своей загадочной жизнью, и которую можно было не только разгадать, но и принять в ней участие, слившись с мировым космическим пространством, не ограничиваясь предоставляемыми границами своей планеты.
Но однажды, один из тех, кто пришёл сюда в Мир, где животные стали людьми, подумал и сказал: «Не бывать!»
Этот кто-то, один из представителей людей, родился слепым и глухим, и с лица был настолько уродлив, что остальные люди проходили мимо него и не оборачивались на калеку, одиноко сидящего у порога своего дома, и тихо ненавидящего всё прекрасное, что было в этом мире, которое он не в состоянии был увидеть, услышать шелест ветра в своих волосах, почувствовать весь шарм происходящего вокруг него. И ему надоело, что окружающие радуются… « Они счастливы», - думал он - «а я – нет… мир не справедлив ко мне… » И он встал во весь свой могучий карликовый рост на пороге своей убогой хижины и так громко, как умел, провозгласил на весь мир:
« Апокалиптец! Ждите, люди! Бойтесь, люди, конца света!...»
В этот момент, мимо проходила пара - муж и жена, и они шли так близко от говорящего, что сумели расслышать грозный шёпот уродца, и было это настолько устрашающе, что они испугались и пошли рассказывать всем остальным людям об увиденном и услышанном, потому что бояться вместе было не так страшно. И с этого момента все приготовились к самому страшному в этом Мире…
Жжж
Люди, в этом Мире, что рождались друг от друга, так и передавали эту тайну следующему поколению, своим детям, а те своим и так эта цепочка не заканчивалась, грозя однажды замкнуться. И многие верили, в то, что услышали, хотя и не хотели до конца соглашаться, забывая, что по любому, каждый раз рождаясь и умирая, они испытывали на себе лично обещанный Апокалиптец, но, тем не менее, Мир, что породил их, продолжал существовать. Но они так были напуганы обещанным концом света, что зачастую считая, своё нынешнее состоявшееся уже Апокалиптицем, что решили, что всё бесполезно, бессмысленно, а о будущем поколении людей, которое придёт после них и от них, даже не вспоминали, проявляя все человеческие пороки, а в этой ситуации - присущий человеку эгоизм.
Они ждали!
Но, перестав задаваться простыми вопросами о смысле своего существования, о сути бытия и пребывания их в этом Мире, полностью полагаясь на предсказание, сделанное Уродцем, который и сам давно познал обещанный им конец света, ибо его тело, вернее, то, что осталось от него, потому что, в тот день, когда он возвестил страшную весть, встав на пороге своей лачуги, окрестные собаки, что сбившись в дикие стаи, и что оказались на интуитивном уровне умнее и бесстрашнее людей, покарали бедолагу, кинувшись на Уродца и разорвав на части его маленькое тельце, согбенное под тяжестью собственной желчи, разливающейся по всем клеточным мембранам его организма, воплощаясь в ненависть и злобу, обуревающих его всю его не долгую жизнь. Ведь зависть тоже была одним из людских пороков, что помешала убиенному страдальцу посмотреть на окружающий его Мир и людей в этом Мире по - другому, и тоже стать счастливым, как и остальные, а люди, теперь уже за очень редким исключением, не задавая себе больше ни одного вопроса, продолжали своё бездумное существование, в этом всё ещё огромном почти неизменном Мире, влача жалкое подобие жизни, заботясь лишь о своём насущном благополучии, выплёскивая в окружающую среду всё больше и больше пороков.
Уже казалось, что лучше бы они не были связаны кровными узами, лучше бы каждого нового человека находили на грядках, в капусте, или все они, новички этого Мира, вылуплялись, словно цыплята, в одном большом инкубаторе, и тогда не было бы у них повода для порождения новых и проявления старых пороков, они не грызлись бы из-за наследства тех, кто являлся им близким по родственной линии, того, кто готовился оставить этот Мир, пожив в нём и нажив какое-то благополучие. А следом не выдавали бы себя с головой, являя худшее, что может быть, мелочность и обиды, те, качества, которые присущи слабым людям, или сильным, но истеричным натурам, и не боялись бы возмездия, понимая где-то в глубине своей души, что преступают грань вседозволенности.
жжж
Короче, страхи людские оказались не безпочвенны и не ни обоснованны. В погоне за благополучием, в надежде, хоть как-то ещё получить удовольствие, понимая одно, как мало им осталось и надо взять от жизни всё, люди наплевали на Мир, что дал им когда-то приют, был ласков, и даже благосклонен к их недостаткам и снисходителен к их порокам, прощая им их ошибки, а порою строг и даже жесток, как родитель, который знает, что нельзя постоянно баловать своё чадо, иначе оно превратиться в ту амёбу, с которой всё начиналось… Но никто не мог предположить, что этим всё и закончится, и что это и будет тот обещанный предречённый когда-то Уродцем Апокалиптец.
Люди всё равно ждали конца света, но совсем ни с того конца, тем временем, становясь всё примитивнее, будто множественные клетки их тел постепенно отмирали и ускоренными темпами стремились к одноклеточному строению организма.
В Мире исчезали прямо на глазах тех, кто ещё способен был что-то понимать, такие профессии и занятия, как инженер, учёный, никто больше не хотел зайти за тот горизонт и узнать, как прежде, а что он таит в себе, сосчитать звёзды на небе, открыть новые, разгадать эту тайну розового рассвета и голубого заката.
И однажды все люди сосредоточились в одном месте и стали называться – кассирами, продавцами, охранниками, хотя вот-вот им нечего будет продавать, и нечего будет охранять, Мир должен был вот-вот рухнуть, без какой-либо надежды на возрождение. Он же не был мифической птицей Феникс, что сумела возродиться из пепла. Он, этот Мир, был живой и трепетный, его можно было потрогать, ощутить, его можно было познать…. Но все эти остатки людей даже не догадывались об ожидающем их Апокалиптеце...
Они продолжали бездумно нажимать на кнопки кассовых аппаратов, причём, этими нажатиями и ограничивались их умственные возможности, ибо всё ещё сохранялась какая-то иерархия умов, и в их узком местечковом мирке присутствовал старший кассир или старший продавец, который ещё мог сделать что-то большее, помимо нажатия кнопочек. Но и эти люди, что делились на старшинство и меньшинство, всё больше тормозили в своём понимании происходящего. Охранники сутками напролёт медленно перемещались по торговым залам, словно сизый ядовитый никотиновый дым, отравляющий атмосферу добра, в надетой форме, считая свою выполняемую работу очень важной, ведь их Мир сузился до этого крохотного пространства, называемый теперь мирком, они даже не имели представления о том, что был когда-то тот, огромный Мир, с которого всё начиналось и они, эти кассиры, продавцы и охранники тоже.
Эти люди полностью оправдывали сложившееся мнение от тех, кто познал, что говорили: чем меньше умишко, тем меньше кругозор и кажущаяся собственная величина на этом пространстве…
И вот их значимость расползлась по этому, ставшему уже замкнутым, пространству, и однажды случилось самое страшное, когда у этих кассиров, продавцов и охранников стали рождаться такие же кассиры, продавцы и охранники и пошли они по миру, множась и размножаясь и населяя планету кассирами, продавцами и охранниками, что напоминало даже некую словесную тавтологию…
И наблюдающий всё это Мир всё же удивился и спросил: «А, где же люди, куда они делись, почему вокруг только одни амёбы, что называются кассирами, продавцами и охранниками…?»
А те, кого спросили, даже не услышали и не поняли, о чём это был вопрос, прозвучавший для них страшно нелепо, они только безразлично пожали плечами и пошли дальше, бездумно месить остатки планеты, на которой больше ничего не произрастало и не множилось, кроме кассиров, продавцов и охранников…
И выглядели они такими же жалкими, как и их жалкое существование, что они теперь влачили, тяжело шаркая ногами по планете, до которого они сами себя довели, наплевав на Мир, на себя в этом Мире и позабыв, о тех, кто начинал, но и кто мог бы продолжить…
А продолжать больше было нечего, ибо это и был истинный, а не предрекаемый конец света, и не тот, которого многие ждали, упиваясь записанными словами от почившего давным - давно Уродца, оставившего после себя такое жуткое наследие, так и не поняв с какого конца его надо было ждать.
Тем не менее, Апокалиптец состоялся… И это был для каждого из тех, кто стал кассиром, продавцом и охранником личный армагидец, чего они всё равно так и не поняли, вернувшись к истокам своего начала в этом Мире, который больше не желал раскрывать свои объятия для тех, кому он оказался совсем не нужен, тем, кто предпочёл тьму против света и так и не зашёл за горизонт непознанного, но такого для кого-то, когда-то желанного…